Мимо денег

На этой неделе Росстат опубликовал данные о социально-экономическом положении страны в январе – мае этого года. Очень важные и показательные. Налицо позитивный сдвиг с мертвой точки. Практически все показатели по сравнению с аналогичным периодом 2016-го продемонстрировали рост. Например, ВВП к маю прошлого года поднялся на 0,5%, индекс промышленного производства — на 5,5%. В зеленой зоне находились инвестиции, импорт, экспорт и прочие важнейшие показатели.

В общем, восстановление началось. Да, пусть основные индикаторы пока демонстрируют лишь скромное движение вверх, но оно принципиально. При этом, увы, один из показателей очевидно и уже довольно давно выбивается из общей картины. Это реальные доходы населения. Положительная динамика экономических показателей идет вразрез с показателями уровня жизни, то есть на ее качестве не сказывается.

По оценке Росстата, показатель реальных доходов населения в мае 2017 года по сравнению с соответствующим периодом 2016-го снизился на 0,4%, по сравнению с апрелем — на 5%, а с начала года — на 1,8%. Доля граждан, которые живут за чертой бедности, увеличилась до 13,5%, а это более 19 млн человек.

Это, кстати, на «прямой линии» еще раз отметил президент Владимир Путин. И эти слова не прошли мимо правительства, но об этом чуть позже.

Почему же на фоне роста экономических показателей и средних зарплат (за пять месяцев этого года они выросли на 7,4%) реальные доходы граждан падают? Одна из причин — недостаточная индексация пенсий (а работающим пенсионерам они и вовсе не повышаются), поэтому и проявился «эффект пяти тысяч». Другая — не очевидно, что присутствует реальный эффект от роста показателей, который зафиксирован официально. В связи с изменением методологии Росстата сейчас уже трудно с абсолютной точностью судить, действительно ли наблюдается рост или это следствие именно изменения системы расчетов. И даже если он и имеется, то распределяется явно не в пользу граждан.

Важно отметить и тот факт, что в этом году мы видели даже всплеск роста реальных доходов, но был он несколько искусственным. Несколько изменила картину единовременная выплата всем пенсионерам по 5 тыс. рублей в январе этого года. Но уже в феврале начался постепенный спад. «Эффект пяти тысяч», который несколько улучшал показатели, исчерпался к маю. И доходы снова резко обвалились.

Что мы получаем в сухом остатке? Больше половины населения, которая живет на полученные от государства деньги, дивидендов от оживления экономических показателей не получает. Даже при улучшении экономического положения социальное ухудшается.

Однако правительство это не смущает и оптимистического настроя в этом вопросе не убавляет. В частности, в поправках к бюджету на 2017–2019 годы предполагается в 2017 году скорректировать численность населения с доходами ниже прожиточного минимума с 13,9 до 12,9% от общей численности. Характерная черта нынешнего времени, когда определенные цели декларируются, но в реальности не достигаются или достигаются не теми методами и не с этим эффектом, который мог бы отразиться на качестве жизни населения.

Получается, что не качество жизни населения является основной задачей социально-экономической политики.

С одной стороны, результат, если говорить чисто теоретически, вполне достижим. Прожиточный минимум — величина непостоянная. Например, в апреле этого года правительственным постановлением он был снижен на 198 рублей, до 9691 рубля (средний показатель для всех категорий граждан). При этом в последнем квартале 2016-го и первом квартале 2017-го понижение составило 265 рублей, или 2,7%. При этом рост цен, хотя и с меньшими темпами, чем ранее, продолжался. В общем, логика простая, линейная: чем ниже минимум, тем меньше численность людей с доходами ниже этой величины.

Правда, в этот четверг правительство снова повысило прожиточный минимум на 200 рублей, что явно стало следствием замечания президента на «прямой линии» о том, что в стране увеличивается численность людей, которые получают доход ниже прожиточного минимума. Интересно, что именно этот шаг может помешать выполнить планы по снижению численности бедных, поскольку за чертой может оказаться большее количество людей.

Можно сколько угодно снижать и повышать прожиточный минимум под воздействием отнюдь не экономической ситуации в стране, но проблему этим не решить. Реальные доходы, простите за тавтологию, падают реально, а прожиточный минимум изменяется лишь в официальных постановлениях.

А в реальности люди вынуждены сталкиваться с повышением стоимости услуг ЖКХ, продовольствия и т.п.

Есть еще один важный момент. Если экономическое оживление не ведет к оживлению в кошельках граждан, то наступает обратная зависимость. Если у людей снижаются доходы, они, соответственно, уменьшают и свои расходы на потребление, меньше тратят, покупают. Классика зависимости спроса и предложения. На этот момент, кстати, обратила внимание Счетная палата в заключении к бюджетным поправкам. Глава контрольного ведомства Татьяна Голикова, в частности, подчеркнула негативное влияние снижения реальных располагаемых доходов населения на уровень потребительского спроса в российской экономике.

