Цивилизация
Россия все еще остается частью международной системы, но испытывает серьезные проблемы с участием в том, что принято называть международным сообществом.
Чтобы понять, что это значит, для начала стоит разобраться с терминами. В те самые годы, когда Владимир Путин начал свою публичную политическую и почти одновременно президентскую карьеру, профессор из Брисбена Тим Данн (Tim Dunne) и другие западные исследователи обратили внимание на Золушку политической науки – Английскую школу теории международных отношений, которая показала новое направление в затянувшихся дебатах реалистов и либералов.
Те и другие спорили и продолжают спорить о том, что в мировой политике важнее, война или сотрудничество, и можно ли, избежав новых войн, добиться «вечного мира». Ведь
именно мир, а не война, если кто не в курсе, есть цель политики и изучающей ее теории.
Английская школа долго росла в тени великих концепций. Распад Британской империи, стремительно происшедший после Второй мировой войны (Англия была в ней среди главных победителей), не только ударил по самолюбию и идентичности британцев, но и поставил довольно жесткие вопросы. Что дальше? Каково место Великобритании в новых мировых реалиях? Как англичанам воспринимать себя в новом мире, способны ли они предложить какое-то свое особое описание этого мира?
И вот с конца 1950-х годов специально созданный Британский комитет по теории международных отношений, куда вошли университеты Оксфорда, Кембриджа, Лондона и Брайтона, начал проводить свои исследования, поощряя развитие самостоятельного академического направления, которое, с одной стороны, не выбивалось бы из общего контекста мировой политической науки, а с другой – находило собственные ответы в уязвимых местах теоретического мейнстрима.
Американцы, задающие тон в мировой политической науке на протяжении всех послевоенных десятилетий, своих английских коллег не замечали по меньшей мере до конца 1970-х.
Некоторые ученые, причастные к формированию Английской школы, как, например, Мартин Уайт (Martin Wight) и Хедли Булл (Hedley Bull), успели умереть, прежде чем в конце 1990-х годов она превратилась в одно из значимых и перспективных направлений в мировой политической теории, многие представители которого проживают далеко за пределами самой Англии – в Австралии, Европе, Канаде, США, Китае, Индии, ЮАР, etc.
Автору неизвестно, знает ли наш президент об Английской школе и истории ее восхождения, но в том, что процветающее последние 15 лет научное направление интересуется Россией и ее лидером, сомнений нет никаких.
Так вот центральное понятие, которым пользуется Английская школа, и есть то самое пресловутое «международное сообщество» (international society), которое впервые сразу после Второй мировой войны употребил южноафриканский исследователь и одновременно профессор Лондонской школы экономики Чарльз Мэннинг (Charles Manning).
Международное сообщество – не просто штамп, которым пользуется либеральная пресса, но важное понятие в описании современных международных отношений. Большинство стран мира так или иначе участвует в системе международных отношений (international system), но система эта весьма относительна и условна.
Каждое государство обладает суверенитетом, и не существует никакого государства, которое бы могло объединить всех в этом мире.
Следовательно, мир существует в условиях международной анархии, где государства соревнуются между собой, отстаивая собственные интересы исходя из имеющейся у них силы. Этот принцип, изначально сформулированный реалистами вслед за Гоббсом, признается и Английской школой.
Тут, однако, существует одна важная поправка: все-таки даже в этой анархической системе за последние столетия сложились некие правила, которые в современном мире не нарушает практически никто.
Нельзя трогать послов, даже если они явились с нотой об объявлении войны.
Иностранцы, временно приезжающие в другую страну с целью туризма или бизнеса, могут делать это относительно свободно, и никто, скорее всего, не объявит их «пленниками султана».
Точно так же дико звучит предположение некоторых доморощенных экспертов, что лидеры других стран во время коллективной встречи способны нанести какой-либо вред нашему президенту – такое в современном мире в принципе невозможно! Раз уж нет решения встречаться отдельно, значит, любому гостю будет оказан прием и обеспечена личная безопасность, как всем остальным. И на коллективном фото будет его портрет, пусть и не в самом центре композиции, но будет.
Все более-менее стараются держаться дипломатического этикета, так что,
даже если кто-то привык ходить дома в одной набедренной повязке, на мировой саммит он вынужден надевать европейский пиджак и галстук.
Да, правила эти сначала возникли в Европе, на Западе, а потом распространились на весь остальной мир. Однако мир, за редким исключением, не сильно переживает, что политикам и дипломатам лучше не появляться на официальных мероприятиях босиком или в лаптях. И вообще, нужно вести себя вежливо. Вот и Владимир Путин, что бы там ни писали журналисты, взял и поблагодарил австралийских коллег за хорошо организованный прием. Такова система.
Международное сообщество – следующий по отношению к международной системе уровень взаимодействия, который в Английской школе называют еще «обществом государств».
Профессор Национального университета Австралии Хедли Булл определяет его как группу государств, «ощущающих безусловную общность интересов, ценностей и представлений об общественном устройстве». В силу этой сложившейся общности входящие в международное сообщество страны настолько доверяют друг другу, что готовы к добровольному и разумному самоограничению в пользу общих правил и институтов, обеспечивающих и регулирующих международное сотрудничество. Благодаря этому, собственно, состояние анархии вытесняется более сложной и эффективной формой международного взаимодействия – кооперацией, о необходимости которой говорил на сочинском «Валдае» и президент Путин.
Далеко не все страны входят сегодня в международное сообщество. Его ядром, несомненно, остается евроатлантическое сообщество, куда входят США, Европейский союз, Япония, Канада, Австралия, Новая Зеландия. Однако другие страны мира, за редким исключением, от международного сообщества вовсе не отгораживаются, а, напротив, стремятся к нему приблизиться, стать его полноправными участниками.
И если «большая семерка» (увы, снова без России) объединяет лидеров евроатлантического сообщества, то в G20 входят Китай, Индия, Индонезия и другие, кто в отличие от старых богатых стран относительно недавно вошел в международную систему и кто по мере собственного экономического, политического и культурного развития все ближе к полноценному участию в международном сообществе. Тут ведь нет уже никаких расовых или цивилизационных ограничений.
Соблюдение правил системы увеличивает доверие, а доверие открывает путь в сообщество. Нужно только работать.
Увы, Россия – и саммит в Брисбене явственно это показал – теперь скорее за пределами международного сообщества, чем внутри него. Руки на протокольных мероприятиях пожимают по-прежнему, но доверие утрачено полностью. Так что о рисках в отношениях с Россией заговорили уже и в Пекине.
На восстановление политического доверия, растоптанного в считаные месяцы, уйдут годы, если не десятилетия. И
переход на блатной жаргон вряд ли поможет нашей дипломатии, хотя, конечно, может иметь некоторый успех внутри страны.
Нет, однако, никакого сомнения, что рано или поздно Россия в международное сообщество вернется. Стремление к такому возвращению в будущем могло бы стать основой нашей национальной идеи и стратегии: быть в числе развитых и признанных, быть среди тех, кому можно доверять, быть вместе с остальным миром, а не против него.
Это, конечно, гораздо сложнее, чем обижаться и бычиться. Это требует большой учебы и большого труда. Однако уже довольно скоро России, судя по всему, предстоит пережить большое разочарование в самой себе, а потом начать все сначала.
Да пребудет нам сил.
