Цивилизация
В рабочей переписке обсуждаем судьбу интернета в России. «Путин сказал, что ограничивать интернет не будет», — пишу коллеге, параллельно слушая выступление президента. «Мало ли что он сказал, про Крым он тоже много чего говорил…» — получаю ответ. «Значит, конец интернету…» — легко соглашаюсь с аргументом и только потом задумываюсь: вообще-то настолько не доверять словам президента своей страны — плохой диагноз. И для президента, и для страны, ну и для меня, ее гражданина, конечно, тоже.
Понятно, что любого политика — что у нас, что у них — трудно назвать ангелом. Понятно, что эти люди не могут говорить все, что знают, и знать все, что говорят. Но грань тонка. Одно дело — умолчание или полуправда, другое — откровенное вранье в глаза аудитории, пусть даже ради самых благих, по мнению политика, целей.
Реакция на ложь проходит разные степени: от гнева и возмущения до привыкания и равнодушия, когда неправда становится нормой жизни и даже чуть ли не доблестью.
В конце 2011-го — когда на съезде «Единой России» Путин и Медведев объявили, что «уже давно решили», что следующим после Медведева президентом вновь станет Путин, а Медведев займет при нем кресло премьер-министра, — было возмущение. Именно этот очевидный обман избирателей, которым сразу два гаранта Конституции указали на их место в избирательной кампании, очень многих привел к «болотным» выступлениям, которые, напомню, шли под лозунгом «За честные выборы».
Как обман расценивают сегодня поведение властей Китая и возмущенные протестующие в Гонконге. Им обещали 50 лет сохранения особого порядка пребывания в составе КНР, даже название придумали звучное «Одна страна — две системы», и вдруг Пекин в одностороннем порядке решил немного уточнить процедуру избрания руководителя города. Гонконгцы, быстро сообразив, что из них делают идиотов, вышли на улицы с «зонтиками протеста».
После операции «крымнаш», комментируя которую после референдума Владимир Путин по сути сам признал, что до референдума говорил неправду, к словам и обещаниям российского президента с недоверием стали относиться не только на Украине. А откровенная ложь в российских пропагандистских СМИ стала не только фактом репутации этих конкретных СМИ, но и символом политики государства.
Причем к этой политике вранья так привыкли, что уже и правды особо не ждут. Что плохо для всех: ведь проскакивают иногда и правдивые новости, но как же отделить их от общего потока? В том же сюжете с интернетом было особенно заметно, как корреспонденты интонационно пытаются выделить, что президент и правда не хочет лишать граждан права свободно блуждать в мировой сети.
Типа про хунту и фашистов с распятыми мальчиками — можете и пропустить мимо ушей, но вот интернет нам точно не перекроют. Правда-правда.
А вот и не верю. Потому как слушала первоисточник. Президент по привычке оставил себе лазейку: сказал: тотально не будем ограничивать. Сказал: запрещать не будем, будем защищать наш рунет от нападок. А защищать, как известно, мы умеем до последней капли если не крови, то свободы точно. В конце концов железный занавес — тоже защита. А ну как нанесут в Русь чего ни попадя из (украду формулировку у акул пропагандизма) «империй лжи».
Привычка общества к государственному обману, равнодушие к нему — опасный симптом. Если главный по вертикали может ради великой цели (какая она — не так важно, но главная) передергивать, то для губернатора/мэра/депутата/старшего по дому это и вовсе не порок. А в ответ — мы тоже надуем власть. Знаете, какие запросы в том самом рунете, который россиянам обещают защитить от тлетворного влияния Запада, набирают сотни тысяч просмотров? Вот они: как обмануть электросчетчик? как обмануть терминал оплаты? как обмануть антиплагиат? как обмануть детектор лжи? (это в основном чиновники средней руки интересуются, у нас полиграфом с коррупцией борются) — ну и так далее.
Нечестно? Народ гнилой? А «закон Ротенберга» принимать, оправдывая его народными интересами, честно? А праздник «вежливых людей» на всю страну учреждать — то есть чтить тех, кто с оружием в руках, без документов и других опознавательных знаков проник на территорию соседней страны, чтобы обеспечить «справедливое» проведение референдума, — честно? На таком фоне подкрутить электросчетчик — чуть ли не доблесть, хоть какой-то протест, пусть и вороватый.
В народе это формулируют проще: ложь ложью погоняет.
«У нас нет сил. Мы так безнадежно расчеловечились, что за сегодняшнюю скромную кормушку отдадим все принципы, душу свою, все усилия наших предков, все возможности для потомков — только бы не расстроить своего утлого существования. Не осталось у нас ни твердости, ни гордости, ни сердечного жара. Мы даже всеобщей атомной смерти не боимся, третьей мировой войны не боимся (может, в щелочку спрячемся), — мы только боимся шагов гражданского мужества! Нам только бы не оторваться от стада, не сделать шага в одиночку — и вдруг оказаться без белых батонов, без газовой колонки, без московской прописки…»
Узнали автора? 40 лет назад написано. После возвращения писателя в Россию его даже прочили в отечественные пророки, но времена изменились, и сегодня главред «Литературной газеты» подозревает в нем даже что-то «болотное». Так и пишет: «Никто не предлагает вычеркнуть Солженицына из списка выдающихся соотечественников, но и культовую фигуру из него лепить явно не следует. Чтобы деятели культуры молодого поколения не делали для себя заведомо порочных выводов. В противном случае власть всегда будет видеть перед собой потенциал для очередного «болота».
А вот еще один отрывок из того же эссе Солженицына «Жить не по лжи!», написанного в 1974 году, после чего писателя и выгнали из страны. Казалось бы, два новых поколения за эти годы выросли, распался СССР, изменился строй, а как будто вчера написано.
«…Когда насилие врывается в мирную людскую жизнь — его лицо пылает от самоуверенности, оно так и на флаге несет, и кричит: «Я — Насилие! Разойдись, расступись — раздавлю!» Но насилие быстро стареет, немного лет — оно уже не уверено в себе, и, чтобы держаться, чтобы выглядеть прилично, — непременно вызывает себе в союзники Ложь. Ибо: насилию нечем прикрыться, кроме лжи, а ложь может держаться только насилием. И не каждый день, не на каждое плечо кладет насилие свою тяжелую лапу: оно требует от нас только покорности лжи, ежедневного участия во лжи — и в этом вся верноподданность».
Дальше Солженицын призывает к личному неучастию во лжи. Говорит, «когда люди отшатываются ото лжи — она просто перестает существовать. Как зараза, она может существовать только на людях... Мы можем — всё! — но сами себе лжем, чтобы себя успокоить. Никакие не «они» во всем виноваты — мы сами, только мы!»
Здесь, к сожалению, писатель оказался плохим пророком. Ведь, казалось, было время — страна отшатнулись от лжи. В России открывали архивы. Печатали книги, запрещенные до этого. Снимали с полок фильмы. Узнавали о том, как нам врали о Чернобыле, как скрывали правду об Афганистане, как друзья и соседи доносили на друзей и соседей. Возмущались: как же мы жили в такой обстановке тотальной лжи...
А вот так и жили. Как сейчас живем. Выставляем в соцсети демотиваторы, вытащенные из советских чуланов «Вчера на работе искали справедливость, сегодня ищем работу». Гоним из страны тех, кто пытается говорить против течения. И потихоньку прикрываем как архивы, так и интернет: меньше знаешь — лучше спишь.
