Цивилизация
Первым в информацию о том, что в ходе телефонных переговоров Путин и Порошенко договорились о «постоянных условиях прекращения огня», поверил рубль. На торгах Московской биржи в среду он резко вырос по отношению к доллару и евро. Впрочем, и часа не прошло, как стороны переговоров уточнили позиции.
По словам Дмитрия Пескова, телефонные переговоры действительно были, Россия продолжает помогать Украине найти дорогу к миру, но договариваться о прекращении огня не может физически, «поскольку не является стороной конфликта». Чуть позже, прилетев в Монголию, Путин сообщил журналистам, что «набросал в самолете план по стабилизации ситуации на востоке Украины из семи пунктов».
Пресс-служба Порошенко также изменила свое сообщение на сайте: в итоге результатом разговора стала не «договоренность о постоянном прекращении огня на Донбассе», а «договоренность о режиме прекращения огня на Донбассе». Всего одно слово, а смысл уже изменился.
Разбираться, кто из президентов не так другого понял, кто выдал желаемое за действительное или просто слукавил в своих интересах, – дело безнадежное.
В последнее время помощники высокопоставленных политиков все чаще произносят сакраментальное: «его не так поняли», «слова вырвали из контекста» или вовсе переписывают цитаты. Это тем более странно, что именно слово – главное оружие президента и дипломата. Одно неверно сказанное или неправильно понятое слово может привести к войне, точно подобранное и вовремя произнесенное – стать прологом к миру.
Вот задал Путин в своей крымской речи вопрос: «Некоторые западные политики уже стращают нас не только санкциями, но и перспективой обострения внутренних проблем. Хотелось бы знать, что они имеют в виду: действия некоей пятой колонны – разного рода «национал-предателей» – или рассчитывают, что смогут ухудшить социально-экономическое положение России и тем самым спровоцировать недовольство людей?» Обращался президент к Западу, а реакцию получил в своей стране. И как бы позже ни пытался Путин смягчить впечатление от выброшенных в общественную атмосферу терминов «пятая колонна» и «национал-предатели», сегодня и лоялисты, и оппоненты власти воспринимают их однозначно. Возможно ли при такой однозначности сотрудничество «врагов народа» с «друзьями» – вопрос риторический.
Сказал Путин в телефонном разговоре с главой Еврокомиссии Баррозу: «Если бы я захотел, то смог бы взять Киев за две недели», и как бы ни оправдывался потом пресс-секретарь президента, что фраза «была вырвана из контекста и имела другой смысл», она лишь усилила рост недопонимания между Россией и остальным миром.
Похвалил на Селигере Путин казахского президента: дескать, у казахов до него не было государственности, о чем сам Назарбаев многократно говорил публично, а в ответ получил письма возмущенных казахских школьников. И вот уже плановые учения ВС России на границе с Казахстаном заставляют весь мир тревожиться насчет того, не откроет ли Россия «восточный фронт».
МИД России все чаще ссылается на то, что Запад нас не слышит, не понимает, говорит с нами на разных языках. Но и руководители нашей страны сегодня не слышат или не хотят слышать то, что говорят нам с той стороны мира, – мы строим свой, отдельный мир, со своим пониманием международных договоренностей и даже со своим дипломатическим языком. Конечно, строить империю и говорить на равных трудно, империя априори предполагает доминирование и подчинение всех остальных – добровольное или принудительное.
Именно украинский кризис показал, насколько трудно стало договариваться сторонам в отсутствие четких и понятных диспозиций.
Привычная биполярная картина мира исчезла вместе с Советским Союзом, на смену ей пришла концепция многополярного мира, понятая многими участниками международных отношений как утверждение именно американской силы. На деле за увеличение своего влияния в мире активно борются множество государств, в том числе и Россия. С каждым годом в «большую игру» включается все больше стран, больше амбиций и больше интересов.
В этих условиях очень быстро девальвировалась ценность политического высказывания. За словом не только не обязано следовать дело, за словом теперь могут следовать и другие слова, легко перечеркивающее все сказанное раньше. Политики, ориентирующиеся в первую очередь на своего избирателя, как правило, любящего ушами, зачастую не осознают, как отзовется их слово в соседней дружественной стране, как его поймут в противоборствующем лагере, как оно повлияет на международные расклады.
Вместе с ценностью политического выступления исчезает и ответственность за него. Ощущение, что вслед за одним неаккуратным словом в страну могут прилететь баллистические ракеты, окончательно забыто.
Вместо него – легковесный популизм: недовольства, угрозы, протесты, обещания, за которыми ничего не стоит. И это в свою очередь значительно усугубляет переговорные процессы по любым, даже самым простым вопросам.
Однако разница между рутинной дипломатической игрой и решающими переговорами, за которыми стоят судьбы миллионов людей и нескольких государств, есть, и она существенная. Сейчас важнее всего продемонстрировать умение честно и прямо договариваться, предоставив партнеру необходимый аванс доверия. Поместить себя в ситуацию времен «холодной войны», когда сказав «а» необходимо сказать «б», даже если насчет первой буквы уже не осталось никакой ясности.
Когда дело касается жизней людей, уже не может быть ни хаотичных слов, ни хаотичных дел. И если план перемирия на востоке Украины существует, о чем сегодня, пусть и противоречиво, дали понять президенты Путин и Порошенко, он должен наконец из слов превратится в дело. В мир на словах мы уже достаточно наигрались.
