Цивилизация
На церемонии закрытия XXXV Московского международного кинофестиваля объявили победителей. Жюри, которое возглавлял иранский режиссер Мохсен Махмальбаф, распределило призы следующим образом. Главный приз — «Золотой Георгий» — достался турецкому фильму «Частица» Эрдема Тепегёза. Специальный — японской «Долине прощаний» Тацуси Оомори. За лучшую режиссуру наградили корейца Чон Ёнхёна (лента «Ливанские эмоции»). Лучший актер — Алексей Шевченков, исполнитель заглавной роли в картине «Иуда» Андрея Богатырева. Лучшая актриса — Жале Арикан из «Частицы». Жюри документального конкурса выбрало фильм «Отец и сын» Павла Лозиньского. Лучшей короткометражкой назвали «Замок эльфов» Рустама Ильясова. Ранее стало известно, что приз зрительских симпатий достался «Маттерхорну» голландца Дидерика Эббинге.
Неожиданным этот расклад не назовешь, равно как и ожидаемым, поскольку никаких ожиданий, в общем, не было. В последние годы о результатах ММКФ говорят дольше одного вечера только в тех случаях, когда российский фильм (или даже фильмы) получает подозрительно много призов. В остальных случаях говорить особо не о чем, поскольку конкурсную программу почти не смотрят ни зрители, ни критики.
А те, кто смотрят, редко оказываются впечатленными настолько, чтобы сформулировать сколь-нибудь интригующее мнение.
Впрочем утверждать, что о фестивале не говорят вовсе, было бы несправедливо: люди делятся впечатлениями, выясняют, что посмотрели из архивного кино; обсуждают, хороша ли по-прежнему популярная программа «8 ½ фильмов», который год собираемая Петром Шепотинником. Это частные истории, из которых можно сложить не столько картину фестиваля, сколько список для поиска и последующего домашнего или — если повезет — кинотеатрального просмотра. В середине фестиваля «Газета.Ru» уже отмечала, что общей картины фестиваля так и не сложилось. Можно уточнить: она, быть может, и существует, но представляет собой набор фрагментов для паззла —
из 364 элементов, «фильмов в мешке», каждый волен вытащить пару десятков и собрать свой собственный мини-ММКФ.
Посмотрите документальный фильм Сары Полли «Истории, которые мы рассказываем» про то, как она узнала, что ее папа не совсем ее папа, и решила найти своего биологического отца, поговорив по ходу действия о прошлом с братьями, сестрами, друзьями покойной матери и кандидатами на отцовство. Это кино умного, тонкого и не склонного к сантиментам человека про память и неуловимость истории, даже семейной, увиденной со множества точек зрения, но показанной с одной — режиссерской. «Истории» доступны для онлайн-просмотра в режиме «видео по запросу».
Посмотрите фильм «Акт убийства», тоже документальный, про то, как в Индонезии 1960-х режим генерала Сухарто охотился на коммунистов и прочих левых, выкашивая подозреваемых сотнями тысяч. Режиссер Джошуа Оппенхеймер задействовал в картине участников реальных событий:
в камеру говорят те, кто убивал, а теперь согласился сыграть в фильме по мотивам собственной истории.
Этот фильм показывают на фестивалях и (подпольно) в Индонезии, но и он доступен на видеосервисах.
Хвалят документальные «Исчезнувшее изображение» Ритхи Паня (это уже про то, как убивали красные кхмеры в Камбодже) и «Катастрофическую коллекцию» Люси Уолкер — историю сноубордиста, которого травма превратила из олимпийского фаворита в борца с собственным состоянием здоровья.
Увидеть «Окончательный монтаж» венгра Дьёрдя Палфи будет сложнее, но название и имя режиссера тоже нелишне запомнить:
фильм смонтирован из примерно полутора тысяч фрагментов чужих картин — и у каждого кадра есть правообладатель.
Поэтому в титрах значится, что это образовательный продукт и показывают его только на фестивалях. Палфи собрал из этих кадров классическую мелодраму про мужчину и женщину с неуловимыми, но почти всегда узнаваемыми лицами.
Они меняются с каждой монтажной склейкой: в зеркало смотрят, идут по улице, видят незнакомку, напиваются, попадают под дождь и в беду Жан-Поль Бельмондо, Кларк Гейбл, Шон Коннери, Киану Ривз, Джин Келли, Кевин Костнер, Бруно Ганц, Тони Люн, Николас Кейдж, Владимир Коренев, Гэри Олдмен, Марлон Брандо и далее по списку, включающему сотню-другую имен. Незнакомкой оказываются Одри Хепбёрн, Шэрон Стоун, Брижит Бардо, Кира Найтли, Рита Хейворт... перечисление можно продолжать бесконечно.