Но тут мы сталкиваемся с новым парадоксом. В частности, глава Минэкономразвития Максим Орешкин отмечал в интервью «Газете.Ru», что уровень внутреннего спроса — скорее компетенция ЦБ, который регулирует денежно-кредитную политику. И если этот спрос будет нести инфляционные риски, то и не стоит говорить о необходимости его стимуляции. Новый экономический курс, по словам министра экономики, должен быть направлен на поддержание инвестиционной активности и развитие экспорта. То есть достигать темпов роста, причем выше мирового уровня, предлагается за счет развития спроса внешнего.

Предположим. Тем более что в теории это звучит вполне логично. Однако сколько бы ни говорилось о необходимости увеличения несырьевого экспорта, показатель этот со временем меняется мало. Скажем, данные таможенного ведомства за четыре месяца этого года хоть и констатируют увеличение валютных доходов российской экономики на 30% по сравнению с прошлым годом, но показывают, что практически весь прирост был обеспечен за счет подорожавшего сырья. При этом существенно снизились поставки за рубеж транспортных средств, электрического оборудования, меньше было реализовано химической продукции.

А по итогам прошлого года ненефтегазовый экспорт из России упал на 10%, а его итоговый объем стал минимальным за семь лет.

То есть опять делать ставку новой экономической парадигмы на экспорт сырья? Да еще при волатильности цен на него, а они уже падают. И кто от этого выиграет?

Но это все детали. Принципиальный момент — если исходить из того, что ни доходы населения, ни качество и уровень жизни людей, ни внутренний спрос не являются показателем эффективности экономики, то зачем вообще все это затевать? Ради самих показателей? И понастроить новые потемкинские деревни на потемкинском же экономическом росте, на которые большая часть населения будет смотреть из-за забора?

Нет, конечно, бенефициары всегда есть и найдутся впредь. Если посмотреть на то же заключение Счетной палаты на поправки к бюджету, то видно, что увеличение доходов (а оно составит почти 2 трлн рублей), в основном за счет подорожавшего сырья, планируется пустить на повышение расходов на национальную оборону и безопасность да на национальную экономику (видимо, ради самой экономики).

При этом расходы на здравоохранение и социальную политику планируют оставить практически на прежнем уровне. Этот минимум, стремящийся к статистической погрешности, на который увеличиваются траты на социалку, просто размажут тонким слоем по огромному количеству нуждающихся. В итоге конкретный человек получит просто гроши, которые принципиального влияния на качество его жизни не окажут. Да и само по себе распределение расходов на бюджетников неравнозначно. Для примера: зарплата военнослужащего более чем вдвое выше заработка медика.

Но еще немного о дополнительных доходах, которые можно было бы направить на достижение целей социальной политики. По оценке Счетной палаты, только от дивидендов госкомпаний бюджет может получить 205 млрд рублей дополнительных средств, если, наконец, будет принято решение о выплате в пользу акционеров госкомпаний 50%, а не 25% прибыли. Пока решение подвисло, и каждая компания исходит из своего представления, какую долю — 25 или 50% — отдавать в виде дивидендов.

А ведь именно в 200 млрд рублей обошлась правительству единовременная выплата пенсионерам в январе, которая хотя бы слегка поддержала реальные доходы населения.

Но даже в нынешних условиях, когда острая нехватка средств перестала быть актуальной, а дефицит бюджета снижается, правительство не готово идти на возвращение докризисных условий для населения. Например, во время рассмотрения в Госдуме поправок в бюджет глава Минфина Антон Силуанов сказал, что к вопросу индексации пенсий работающим пенсионерам вернутся не ранее 2020 года, поскольку нынешний бюджет на 2017–2019 годы слишком сложный и адаптационный. И сейчас нужно сконцентрироваться на поддержке людей на заслуженном отдыхе, которые получают доход только от пенсии.

А еще лучше помочь умозрительной экономике ради показателей. Хотя… и в достижении цели по росту ВВП усомнилась Счетная палата. Чтобы достичь по итогам года двухпроцентного роста (а такие цели содержатся в бюджетных поправках), во втором полугодии темпы роста должны быть свыше 2%, что по нынешней ситуации кажется маловероятным. Ведь спроса, который подтолкнул бы развитие, нет. И не будет, пока экономика и ее показатели будут отделены от социальной сферы и людей.

Если экономика растет, то этот процесс должен сказываться на качестве жизни граждан. Именно они должны стать бенефициарами этого процесса. Если же такой зависимости нет, то в чем тогда смысл битвы за экономический рост?