Цивилизация
«Я знаю, что у вас есть предложения по структурным изменениям [правительства], мы с вами их раньше обсуждали», — говорит на встрече президент премьеру, соглашаясь с предложением упразднить Минрегион, Рособоронзаказ и Рособоронпоставку. С одной стороны демонстрируя, что глава государства, конечно, в курсе таких вещей, как деятельность Министерства регионального развития, с другой — подчеркивая, что детали обсуждений все еще прорабатываются в правительстве и он лично эти решения будет уважать и принимать.
Впрочем, подобные интонационные тонкости уловят лишь опытные бюрократы, считывающие сигналы о весе той или иной структуры или, выражаясь проще, ломающие голову над проблемой, куда в первую очередь бежать «решать вопросы». В сознании большинства граждан, включая тех же чиновников, с момента возвращения Путина в Кремль кабинет министров как политически весомый игрок практически перестал существовать. Самые важные вопросы решаются ограниченным числом людей в Кремле, а то и вовсе одним человеком в одном кабинете.
Связано это не только с личными качествами двух первых лиц государства. В нынешних политических условиях сильный противовес на Краснопресненской набережной фигуре президента не нужен. В ближайшее время не ожидается ни выборов на высшем уровне, ни ротаций, а следовательно, главными качествами для правительства и его фигур становится лояльность и исполнительность.
Но даже лояльный и исполнительный кабмин мог быть куда более серьезной подпорой в легитимации политических решений главы государства, отстаивая наиболее разумные и наименее травматичные для страны варианты принятых решений.
Вот как, например, описывает Дмитрий Медведев историю введения эмбарго на западные продукты в интервью «Ведомостям»: «Никогда ни президент, ни правительство не принимают таких решений спонтанно... Этому решению предшествовали закрытые консультации, потом я переговорил с президентом, он подписал указ, дал поручение правительству. После этого я еще раз собрал своих коллег, мы еще раз прошлись по всем товарным позициям. И после этого я объявил на заседании правительства, что подписал конкретный документ».
А вот так рассказывают о технологии принятия решений анонимные чиновники Белого дома в статье журнала The New Times: «О санкциях России против западных продуктов питания спорили с июня, но даже высокие сотрудники кабинета узнали о том, что это решение принято, постфактум, за несколько часов до того, как его публично объявили». Другие анонимы рассказывают, будто черновик указа писали в аппарате Совбеза, третьи — что справки по эмбарго наспех писали в кабинете Улюкаева, которому ежеминутно звонили из Кремля.
Если следовать объяснению премьера, то напрашиваются вопросы: где проработанная позиция кабмина, где расчеты об оптимальной длительности эмбарго, где переходный период для компаний, которые уже заказали и оплатили поставки? Именно российские бизнесмены, особенно предприятия малого и среднего бизнеса, первыми оказались на грани разорения, поместив весь свой оборотный капитал в закупки, которые в одночасье не стали подлежать ввозу.Сам Дмитрий Медведев оправдывается, что это «форс-мажор» для компаний и вообще они дали «несколько дней на то, чтобы грузы, которые находились в пути, были доставлены».
Даже профильные ведомства уже прямо говорят о грядущем снижении уровня жизни в связи с политико-экономическими трудностями.
МЭР дает прогнозы по снижению экономического роста, ЦБ прогнозирует инфляцию, отток капитала в следующем году очевиден, но из кабинета министров, включая «Открытое правительство», пока не доносится серьезных предложений о вариантах альтернативных источников прибыли или новых точек роста.
Медведев в интервью приводит в пример Китай, попавший под санкции из-за событий на площади Тяньаньмэнь, но нашедший новые способы роста экономики и мобилизации ресурсов и ставший в итоге передовой мировой державой. Но при этом не упоминает о планах поиска подобных точек развития внутри самой России, кроме обещаний бесконечных субсидий и поддержек сельхозпроизводителям, хотя госсубсидии — далеко не бесспорный фактор роста любого из секторов экономики.
Наконец, уже понятно, что ведомства не смогут использовать и расходовать бюджетные средства с тем же энтузиазмом, что в последние годы. Именно правительство могло бы стать весомым органом, настоявшим на серьезной корректировке предстоящих расходов. Однако капитальных пересмотров подходов к бюджетному планированию пока не видно, хотя его обсуждение уже началось.
Впрочем, как показывает история с продуктовыми санкциями, правительство предпочитает роль молчаливого исполнителя, а премьер как фигура политическая от политической роли старательно дистанцируется.
Дмитрий Медведев культивирует собственный имидж открытости, публикуя забавные фото и отпуская шутки в соцсетях, что добавляет ему симпатий со стороны тех, кто в высших руководителях страны хочет видеть не только суровых вождей, но и просто людей. Вот только впечатления человека, с которым необходимо считаться при подготовке решений, имеющих важнейшие социально-экономические последствия для всей страны, он не производит.
Этот пример в большинстве своем подхватывают и подчиненные, которым проще пожаловаться в соцсетях, что «все решает ФСБ и Кремль, а не мы», чем попытаться проявить свою профессиональную позицию и отстоять решение, затрагивающее жизнь миллионов.