Мультипликационные герои и героини выступают наравне с живыми актерами и актрисами, нарочито шаблонная драматургия подчеркивает универсальность истории и мизансцен. Такой монтаж нелишне освоить зрителю ММКФ:
Палфи изящно преодолевает сумбур мелко нашинкованного материала, выстраивая последовательное повествование.
Какие еще могут быть итоги у хаотического перемещения пары тысяч человек в течение десяти дней между залами киноцентра «Октябрь» в обстановке почти единодушного игнорирования основного конкурса? Очередные констатации кризисного состояния Московского кинофестиваля вдогонку десяткам опубликованных в различных изданиях за последние бог знает сколько лет. Это не жалоба — рассуждение о контексте.
Жалобы с годами не меняются. Кажется, было меньше технических накладок, но это касается тех двух десятков сеансов, на которые попал автор. Быть может, с этим повезло, но зрители продолжают озвучивать фильмы мелодиями звонков, подсвечивать их экранами своих гаджетов и отвоевывать указанные в билетах места, войдя в зал на середине показа.
В свою очередь, киноцентр «Октябрь» продолжает торговать фестивальными билетами в дежурном режиме: на утренние сеансы места подешевле, на вечерние — подороже;
хорошо, еще Годара с Гринуэем в 3D не за двойную цену показывали, как это бывает с прокатными трехмерными картинами. Который год все, кто знаком с мировой фестивальной жизнью, твердят, что билеты с местами на ММКФ — это жлобство пополам с дикостью и к тому же дополнительная порция организационных неудобств, но ничего не меняется.
Не меняется ситуация с конкурсом, который не вызывает никаких эмоций, как не меняются и причины подобного положения дел:
конкурс ММКФ слаб, потому что никто не хочет отдавать свои фильмы в слабый конкурс. Порочный круг.
На самом деле факторов больше, но все они вписываются в это кольцо. На фестивальные показы ходят тысячи аккредитованных российских журналистов и гостей, но почти полностью отсутствует международная пресса. Международная пресса не едет на фестиваль со слабым конкурсом. В конкурс фестиваля, на котором нет международной прессы, не попадают фильмы, которые сделали бы его сильнее. И так далее.
В общем, можно смириться и жить дальше, а можно искать пути выхода. Хотя бы утопические, абсурдные, оторванные от реальности. Например, в разговорах на ММКФ родился такой вариант:
позвать на роль программного директора отборщика-звезду из Европы, то есть положиться на силу авторитета и личных качеств. Заманить длинным рублем, как заманивают в российские футбольные клубы и сборные именитых тренеров, человека, который заманит нужные фильмы.
Пусть директор Каннского кинофестиваля Тьерри Фремо станет для ММКФ своим Гусом Хиддинком.
Впрочем бороться с Канном чересчур дерзко даже для утопии, так что лучше сделать ставку на менее известные, но уже ценимые синефилами имена в будущем конкурсе. Тогда ориентирами становятся Роттердам и Локарно, то есть Рутгер Вольфсон или Оливье Пер, который в прошлом году сменил работу в Локарно на руководство киноструктурой Arte France Cinéma. Ставший худруком в Локарно Карло Катриан, пожалуй, еще не набрал достаточный для столь титанической задачи вес. Из Венеции в Рим ушел Марко Мюллер, на его место вернулся Альберто Барбера, поработавший директором туринского Музея кино, — тоже подходящие кандидатуры. Есть еще ответственный за Берлинале Дитер Косслик, но при нем Берлинский кинофестиваль скорее терял свою привлекательность, чем наоборот.
Если же идти по пути невероятных планов дальше, то вот уникальное предложение:
вложить эквивалент годового бюджета российской господдержки кино в 10 фильмов именитых режиссеров с условием, что снятые ими на эти деньги фильмы примут участие в конкурсе ММКФ, скажем, через три года (раньше не успеют).
То есть даем по 5–15 миллионов долларов условным Хону Сан Су (на самом деле ему столько не надо), Ульриху Зайдлю (ему, наверное, тоже), Андрею Звягинцеву (должен же быть российский режиссер в конкурсе, и у него точно есть сценарий), Джеймсу Грею (американцы тоже нужны), Шейну Карруту (личное пожелание, но ждать придется лет десять), кому-нибудь из румынских мастеров сурового реализма, грекам Афине Цангари и Йоргосу Лантимосу, Джеймсу Тобэку, Леосу Караксу (у нас его без призов не оставят), Джиму Джармушу (и его тоже), Роману Полански, пройтись по азиатскому региону, поддержать иранский кинематограф...
Читатель может предложить свои варианты — единственное, хотелось бы обойтись без Йоса Стеллинга. Никаких альманахов — только полный метр. Если повезет, можно даже обойтись меньшими затратами.
