Цифры-вредители

Статистика иногда сильно пугает. Или, напротив, оказывает анестезирующее действие. В последнее время цифры имеют еще и политический смысл – такой же, как и результаты социологических опросов. «Эти цифры – хуже контрреволюции», – говорил о некоторых объективных данных статистики товарищ Сталин.

Не случайно из восьми руководителей советского статведомства, служивших с 1918 по 1939 год, пятеро были расстреляны.

Нынче, конечно, не те времена, но экономические чиновники, даже и не статистики вовсе, все равно, как говорил академик АН СССР Струмилин, стоят за высокие темпы роста, чтобы не сидеть за низкие.

Ну вот, например, Минэкономразвития увеличило прогноз роста ВВП в 2015 году с учетом Крыма с 1 до 1,5%. И это правильно: если одна и та же яма будет сначала выкапываться, а потом закапываться, это даст рост ВВП. Одно строительство керченского моста чего будет стоить, в том числе в смысле роста валового продукта! Можно еще соорудить в ударно-комсомольские сроки какой-нибудь грандиозный пансионат под названием «Силовик» или краснознаменный дом отдыха имени XIII партсъезда «Единой России». Тогда можно довести ВВП и до 1,6%.

Помощник президента по экономике Андрей Белоусов сообщил, что санкции никак не повлияли на инфляцию. Это все корма виноваты – дорожают. Как говорил один персонаж Ильфа и Петрова, «овес нынче дорог». Простим помощника президента, прибегшего к специфической мотивации: ему по должности надо отстаивать линию партии и правительства. Но назовем это дело по-научному – эффект Бендера–Воробьянинова:

между очередной волной политического зажима и успокаивающими высказываниями экономических чиновников лаг может составить менее суток.

К тому же крупные руководители в магазины и на рынки не ходят. А в магазинах и на рынках, от овощного и мясного до молочного и рыбного прилавков, что говорят? Говорят: не беспокойтесь, ничего не исчезнет, только все дороже станет. Политические издержки.

Знали бы продавцы на рынке словосочетание «инфляционные ожидания», они бы им воспользовались в описании ситуации. А так они инфляцию не описывают, они ее делают – в полном соответствии с 11-м тезисом Карла Маркса о Фейербахе: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его».

При таких расходах, притом непроизводительных, которые напихали в бюджет лоббисты с видимыми и невидимыми погонами, странно, что инфляция в России еще не стала двузначной.

Еще в мае глава Росстата Александр Суринов рассказал в интервью такую бытовую историю: «Мне один мой бывший сосед сказал: «Оказывается, это ты за инфляцию в стране отвечаешь?» Я говорю: «Да». Случайно так встретились с ним. Он человек в возрасте. Я говорю: «А что такое? Что так агрессивно?» «Ну, – говорит, – из-за тебя, оказывается, мне пенсию не повышают. Ты не мог там чуть докрутить?»

Если даже рядовые соседи требуют от главы статведомства «борьбы за социалистическую цифру», что говорить о начальстве. Но времена нынче, что бы там ни говорили, вегетарианские, овсяные, поэтому вышестоящим экономистам приходится выкручиваться самим, вот они и кивают на плохой урожай…

Зато, несмотря на дороговизну овса, государство готово задавать корм крупным компаниям. Все правильно: кредитоваться негде, Запад закрывается. Поэтому деньги можно добыть только из внутренних источников.

Надо выбирать: или инфляция – или госкорпорации. Или простые налогоплательщики – или лучшие люди страны.

Госкапиталистическая монополистическая система, естественно, на этот вопрос отвечает: фиг с ней, с инфляцией, государство – это мы. ВВП – это мы. Деньги давай, давай деньги. Зря, что ли, Кудрин с Илларионовым придумали их когда-то копить, надо же кому-то и потратить. Даешь Фонд национального благосостояния – нашим становым хребтам различной степени гибкости. Для начала, как сообщил министр финансов Антон Силуанов, – «Роснефти» и НОВАТЭКу.

Если бы россияне в большинстве своем не потеряли способности задавать вопросы, то, наверное, спросили бы: зачем тем, кто сидит в эпицентре нашей сырьевой экономики, нужны еще и деньги, скопленные бережливой рукой государства? Куда им столько? Ответ, конечно, известен: чтобы добывать еще больше нефти и газа, пополнять закрома родины. Но ведь замкнутый круг получается: сначала делаем так, чтобы нельзя было кредитоваться, потом берем деньги у налогоплательщиков, добываем нефть, пополняем бюджет – и им же, налогоплательщикам, хотя бы отчасти, возвращаем в виде социальных расходов…

То есть из одного кармана забираем, а в другой – спустя некоторое время, обесцененными в результате инфляции, да еще в меньшем размере, – кладем. Подкинув деньжат, если надо, к выборам разных уровней. Этакая политэкономия госкапитализма и несвободных выборов.

Госкапиталисты не стесняются просить у государства денег. Потому что у них приставка одинаковая – «гос». Так и высшим чиновникам пора перестать стесняться цифр. Во времена всенародной поддержки любых мер власти на них никто не обращает внимания.

Если уж население поддержало самосанкции, то оно вряд ли пойдет штурмовать дворцы и шубохранилища только потому, что ВВП уйдет в минус, а инфляция достигнет двузначных значений.

Ну их, эти цифры! Как говорил товарищ Каменев на XIV партсъезде, когда тучи еще не сильно над ним сгущались: «Я боюсь сейчас касаться какой бы то ни было цифры. Мне достаточно прикоснуться к цифре, чтобы потом эти цифры были «опровергнуты»! Это не потому, что сами по себе цифры плохи, а потому, что цифры втянуты в политическую борьбу».