Цивилизация
Московский центральный дом художника, 8 утра. У служебного входа сотрудницы модной галереи разгружают фургон. Каждая выдерживает свой образ. Вот девочка-мальчик, вот супрематическая девочка, одетая во все угловатое, вот садомазо в коротком кожаном платье и ошейнике, вот искусствовед — серая юбка, белая рубашка, квадратные каблуки и очки. Надев для спасения маникюра разноцветные строительные перчатки, деятельницы Современного Искусства вытаскивают из фургона упакованные произведения этого искусства. Им тяжело, их одежды не предназначены для погрузочно-разгрузочных работ, но они знают, что находятся на передовой цивилизации, и потому их лица сдержанно пафосны.
Водитель фургона, пронаблюдав изящно-неловкие действия галеристок, не выдерживает и начинает им помогать, но они доверяют ему лишь сумки с инвентарем и складные стулья. В это время куратор галереи на каблуках и в платье с голой спиной — так она демонстрирует огромную абстрактную татуировку в стиле Хоана Миро — решает главный вопрос: как будут развешаны произведения на стенде галереи.
Дорогая дрель в ее наманикюренных руках выглядит арт-объектом, демонстрируя один из главных механизмов современной цивилизации — передовое искусство создает идею, концепцию, образ, а затем дизайн, промышленность и маркетинг доводят готовый продукт до конечного потребителя.
На ободранных стенах галереи личная жизнь молодой женщины превращена в объект Современного Искусства.
Уверенным пером нарисованы и описаны страдания из-за бывших жен и любовниц ее мужа. Муж — намного старше ее художник — наблюдает за ней из пестрой толпы посетителей вернисажа. Куратор галереи, открывая выставку, сравнивает представленные работы с откровенными произведениями знаменитой британки Трэйси Эмин. Через полгода художественная пара уедет в Европу на деньги европейского гранта, через год у них появится ребенок. Если бы в жизни молодой женщины не было Современного Искусства, то она осталась бы в Бирюлево-Купчино-Уралмаше работать учителем рисования в детском кружке при ЖЭКе.
Девочка из хорошей семьи, бунтующая, как и положено девочкам из хороших семей, против условностей обычной жизни, вернулась из путешествия автостопом по европейским художественным сквотам. В одной из берлинских галерей она встретила любовь всей своей жизни, этого отрезка ее жизни — естественно, деятеля Современного Искусства, других мужчин для нее не существует. Перед путешествием она получила диплом художника и прекрасно понимает, что в созданную Сталиным систему под названием «Союз художников» она попасть не сможет, и единственный доступный ей способ сделать карьеру — стать современным художником (слово «художница» употребляется, увы, лишь в уничижительном смысле).
Девочки всегда чувствуют, где энергия. Сейчас она в Современном Искусстве.
Что же такое Современное Искусство? Почему оно так важно сейчас? Как оно делает жизнь этих девочек интересной и цветной? На самом деле четкого определения Современному Искусству (на профессиональном жаргоне Совриск) нет. Впервые термин в нынешнем понимании употребила Розалинда Краусс — одна из самых влиятельных американских художественных критиков (слово «критикесса» употребляется, увы, лишь в уничижительном смысле).
Сейчас термин обозначает комплекс художественного и околохудожественного творчества, которым занимаются художники с середины XX века. Однако далеко не всех художников, работавших в это время, относят к Совриску. Совриск от «традиционного» искусства отличает то, что его деятели работают прежде всего с идеями, облекая их в различные, часто нарочито радикальные формы. Правда, и Дюрер, и Гойя, и Сезанн, и Ван Гог, и русские Передвижники были когда-то радикальными именно потому, что выражали очень смелые для своего времени идеи. В известном смысле они тоже когда-то были деятелями Совриска, но затем их работы, оказав влияние на последующее развитие цивилизации, попали в музеи и стали считаться традиционными.
Именно так и действует искусство: вначале оно вызывает протест, ужас, восхищение, а затем становится незаметным, поскольку мы начинаем смотреть на мир глазами художников, писателей, поэтов и музыкантов. В нынешнее гиперинформационное время этот механизм воздействия искусства на нашу жизнь действует наиболее быстро и эффективно. И в этом смысле наиболее влиятельное искусство сейчас — именно Совриск.
