Вристория

Как известно, знаменитый российский историк Владимир Ростиславович Мединский поднял глубоко аргументированную и тонкую научную дискуссию о роли истории в современности на новую высоту, назвав «мразями кончеными» тех, кто ставит под сомнение подвиг 28 героев-панфиловцев в битве под Москвой в 1941 году.

Если изучить подлинную историю этого вопроса, что сделать нетрудно, например, вот здесь, можно легко убедиться: «мразью конченой» в данном случае становится примерно любой человек, умеющий читать и сопоставлять факты. Но главный вклад Владимира Мединского в мировую историческую науку — это предпринятая еще в его нашумевшей и, как выяснилось недавно, неприкасаемой докторской диссертации попытка отстаивать тезис, что ложь в истории во имя национальных интересов (читай: ради выгоды конкретной действующей власти) не просто допустима, но прямо полезна. Чтобы доказать, что это не так, напомню вам другую историю.

50 лет назад литературный критик и публицист Эмиль Владимирович Кардин (писавший под именем Владимир Кардин) опубликовал в том самом знаменитом журнале «Новый мир», который редактировал Александр Твардовский, статью под названием «Легенды и мифы». В ней Кардин первым публично развенчивал один из главных мифов советской историографии — о залпе крейсера «Аврора» по Зимнему дворцу, с чего якобы и началась Великая Октябрьская социалистическая революция.

Логика Кардина казалась предельно простой и совершенно неопровержимой: было хорошо известно, какие орудия стояли на «Авроре» и на каком расстоянии от Зимнего находился крейсер. Поэтому Кардин резонно написал, что если бы залп действительно был, Зимний попросту оказался бы разрушен. Между тем на кадрах кинохроники отчетливо виден штурм вполне себе целого дворца.

Реакция власти на эту статью тогда была примерно такой же, как сейчас у Мединского на историю про «28 героев-панфиловцев» — Кардина практически объявили «мразью конченой» и много лет не печатали.

Конечно, при Сталине могли бы и расстрелять. Хотя, например, российским «историкам-шарлатанам» с патриотическим уклоном из народа наверно будет неприятно узнать, что именно Сталин запретил праздновать в СССР День Победы. Как в свое время некоторые такие «историки» с пеной у рта отрицали наличие секретных протоколов к пакту Молотова–Риббентропа, неопровержимо доказывавших, что Сталин и Гитлер вступали во Вторую мировую войну как полные и безоговорочные союзники.

Но вернемся к сюжету про статью Кардина и залп «Авроры». Прошло всего полвека — сущий миг, по историческим меркам. Будем откровенны: сейчас мало кто знает имя Кардина.

Но, что гораздо важнее, решительно никого уже не волнует сам миф о залпе крейсера «Аврора» по Зимнему. По той простой причине, что государство, чья казенная история начиналась с этого мифа, исчезло, не просуществовав и ста лет.

Срок годности очень важного широко распространенного мифа истек, как только сменился исторический контекст. Легендарный крейсер по-прежнему стоит на Петроградской набережной Санкт-Петербурга, уже успевшего побыть Ленинградом. Он не перестал быть легендарным.

Просто красивая историческая сказка с его невольным участием закончилась навсегда и не спасла СССР. А попытки еще раз прожить прошлое как «альтернативное настоящее», чем мы упорно занимаемся в последние два с половиной года, еще никогда и нигде не увенчались успехом.

Еще меньше волнует россиян как часть их актуального отношения к своей стране, например, битва русского монаха Александра Пересвета с татарским богатырем Челубеем на Куликовом поле. (Этот миф по заказу Сталина активно эксплуатировался во время Великой Отечественной войны.) Тоже совершенно легендарная история. Проверить ее достоверность через 636 лет решительно невозможно.

При этом нет сомнений в том, кто выиграл битву на Куликовом поле. В факте штурма Зимнего дворца. В массовом героизме советских солдат в битве под Москвой, как и во всей Великой Отечественной войне. Что не отменяет подлых чекистских заградотрядов и штрафбатов или сталинских репрессий против военачальников не только накануне, но даже и во время войны.

Можно ли называть «мразью конченой» ушедшего добровольцем на ту войну, оттрубившего ее рядовым, тяжело раненного в боях выдающегося советского писателя Виктора Астафьева, который как-то сказал, что мы не победили, а «завалили немцев своими трупами»?

Могут ли люди, которые если когда и стреляли в своей жизни, так только в тире в парке культуры и отдыха, сочинять небылицы про героев войны лишь для того, чтобы сметь равнять себя с ними?

Историческая ложь, она же «патриотическая мифология», вопреки убеждениям всевозможных деятелей, пытающихся превратить историю в бесправную служанку любого правящего режима, вовсе не сообщает большей прочности государству, чем историческая правда.

Историческая ложь, как и всякая ложь вообще, на которой во многом построена вся нынешняя российская пропаганда, не укрепляет государство, не объединяет народ и не является панацеей от разрушения государственности. А историческая правда, даже если она повествует не о бесконечных триумфах власти, даже если это печальные, позорные и трагические страницы истории, государство, вопреки логике тех же «мединских», сама по себе не разрушает.

СССР распался не от того, что при Горбачеве разрешили говорить правду о Сталине и «даже» начали сомневаться в Ленине. За распад страны всегда и везде ответственна власть, которая ей управляет.

Свою долю ответственности несет и народ. Мы с вами. Не случайно прямым следствием постоянного мифа о безгрешности каждого правящего режима в России являются щедрые проклятия в адрес этой власти, которые раздаются из уст потомков.

Правда состоит в том, что в нашей истории были не только победы, но и поражения. Мы пережили много позора. Сквозь всю нашу историю текут реки безвинно пролитой крови. Мы можем искать в прошлом смысл своего существования, но невозможно перекладывать на историю всю меру ответственности за свое настоящее и будущее. Мы пишем своими жизнями и поступками не прошлое, а настоящее и будущее.

Историческая память способна объединять народ, только если она реально живет в людях и передается из поколения в поколение как глубоко пережитый личный опыт. А казенные патриотические сказки конъюнктурщиков, которые порой меняются на прямо противоположные в угоду сиюминутным интересам следующего начальства, только затемняют или вовсе отменяют эту память. Постоянные попытки силой приспособить историю к оправданию любых промахов действующей власти делают невозможным то, что в мире называется «работа памяти», тщательно изучается, по сути формирует ткань народа и государства.

Общие беды сплачивают людей не меньше, чем общие победы.

А лживая мифология, какой бы «патриотической» она ни была, только отвращает людей от подлинной истории и в конечном счете от своей страны.

Потому что, выходит, мы поклоняемся тому, чего не было. И упорно не хотим видеть того, что есть.