Цивилизация
Приехать домой спустя много лет отсутствия и сообщить близким, что ты гей, хоть и трудно, но в наше время уже не то чтобы очень. Настоящий камингаут — приехать и сказать, что ты не только гей, а еще и смертельно болен.
Луи (Гаспар Ульель) не было дома 12 лет. Будучи еще подростком, он собрал вещи и уехал, оставив за бортом своей новой жизни мать (Натали Бай), старшего брата (Венсан Кассель) и тогда еще совсем маленькую сестру (Леа Сейду). За эти годы он стал взрослым мужчиной и успешным писателем, чьи интервью публикуют глянцевые журналы. Домашние узнают о нем по большей части как раз из этих журналов — ведь Луи с ними не общается, но дисциплинированно из года в год шлет поздравительные открытки, что особенно обидно — без конвертов. За эти годы с домашними тоже много чего произошло: мать постарела, сестренка превратилась во взрослую девушку, у брата появилась жена (Марион Котийяр) и дети. Но время здесь практически ничего не значит, сейчас, как и все эти 12 лет, их волнует только одно — почему Луи их оставил.
Пытаясь выяснить это, домашние постоянно кричат, плачут, беспрерывно курят, но так и не дают ему сказать ни слова.
«Это всего лишь конец света» — большой шаг для Долана. Это первый фильм канадца, снятый преимущественно во Франции. Первый — со звездами французского и мирового кино. К тому же это экранизация очень непростой пьесы Жан-Люка Лагарса, который писал ее, сам умирая от СПИДа.
Долан, везде и всюду представляемый как самый молодой успешный режиссер (свой первый фильм «Я убил свою маму» он снял в 20), еще раз убедительно доказывает, что с этой приставкой пора завязывать. Ему уже 27. В его фильмографии шесть полных метров, три каннские награды, две из которых — «Приз жюри» (причем поделенный с Годаром) и «Гран-при жюри». Не стоит удивляться, если скоро он увезет и «Золотую пальмовую ветвь». Правда, точно не в следующем году: «Смерть и жизнь Джона Ф. Донована», его новый фильм с Натали Портман и Джессикой Честейн, к весне, как он сам написал в инстаграме, готов не будет. К тому же ему не нравится «культура нападок, унижения и ненависти» со стороны каннского киносообщества, так что на этот раз без него. От Долана действительно многие очень долго ждали провала: не может же этому «канадскому выскочке» так долго везти. Оказывается, может. И это уже сложно называть везением.
Что само по себе очень смело, после «Я убил свою маму» и «Мамочки» Долан опять снимает фильм про семью.
Только традиционный для его фильмов образ матери-неврастенички с сигаретой в руках, безмерно любимой и безмерно ненавидимой сыном, утраивается — страстные ломаные болезненные отношения у главного героя теперь не только с ней, но и с братом, и с сестрой. То есть курят и говорят на повышенных тонах теперь сразу три героя. А вот главный герой, напротив, больше не кричит, не курит, не пытается ненавидеть. Он преимущественно молчит и лишь скользит по любимым лицам печальным прощальным взглядом. Молчание Луи почти буддистского толка, родными ошибочно воспринимаемое как высокомерное и даже заносчивое. Из-за этого диалоги в фильме громкие, бессодержательные, неуютные.
Не справляясь с дискомфортом, камера периодически спасается бегством в воспоминания Луи или просто молча нависает над героями, позволяя взглядам сказать гораздо больше, чем словам.
Что важно, Долан здесь отходит от своего фирменного инфантильного стиля. Здесь совсем мало музыки, танцев, блесток, пайеток, дурного эстетства, клипмейкерства. Да, взгляд камеры задерживается на платье и макияже Натали Бай чуть дольше, чем следовало бы. Да, несколько минут отводится на танец Натали Бай и Леа Сейду под хорошо знакомый российскому слушателю трек «Dragostea Din Tei» молдавской группы O-Zone. Но не более того. Долан становится сдержаннее и одновременно проще.
Гораздо больше блесток его увлекает то, чем отличаются отношения внутри семьи от всех других возможных. Это априорная ничем не заслуженная любовь, легко перетекающая в ненависть и обратно. Это отношения, которые связывают людей совершенно против их свободной воли, которые к тому же никак невозможно толком закончить, ни уехав, ни даже умерев.
У Лагарса в его пьесе, по которой снят фильм, Луи так и говорит:
«Я это знаю,
самое худшее, что может быть,
это влюбиться, того не желая,
самое худшее, я это знаю,
я подожду, буду позже любить,
самое худшее…»
Если предыдущие фильмы Долана на эту тему были скорее о прощании (а оно неизбежно, если разговор в семье заканчивается, просто потому что срывается на непрекращающийся крик), то «Это всего лишь конец света», несомненно, о возвращении.
Казалось бы, Луи едет домой, чтобы сообщить о своей смерти, бросить родных навсегда. Он сам объясняет себе причину — «чтобы в последний раз создать для себя и для других иллюзию того, что даже в этой крайности я сам себе хозяин».
Но время иллюзий уже закончилось. Видимо, это как раз то время, которое отделяет 16-летнего мрачного подростка в капюшоне в исполнении самого Долана в его первом фильме от смертельно больного писателя за 30 с печальными влажными глазами — в последнем. И такая честность дорогого стоит.
«Это всего лишь конец света» в прокате с 20 октября. Билеты на фильм — в Рамблер/Кассе.
