Цивилизация
«Они были убеждены, что потеряют свои посты»
Газета.Ru: В апреле 1991 года на пленуме ЦК КПСС уже звучали призывы ввести чрезвычайное положение, на что Михаил Горбачев явно не хотел идти. Почему в Советском Союзе тогда обсуждался вопрос о ЧП?
Валентин Степанков: Вообще в самом появившемся вопросе о чрезвычайном положении ничего страшного нет.
Вот сейчас, например, у нас может возникнуть необходимость ввести чрезвычайное положение из-за пожаров в Якутии или в связи с пандемией коронавируса. Но при этом в Советском Союзе до 1990 года не было законов о ЧП. Первым стал публичный закон «О правовом режиме чрезвычайного положения».
После этого, даже если Горбачев как президент давал поручение разработать механизм реализации введения ЧП, то это совсем не значит, что он был сторонником чрезвычайных мер. Это была его обязанность. И это совсем не то, когда [премьер-министр СССР Валентин] Павлов говорил: «Дайте чрезвычайные полномочия».
Когда мы расследовали дело о ГКЧП, то поняли, что одну из активных ролей в нем играл Александр Тизяков, президент Ассоциации госпредприятий и объединений промышленности, строительства, транспорта и связи СССР. Это человек крайне реакционных взглядов. Мы у него изъяли наработки указов. которые он разрабатывал еще задолго до ГКЧП. А уже после объявления о нем Тизяков пытался обсуждать их с другими ГКЧПистами.
Согласно плану Тизякова, все законные местные органы прекращают деятельность, запрещаются забастовки, увольнения, рабочий день — 12 часов, на улицах должны вводиться военные патрули с правом расстрела на месте за преступления. Вот с такими мыслями люди входили в ГКЧП.
Но толчком стало согласование девятью республиками нового Союзного договора, разработанного в Ново-Огарево. Но он не создавал подобие СССР, это была бы уже конфедерация. Но это компромисс, который искал Горбачев, и на которой согласилась даже Россия.
Сторонники президента СССР Михаила Сергеевича Горбачева и председателя Верховного Совета РСФСР Бориса Николаевича Ельцина во время митинга на Дворцовой площади в поддержку демократии после объявления о введении в стране чрезвычайного положения, 20 августа 1991 года
Юрий Белинский, Беркетов Николай/ТАСС— Вы считаете, тогда еще были реальные шансы, что Союзный договор поможет сохранить СССР как единое пространство, пусть и с расширенным суверенитетом республик?
— Союзный договор в тот момент был единым правовым рамочным документом, который позволял сохранять связи между республиками.
И Горбачев, и все остальные понимали, что Прибалтика — отрезанный ломоть.
Понятно было, что с теми же Украиной, Молдавией и Грузией еще придется вести сложные диалоги о будущем устройстве. Но хотя бы появлялась правовая основа.
Знаете, это как после кровавого кризиса 1993 года, в котором можно обвинять Ельцина. Но вынесение на всенародной референдум Конституции было серьезным шагом по возращению страны в правовое поле.
Так и здесь. А вот те, кто был против Союзного договора, исповедовали только силовое разрешение конфликта. Не хочет что-то там Прибалтика — заставим. Не хочет другая республика платить налоги — введем войска и заставим, сменим руководство и пересмотрим отношения.
Павлов, [председатель КГБ СССР Владимир] Крючков, [министр обороны СССР Дмитрий] Язов другие руководители КПСС понимали, что единства в СССР уже больше не будет при новом устройстве.
И кроме того, они понимали, что лишатся своих постов. Мы установили, что у них были диалоги вроде «А ты знаешь, что тебя скоро уволят»? Они были убеждены, что потеряют свои посты.
— А что было главной мотивацией членов ГКЧП — личные интересы или желание сохранить страну? Вряд ли все они мыслили одинаково?
— Не надо примитивно думать, что ими двигала только боязнь за собственное кресло. Нет, это была совокупность и их видение разрешения масштабного кризиса в стране. Это были силовые методы, а не переговоры.