Самый явный пример, это доказывающий, — один из лидеров современного постиндустриального капитализма компания Apple. Ее основатель Стив Джобс не был инженером, программистом, технологом — он создавал свои знаменитые изделия именно как деятель Совриска. Все его культовые устройства могли быть выпущены другими производителям электроники — Джобс брал известные на тот момент технологии и идеи и объединял их с помощью оригинальной концепции. Некоторые подобные устройства уже были представлены на рынке, но не имели успеха. Даже слово «iPhone» до создания одноименного смартфона принадлежало другой компании, но почти не использовалось.
Джобс не скрывал свой творческий метод, цитируя знаменитого художника Пабло Пикассо: «Хорошие художники копируют, великие — воруют». И добавлял: «Мы никогда не стеснялись воровать великие идеи». Именно так действует современный художник. Он, грубо говоря, смотрит в мир и ищет в нем болевые точки, пытается найти главную движущую силу, хочет сформулировать идею эпохи. Он делает искусство из того, что уже есть в мире, сводит вместе несовместимое, создает то, что раньше принципиально не могло существовать.
Совриск действует как математика — поначалу новую теорему понимают 100 человек в мире, а через несколько лет порожденные ею алгоритмы будут работать в каждом гаджете.
Алгоритмы, созданные деятелями Совриска, можно обнаружить везде, где решается задача манипулирования общественными настроениями: в маркетинге, моде, телевидении, кино, театре, политике.
Но все это не значит, что Совриск тайно управляет жизнью миллионов людей. Совриск и реальность развиваются вместе, питая друг друга — в истории культуры еще не было такого тесного взаимодействия искусства и обычной жизни миллионов людей. Совриск берет многие идеи из жизни, трансформирует их и возвращает обратно в удобном для использования виде. Так параллельно развивались реклама и поп-арт, используя общие приемы — например, рекламная продукция и произведения Энди Уорхолла часто неразличимы до степени смешения.
Другой пример такого взаимодействия Современного Искусства с реальностью — видеоарт, который появился как пародия, как отрицание коммерческого телевидения, но затем стал определять стиль этого телевидения. В работах основателя видеоарта Нам Джун Пайка и других видеохудожников 1960-х годов можно обнаружить большинство приемов обработки и монтажа видео, используемых современным телевидением. Тогда первые видеоэффекты Нам Джун Пайк создавал с помощью магнитов, прикладываемых к мониторам, — сейчас целая отрасль выпускает специальные устройства и программы для обработки видео.
Инсталляции Пайка из нескольких телевизоров предвосхитили интерфейсы современных компьютеров — пользователь одновременно работает с окнами операционной системы и не задумывается, что впервые эта идея появилась у видеоартистов. Возможно, создатели многооконного компьютерного интерфейса и не знали о видеоарте, хотя инженеры компании Xerox (именно у них идею позаимствовали Джобс и Билл Гейтс) были весьма разносторонними личностями. Но именно так работает цивилизация — садясь в автомобиль, мы не вспоминаем о создателе колеса, нажимая кнопки на калькуляторе, мы не говорим о Пифагоре и Евклиде, а напевая популярную песенку, не думаем о музе лирической поэзии и музыки Эвтерпе.
В политике алгоритмы Совриска не всегда были видны явно. Но недавно появился пример, наглядно демонстрирующий действие подобных алгоритмов, — неожиданное для многих экспертов избрание президентом США Дональда Трампа.
В известном смысле Трамп поступил именно как деятель Совриска — определил болевые точки общества, о которых оно стесняется говорить, и заявил о них вслух, ярко и логично их «упаковав».
Неслучайно издание The Guardian отметило схожесть методов достижения успеха Трампа и одного из самых дорогих современных художников Джеффа Кунса, с помощью созданной им фабрики по производству искусства повышающего капитализацию своего имени-бренда. Так и Трамп продавал не просто недвижимость, а специфический образ жизни в домах, в названии которых есть слово «Trump».
