«В шоке от бездушности»

Ну, и наша любимая рубрика. Про полное отсутствие морали... у других.

Никогда и нигде столько не говорили о морали, как сейчас у нас. Что, интересно, означает такое пристальное наблюдение за нравственностью друг друга?

Мы страшно осуждаем Мизулину. Мизулина страшно осуждает нас.

Это на фоне криков о нерукопожатности. Вы нерукопожатны, сэр! Нет, вы! Позвольте же, сэр, это же вы вчера вместе с другим блюстителем нравственности одинаково под копирку хвалили Собянина и его тумбы! Его цветы с кладбища, его плитку и его окопы. Да-с, хвалили. Вы проплачены, сэр! Но это же вы вчера пришли на нерукопожатный телик и нерукопожатно играли на руку власти!

Где много говорят о морали — держись за кошелек — как бы не сперли.

Кто изучал речи Гитлера, заметит, что наиболее часто встречающееся в его текстах слово — это слово... «мир».

Это общий принцип. Гитлер много говорит о мире. Эстрадная певица — обязательно о Боге. Депутаты ГД — о любви к людям. И мы все вместе — о морали.

Внесу свою лепту в общую моральную ажиотацию. Послежу за нравственностью. Поскольку живу в обществе, с вывернутой наизнанку моралью. Выдранной наизнанку, и швы торчат. Тотальная слежка за чужой нравственностью — обязательная часть картины.

Новость из Ростова: «Погибавшую в ростовском потопе девочку прохожие снимали на мобильники». «Половина из очевидцев просто стояла и снимала произошедшее на видео. Мой знакомый был в шоке от бездушности этих людей».

Тут важно всё. И съемки на видео гибнущего человека вместо того, чтобы его спасать. И «мой знакомый в шоке от бездушности». Вот именно это пара составляет портрет. Одни снимают. Вторые смотрят на снимающих. И осуждают их.

Надо сказать, что это самый вкусный вопрос для журналистов. Если кому-то в профессиональной среде вдруг заскучается, он тогда живо набрасывает на вентилятор именно эту любимую провокацию-дилемму: «снимать или спасать?»

Это один из наиболее фальшивых вопросов, которые когда-либо мне приходилось слышать.

Говорят, что снимать. Или вон из профессии! Вы нерукопожатный документалист тогда. Но профессия — это ж не просто набор навыков. Навыки чему-то служат. Ну сняли вы, как кто-то умирает (вместо того, чтоб помочь), и что? Что запечатлела ваша камера? Только ваше моральное падение. Больше ничего. Камера — она ж умная, она же снимает не то, что на поверхности, — а то, что под поверхностью. Не то, что вы говорите, а то, про что вы молчите.

Навыки ни в какой мере не могут конкурировать с ценностями, потому что навыки исходно носят служебный характер.

На последнем ММКФ был показан документальный фильм «Сонита». Специально для тех, кто придерживается концепции: снимать — пусть сдохнет. В этом фильме есть важный момент. Момент, когда режиссер колеблется, снимать или спасать. И именно этот момент становится важной частью фильма.

Фильм «Сонита» про очаровательную дерзкую девочку, сбежавшую из Афганистана в Иран. Сонита — певица. Надо сказать, что по сравнению с Афганистаном Иран — просто какая-то отвязная дискотека с легкими наркотиками. Но и тут женщине закон запрещает публичное исполнение песен. Сонита все это понимает и уважает, но поет — иначе никак.

Поет она рэп. О несправедливой женской доле. И вот когда она уже в миллиметре от успеха, ей прилетает ответка из Афганистана. Семья требует, чтобы Сонита вернулась домой, потому что ее хотят продать замуж, выручив за нее 9000 долларов, которые позарез нужны ее брату. Так же продали ее мать, бабку, прабабку. И ничего. И никто не роптал. И никто рэпа не пел.

Так продают всех ее одноклассниц, 14–15-летних девочек.

В тот момент, когда от Сониты отказываются все и ее уже готовят на продажу, — в этот момент наступает момент истины для режиссера. Спасать или фиксировать, как девочку продадут? Режиссер чуть колеблется, а потом — потом просто разворачивает камеру на себя и становится частью этой истории. И фильм от этого только выигрывает. Спасенная девочка совершенно не портит кадр. Спасенная девочка — совершенно не хуже девочки погибшей, — посмотрите, если не верите. И именно этот поворот делает историю прекрасной.

Фильм заканчивается. Я утираю слезы просветления. В зале зажигается свет. И я вижу, что все женщины в зале — и даже некоторые мужчины — сидят в хиджабах. Вот же сила искусства, думаю. Так перековать зрителей в процессе одного сеанса! Удивительный эффект...

Оказалось, это просто сильный кондиционер. Все укрылись платками... Чары фильма спадают. Но радость остается...

Есть разные режиссеры.

Есть режиссеры, которые не только спасать не станут, а еще и подстроят смерть, чтобы ее снять. Всякое бывает. Они потом умудряются свои человеческие дефекты профессиональной доблестью оправдать.

Но профессия — не только провокация и фиксация всего необычного. Документалист с помощью камеры пытается понять истину. Журналист — отразить факт, по возможности с большего числа точек зрения, по возможности с наименьшими искажениями.

Студентка журфака недавно рассказывала, как преподаватель объяснял им, что такое профессионализм. И привел пример: вы идете по пустыне и видите умирающего ребенка. Ваши действия? Оказывается, настоящий профессионал сфотографирует ребенка. Он не будет его спасать. Клянусь. Может быть, мастер имел в виду, что так поступит профессионал, да, но в эту минуту ремесло следует забыть, ремесленник в вас должен уступить место человеку. Но девушка запомнила и поняла притчу об умирающем ребенке в том смысле, что помогать умирающему вообще не нужно. И так теперь и пойдет в профессию. Так ее научили.

Рассказывают, что Познер приводит другую задачку: «Вы в кабинете у чиновника. Чиновник вышел из кабинета. Перед вами папка с грифом «секретно». Ваши действия? Смирно сидеть? Открыть папку и сфотографировать?» В этом случае задачка о границах профессии сформулирована хотя бы более корректно.

Замминистра связи и масскоммуникаций Алексей Волин (также пополняющий мемами знаменитые рубрики «она утонула» и «ну что, как поплавали») как-то сказал, что единственный смысл работы журналиста — уметь работать на заказчика. А один известный журналист был уверен, что «профессионализм — это умение держаться на плаву».

Сегодня вместе с половиной фейсбука рыдала над историей о враче, спасшем мальчика на пляже. Ребенок захлебнулся. Когда вытащили из воды, он уже посинел. Кто-то истошно кричал. Беспомощно стояли люди. Но на пляже оказался реаниматолог. И откачал. История была опубликована на страничке ФБ: «подвиг. миг, который делает человека героем». Потом я очнулась. Чего ж я плачу-то! В чем героизм-то! У нас что, считается подвигом, когда врач спасает жизнь человеку?

У меня под окном была поликлиника. Как-то у меня на глазах столкнулись две машины. Сразу после аварии из поликлиники высыпали люди в белых халатах. Они встали на обочине и с большим любопытством наблюдали, как пострадавшие в аварии взрослые вытаскивали из машин своих пострадавших детей, несли их на руках в поликлинику. Там был травмпункт. Люди в белых халатах исправно указывали им направление...

Выходит, справедливо история на пляже попала в рубрику: «подвиг».