Например, Павлов был негативно настроен крайне в отношении Союзного договора и не показывал его проект министерствам, несмотря на такую обязанность. Только 15 августа документ был опубликован в центральной прессе. А первое заседание Совета министров по вопросу о Союзном договоре Павлов провел за два дня до ГКЧП.
— Вы можете подтвердить, что не все члены ГКЧП принимали участие в его подготовке? Кто присоединился в последний момент?
— Мотором и идеологом ГКЧП был Крючков. Он в силу своей профессии имел доступ к информации о первых лицах государства еще задолго до августа. Он, грубо говоря, прощупывал Горбачева и его отношение по многим вопросам, в том числе о Союзном договоре. Крючков имел полную картину о будущих членах ГКЧП и об их взглядах и их позициях.
Когда Горбачев улетел в отпуск 4 августа, Союзный договор уже был готов. Нет ответа, почему он ушел в отпуск, несмотря на кризисную ситуацию.
Но известно, что он в Крыму продолжал работать, тот же [Председатель Верховного Совета Украинской ССР Леонид] Кравчук к нему прилетал туда. Рядом с президентом были и помощники, которые много работали. Обратно Горбачев должен был прилететь 19 августа, чтобы на следующий день подписывать договор. Но ГКЧПисты боялись его присутствия в Москве.
А 5 августа Крючков уже собрал первый раз ГКЧПистов. И это была тайная встреча на секретном объекте на окраине Москвы с указанием не брать выездную охрану. Язову рекомендовали переодеться в гражданскую одежду. Крючков уже тогда, проводя полулегальную встречу, понимал, что он замышляет что-то такое, о чем могут донести Горбачеву.
— А [вице-президент СССР Геннадий] Янаев был на первой встрече?
— Нет, его они поставили в известность за два дня до ГКЧП. Вот так инициаторы — Крючков, Павлов, [первый зампред Совета обороны СССР Олег] Бакланов, [секретарь ЦК КПСС Олег] Шенин к нему относились. Они знали, что если на Янаева надавить, то он выполнит их требования и возьмет на себя незаконно обязанности президента.
[Министр внутренних дел СССР Борис] Пуго же был в отпуске. Ему позвонили, сказали прибыть, и они знали, что он к ним присоединится без сомнений.
[Председатель Верховного Совета СССР Анатолий] Лукьянов же лавировал, Крючков его очень долго прощупывал. Дело в том, что Лукьянов дружил с Горбачевым с детства, они учились и жили вместе в одном общежитии студентов.
И предательство Лукьянова — самая большая рана на сердце Горбачева после этих событий.
Затем до 17 числа шли постоянные встречи по 2-3 человека. Более того, в КГБ уже тогда готовили целую серию документов от лица ГКЧП. Крючков даже создал рабочую группу для выработки рекомендаций о ЧП. Его два помощника вместе с [командующим Воздушно-десантными войсками СССР Павлом] Грачевым изучили ситуацию и написали, что оснований для введения чрезвычайного положения нет. Крючков это прочитал, отложил в сторону и стал действовать дальше.
«Американцы предупреждали Горбачева»
— Известно, что представители ГКЧП 18 августа прилетели к Горбачеву в Крым. Они еще пытались уговорить Горбачева присоединиться к ним?
— Тогда у них уже была совсем другая цель, потому что к тому моменту они уже объединились и выработали алгоритм действий. Думаете, они приехали и сказали ему, что все плохо, давайте вводить ЧП? Нет. Перед поездкой у них было три проработанных сценария.
Первое — подготовленная в КГБ бумага об отречении Горбачева от должности по состоянию здоровью. Это было обращение к съезду, где он просит снять его с поста. Сегодня не все знают, что президент СССР ведь не избирался всенародно, а утверждался Съездом народных депутатов. Тогда полномочия перешли бы к Янаеву по Конституции, а если он бы не смог, третьим был Лукьянов, председатель Верховного Совета.
Второе — Горбачев своим указом вводит ЧП согласно закону 1990 года. При этом он дальше по здоровью тоже устраняется и передает временно полномочия вице-президенту.