Сейчас ряд близких к американским демократам аналитиков даже считают, что он и на выборы пошел не для победы, а для увеличения узнаваемости своего имени-бренда. Действительно, Трамп вел свою предвыборную кампанию именно как деятель Совриска, как, например, русский акционист Петр Павленский, постоянно повышая ставки, перекрывая очередную скандальную акцию новой, еще более скандальной. Правда, Совриск чаще ассоциируется с более либеральными идеями, да и сам Трамп называл работы одного из современных художников «дегенеративными» — в его шикарных интерьерах нет произведений Совриска, хотя позолоченный кич Кунса смотрелся бы вполне органично. Но случай Трампа свидетельствует об универсальности приемов Современного Искусства — их можно использовать, не признавая Совриск искусством.
Россия в данном случае выглядит вполне современной — наша власть, не знающая как наладить контакт с тихо презирающим ее «креативным классом», пытается использовать технологии Совриска. Один тележурналист рассказывал мне, что сотрудники Администрации президента с большим уважением отзывались об арт-группе «Война» — это было через несколько месяцев после знаменитой акции в Петербурге, когда на поднимающемся крыле Литейного моста активистами арт-группы был нарисован огромный половой член. Официально такую информацию никто подтверждать не будет, но прокремлевские молодежные движения активно применяли в своих акциях технологии уличных художников.
Совриск нынешней российской властью считается настолько важным, что недавно в Музее современной истории России открылась выставка «Актуальная Россия: среда обитания» при покровительстве министра культуры Владимира Мединского, ранее не замеченного в любви к Совриску. Стоит отметить, что и большинство отечественных деятелей Современного Искусства тоже не жаловали министра. Видимо, так власти, последнее время много говорившие о консерватизме и «скрепах», пытаются, что называется, «перехватить либеральную повестку», поскольку российский Совриск всегда считался прежде всего либеральным явлением.
Результаты такого «перехвата» можно видеть, не посещая музеи. На московской Арбатской площади перед кинотеатром «Художественный» огромные буквы составили слово «Москва». Искусствовед увидит здесь намек на работы известных современных художниц Барбары Крюгер и Дженни Хольцер, турист — место для фотографирования, колоритный арбатский бомж — место для полуденного сна.
Вполне возможно, московский чиновник, одобривший эту уличную инсталляцию, удивится своей причастности к миру Совриска. Скорее всего, он увидел что-то подобное на европейских улицах, где часто устраиваются выставки произведений искусства под открытым небом — именно Европа в XX веке отработала механизм внедрения искусства в массовую жизнь. Главная цель этого процесса — расширение границ культуры, обучение общества воспринимать новые идеи.
Да, большинство людей, подобно любителям селфи на Арбатской площади, отнесется к Совриску как к развлечению. Но есть надежда, что оно поможет будущему Джобсу расширить сознание.
Всегда, в любую эпоху было что-то, что выполняло эту роль. Очень долго религия учила общество важным вещам: гуманизму, равенству всех перед законом, общим культурным и языковым кодам. С XIX века эти функции выполняет искусство. В XX веке цивилизация становилась все более визуальной и наиболее влиятельным стало искусство изобразительное.
Здесь есть веская причина нашей национальной гордости, поскольку Русский Авангард стал одним из самых важных участников процесса расширения границ сознания Западного Мира. И во многом именно из Русского Авангарда произошло нынешнее Современное Искусство.
Сейчас Совриск — это женский мир. Среди художников пока мужчин больше, хотя скоро они неизбежно потеряют свое количественное превосходство. Но Совриск так устроен, что главные в нем — это кураторы и искусствоведы, в большинстве женщины. Именно они решают, что можно считать искусством, именно их глазами будут смотреть на мир следующие поколения. И, судя по всему, здесь мы видим действие некоего, пока еще не открытого закона развития человечества — женщины находятся всегда в самом важном месте. До начала XX века женщины были тотально поражены в правах и не могли проявить свои способности и почувствовать приливы творческой энергии.
Но сейчас именно по концентрации женщин можно определить, где находится центр развития, а по концентрации девочек — где формируется будущее.
Сейчас время Совриска. Что будет дальше — не знает никто. Вполне возможно, что время Совриска скоро подойдет к концу, поскольку при всей его кажущейся радикальности Современное Искусство стало фактически мейнстримом — это подтверждает тот факт, что его методы очень широко используются. Но последнее время женщины, девочки все более активно идут в политику — как в мировую, так и в российскую. Видимо, они чувствуют, что в казавшуюся скучной и немодной политику приходит энергия, что в ней есть будущее. Значит, нас ждут большие изменения.