Третий вариант — по Крючкову, сценарий звучал как «будем действовать самостоятельно».
Стали решать, кому ехать. Язов прямо отказался. Потом на допросах он признавался, что чувствовал себя предателем, и не хотел предстать в этом лице перед президентом. Поэтому он послал в Форос своего заместителя Валентина Варенникова, твердого противника политики Горбачева.
Крючков тоже не поехал, и послал вместо себя начальника службы охраны Юрия Плеханова. Крючков переподчинил ему — фактически человеку, занимавшемуся хозяйственными вопросами, два воинских подразделения — Балаклавскую бригаду сторожевых кораблей и бригаду морской пехоты Крымского пограничного отряда.
Также два дня они отрабатывали схему отключения связи в Форосе. То есть склонялись к тому, что Горбачева уговорить не удастся.
Представители ГКЧП прилетели на аэродром Бельбек в Севастополе. Затем они пошли обедать, а Плеханов отслеживал, как отключается связь у Горбачева. И когда они приехали к президенту СССР в Форос, то связи у него уже не было.
Возвращение Президента СССР Михаила Горбачева из Фороса, 22 августа 1991 года
Лизунов Юрий/ТАСС— Такое развитие ситуации удивило Горбачева?
— У него было не удивление, а потрясение. Ему потребовалось время, чтобы прийти в себя. Он встретился с ними только через 45 минут, и был крайне раздражен. А увидев среди приехавших представителей ГКЧП Плеханова, Горбачев грубо выгнал его из комнаты.
— Но ведь Горбачев сказал в 2011 году, что его предупреждали, что путч готовится.
— Такая информация была от американцев. В частности, ее передал госсекретарь Джеймс Бейкер нашему министру иностранных дел Александру Бессмертных. Горбачев же внешне не придавал этому значение, говорил, что разберется. Он считал, что недовольство в партии не столь серьезное, чтобы кто-то пошел на радикальные шаги.
— Что сказал Горбачев приехавшим к нему представителям ГКЧП?
Приехав в Крым, путчисты были убеждены, что они защищены и прикрыты. Но Горбачев отказался идти на их ультиматум. В итоге он сказал, что если все так далеко зашло, то пусть съезд решает вопрос о введении ЧП.
Горбачеву некуда было деваться, его семья становилась заложником. Представьте, что вся группа офицеров Генштаба с ядерным чемонданчиком слушает не его, а КГБшников, разворачивает его самолет и улетает. Атрибуты власти увезли, телефоны отключили.
— Почему ГКЧПисты не захотели действовать законно через съезд, получив на это согласие Горбачева?
— Не думаю, что съезд бы ввел чрезвычайное положение. Кроме того, за этим ЧП уже просматривалось покушение на суверенитет, потому что он должен был вводиться в отдельных местностях.
Варенников на следующий день после поездки к Горбачеву ультимативно заявлял Кравчуку. Он говорил, что у вас на западной Украине нет советской власти, а у нас войска готовы навести там порядок, разогнать движение «Рух».
По Прибалтике были изданы приказы планы для групп спецназа КГБ, которые 19 августа утром вылетели туда. Они ждали возможного приказа нейтрализовать руководство этих республик.
— О чем говорили путчисты после возвращения посланцев из Крыма?
Руководитель аппарата Президента СССР Валерий Болдин сказал Янаеву, Крючкову, Язову, Павлову, что Горбачев этого не простит. И что они уже все повязаны, никто не может отойти в сторону.
Интересные показания дал Варенников, который всю жизнь грубо выражался с солдатами. Так вот, он был удивлен, что Горбачев послал членов ГКЧП в нецензурной форме. Для себя он это объяснил тем, что среди ГКЧПистов были близкие президенту люди.
И только тогда с загородной встречи с друзьями выдернули Янаева и вызвали в Кремль. Его поставили перед фактом, что Михаил Сергеевич болеет. Янаев всячески пытался отказаться, переводя стрелки на Лукьянова, и просил заключение врачей. Янаеву в ответ сказали, что оно будет завтра.
Кстати, врачей ломали через колено, без всякого обследования велели писать самые тяжелые диагнозы. Плеханов вообще сказал врачам, что Горбачев плох, и их заключение поможет его спасти от тюрьмы.
— И что врачи написали в заключении?
— Они взяли историю болезни Горбачева и просто написали обострение всех имеющихся у него болезней. Их было не так много, вроде радикулита. Вписали еще переутомленность, невралгию, возможную сердечную недостаточность.
— Что было дальше?
— Лукьянов же, приехав к заговорщикам, сказал, что не может быть ГКЧПистом, потому что ему надо будет проводить их действия через решения Верховного Совета. В итоге его вычеркнули из списка ГКЧП. Но Лукьянов согласился помочь им с обращением. Он писал его ночью, и утром в 6 утра его зачитали по радио и ТВ перед оглашением других документов.
На той же встрече окончательно был утвержден состав ГКЧП и первые его указы. Но еще не было подписи Тизякова и Стародубцева. Их вызвали, и они тоже подписались. Потом все разъехались.
Крючков поехал к своим подчиненным проводить заседание в два часа ночи. Он им сразу объявил, что Горбачев тяжело болен, Янаев завтра будет его сменщиком. Механизм был запущен.
«В КГБ недооценили Ельцина»
— Что делал в эту ночь Ельцин?
— Ельцина не было накануне в Москве, он был в Алма-Ате, где он встречался с первым секретарем ЦК КП Казахстана Нурсултаном Назарбаевым. За российским президентом была слежка.
Вопрос его нейтрализации был проработан Крючковым без привлечения к этому других путчистов. Еще 18 августа провели рекогносцировку в Архангельском, где была дача Ельцина. Перед «Альфой» была поставлена задача обеспечить охрану переговоров советского руководства с Ельциным.
Было решено, что рано утром 19 числа рано утром к Ельцину приедут Павлов, Язов и Бакланов. Они должны были объяснить ему, что такое ГКЧП и постараться его политически нейтрализовать. У них было ощущение, что Ельцин и Горбачев антагонисты, и что первый не бросится защищать второго.
Но после того, как Крючков уехал, в кабинете остались Янаев, Плеханов и Павлов, которые продолжили выпивать. Последний допился к утру до того, что у него случился гипертонический криз. Врач, который приехал в семь утра к нему домой, увидел, что Павлов сильно пьяный, в тяжелом физическом состоянии. И из-за этого встреча с Ельциным сорвалась.
Митинг защитников демократии у Дома Советов РСФСР после провала попытки государственного переворота, 22 августа 1991 года
Андрей Соловьев /ТАСС— А Ельцин знал, что к нему должны пожаловать гости?
— Нет. Его разбудила жена и дочь, когда уже была трансляция о создании ГКЧП. Сообщение о болезни Горбачева, передаче полномочий Янаеву и первых указах началось в 6 утра. В Архангельском же были и [первый заместитель председателя Верховного Совета РСФСР Руслан] Хасбулатов, [государственный секретарь РСФСР Геннадий] Бурбулис, [председатель Совета Министров] РСФСР Иван Силаев. Они стали сразу готовить обращение гражданам России. Оно было рукописным в нескольких вариантах.
При этом вокруг дачи Ельцина была «Альфа», у которой не было приказа о захвате. Был приказ охранять возможные переговоры.
При этом у Крючкова был и альтернативный план. К даче Ельцина подогнали «Чайку», на которой в случае неудовлетворительных переговоров его могли бы увезти в Завидово. Там его хотели содержать.
— Речь идет об аресте?
— Фактически — да. Но это было бы незаконно, потому что президента арестовать нельзя.
— Но ведь раз переговоры не состоялись, дальше, по идее, путчистам надо было реализовывать план Б?
— Там уже счет шел на часы и минуты. Крючков ведь не мог прямо снять трубку и приказать командиру «Альфы» Виктору Карпухину взять Ельцина. Он должен быть дать поручение, которое не сразу можно было исполнить. А там уже ГКЧП вступало во власть, стало не до этого.
Кроме того, к утру Крючков увидел лояльность Лукьянова, который мог помочь закрепить легитимность ГКЧП. И Крючков, конечно, недооценил Ельцина.
Ельцин и его команда поехали в Белый дом. Сначала поехал Силаев, который сообщил, что люди в камуфляже стоят, но его пропустили. Потом поехал Ельцин. Затем он заручился поддержкой депутатов Верховного Совет РСФСР. В 12 часов Ельцин огласил несколько указов, отменяя указы ГКЧП.
— А имел ли он на это право? И вообще, почему российские власти решили, что могут встревать в разборки в руководстве Союза? Вот, например, если рассмотреть ваш пример. Был генпрокурор СССР Николай Трубин, который признал ГКЧП законным. Вы же, по сути, шли против него.
— Я, хотя и был утвержден Съездом российских депутатов, по действовавшему тогда законодательству подчинялся союзному прокурору.
Трубин был тогда на Кубе, он мог не понимать всех реалий. Его фразу можно трактовать по-разному, он сказал, что есть закон о чрезвычайном положении и разберется по приезде. Но оставшийся за него первый зампрокурора Алексей Васильев направил в республики и области телеграмму с требованием подчиниться ГКЧП. В том числе в регионы России — через мою голову.
Этого я уже не стерпел, и мы своим указанием запретили выполнять советские указания в части деятельности ГКЧП, который хотел присвоить всю полноту власти. Мы сказали, что этот орган неконституционный.
Это ведь была узурпация власти со стороны ГКЧП, что понимали и в союзных республиках. Но там просто заняли выжидательную позицию. В Киргизии и Армении смотрели на Ельцина на танке, и ждали, чем это закончится. Но возврата назад нигде уже не хотели, там хотели суверенитета, чтобы решать важные вопросы самим.
Я потом тоже поехал в Белый дом. Это сюрреалистическая картина. Дождь, люди шли на работу, женщины в ярких платьях под зонтами. Танки же останавливаются на светофорах Арбата. Это вообще что такое? Кого они пугали? Не Ельцина и депутатов же.
Это был сигнал народу: а ну все назад, на кухню! Но Горбачев уже приучил к гласности, люди привыкли обсуждать это и на радио, и на телевидении, и на митингах. И москвичи показали, что это их город. Какими бы глубокими аналитиком Крючков и его люди не были, они просчитались. Все решили жители Москвы.
Ну а Ельцин как президент обязан был защищать суверенитет России и ее жителей.
Митинг москвичей в поддержку демократии у здания Верховного Совета РСФСР. Президент РСФСР Борис Ельцин и государственный секретарь РСФСР Геннадий Бурбулис (справа от Ельцина) на трибуне во время митинга, 22 августа 1991 года
Бабушкин Андрей/ТАСС«Все побежали каяться перед Горбачевым»
— Можно считать, что страна под названием Советский Союз прекратила свое существование именно в этот момент?
— Да. Это то, чего ГКЧПисты не хотели признать.
У них же за душой ничего не было. Это был сплошной популизм, вроде того, что снизить цены на товары и не призывать студентов в армию. При этом даже министры, когда их собрал Павлов (которого откачали после криза), стали выступать против ГКЧП.
Я думаю, что действия ГКЧП придали процессу распаду СССР необратимый процесс.
— Можно сказать, что выходившие в Москве люди больше не верили в демократию в СССР, хотя, условно, с 1987 года в стране было что-то похожее — гласность, свободные выборы? Почему их надежды на лучшее в августе 1991 года были связаны уже только с Россией?
— Те люди, которые выходили к Белому дому и строили баррикады, мерзли ночью под дождем, не хотели развалить Советский Союз. Они просто понимали логику и мысли ГКЧПистов и не хотели возврата к прошлому.
Думаю, они не допускали мыслей, что поддержка Ельцина приведет к тому, что Советского Союза скоро не станет. Они просто хотели движения вперед.
Я тоже уже понимал, что прежнего Советского Союза больше не будет в любом случае.
Кстати, я уехал из Белого дома, когда произошло столкновение людей с солдатами в Чайковском тоннеле у Арбата в ночь с 20 на 21 августа, где погибли три человека. Военная прокуратура СССР туда отказалась ехать, поэтому я понял, что надо действовать. Тогда еще все там догорало. Мы расследовали это дело, и приняли решение прекратить его против солдат-срочников. Их просто подставили, дав команду на незаконный ввод войск.
Кроме того, на них напали. Они стреляли в воздух, защищая военную технику с боеприпасами и фактически свою жизнь. И, к сожалению, в результате этого от огнестрельного ранения погиб Владимир Усов.
Баррикады у здания Верховного Совета РСФСР, 20 августа 1991 года
Соловьев Андрей/ТАСС— Когда стало окончательно понятно, что ГКЧП проиграет?
— В ночь с 20 на 21 августа. Хотя план штурма Белого дома был разработан.
Но офицеры среднего уровня спецподразделений, начиная от «Альфы», отказались выполнять все незаконные требования. После событий Вильнюса все требовали письменных приказов, но их тут тоже не давали. Все начинали понимать, что ГКЧПисты нарушают закон.
И тогда Язов отказался ехать на заседание ГКЧП по призыву Крючкова и сказал, что выводит войска. Это члены ГКЧП пытались остановить. Даже Лукьянов вместе с ними.
Но Язов почувствовал поддержку коллегии Минобороны и собрался лететь к Горбачеву. Собрался в итоге и Лукьянов, потом к ним присоединились заместитель Генерального секретаря ЦК КПСС Владимир Ивашко, первый заместитель Председателя Совета обороны при Президенте СССР Олег Бакланов, Крючков.
Вскоре об этом узнали в российском руководстве, и там тоже решили лететь к Горбачеву. Но Ельцина не пустили, мол, еще не все понятно. Полетели Руцкой, Евгений Примаков и еще несколько министров. Но прилетели позже первых.
При этом Горбачев отказался принимать членов ГКЧП. Он попросил восстановить связь. Когда это случилось, он стал разговаривать и с Ельциным, и с руководителями республик. По-моему, был разговор и с американским президентом Джорджем Бушем-старшим.
И уже потом приехал Руцкой, который позвонил и доложил Ельцину о прекращении изоляции Горбачева.
Горбачев только через пять часов поговорил с Лукьяновым и Ивашко. Лукьянов вообще всячески показывал, что он, мол, не с ГКЧПистами. Но разговор был короткий и жесткий. Горбачев считал, что Лукьянов его предал.
И ведь после проигрыша ГКЧП никто из его участников не положил заявление на стол Горбачеву. Никто! Зато все побежали к самолету перед ним каяться.
— Какой главный итог тех событий, по вашему мнению?
— К сожалению, историки и политологи часто делают выводы из событий августа 1991 года, опираясь на недостоверные факты. Преступные действия ГКЧП не получили своей оценки в рамках процессуального расследования, а главное — в суде. Суд не проанализировал собранные нами доказательства, уголовное дело было прекращено в связи с актом амнистии.
В то же время расследование показало, что созданная в советское время мощная спецслужба КГБ сумела вопреки всем законам (при отсутствии должного прокурорского и какого-либо общественного контроля) нейтрализовать, изолировать и фактически взять под стражу президента. Она сумела лишить его полномочий, присвоить их неконституционному органу и обеспечить его функционирование на несколько дней, покуситься на суверенитет России и других союзных республик.
Избранные членами ГКЧП методы нарушали как действовавшую Конституцию, так и уголовные законы. Но надо помнить главное — люди, прежде всего, в Москве не хотели, чтобы в их мирном городе на улицах стояли танки, а к законно избранному президенту и парламенту применялись какие-либо силовые действия.
Люди тогда были готовы отстаивать и свою свободу, и те демократические принципы, которые стали зарождаться в 1990-х. Именно их активная позиция сначала отрезвила голову военных, «альфовцев» и других, которые открыто заявили о несогласии участвовать в пагубных и преступных действиях. Путч сорвался, желание членов ГКЧП навести силовыми методами порядок в обществе не было поддержано.
