Главный по Херсонесу

Губернатор Севастополя Сергей Меняйло лично представил коллективу национального заповедника «Херсонес Таврический» его нового директора – протоиерея Сергия Халюту. Коллектив встретил отца протоиерея (в подряснике и с крестом) без особого энтузиазма, и это можно понять.

Отец Сергий учился в медицинском училище, отслужил в армии, затем стал священником и уже в этом качестве окончил экстерном Одесскую духовную семинарию и заочно – Московскую духовную академию. Как в девяностые учились заочники – настоятели храмов, рассказывать не буду, скажу лишь, что преподаватели не были к ним излишне придирчивы. Там было не до наук, освоить бы практику…

«Как мы будем работать?» – спросили губернатора товарищи ученые, доценты с кандидатами.

На это губернатор ответил: «Как работают в Троицко-Сергиевской (sic) лавре». Троице-Сергиева лавра, безусловно, церковное учреждение и всегда должна ею оставаться, даже если она получила статус заповедника. А вот с Херсонесом дела обстоят иначе.

Город был основан как греческая колония в 422/421 годах до н.э., входил в состав различных государств и был окончательно разрушен только в 1399 году. Две тысячи лет непрерывной истории, полной разнообразными событиями, одно из которых – осада города князем Владимиром, принявшим затем христианство. Ключевое событие для нашей истории, но только одно.

Сегодня Херсонес, объект всемирного наследия ЮНЕСКО, расположен на территории Севастополя, до сих пор он раскопан лишь частично. Более того, раскопки ведутся и в его окрестностях, ведь Херсонес был крупным экономическим и политическим центром и его хора (сельская округа) дает ученым не меньше ценной информации, чем сами городские постройки.

По сути, это главный античный город на территории бывшего СССР, самый большой и самый интересный.

Он одновременно работает как музей, открытый для посетителей, как место продолжающихся раскопок и как научный центр. А еще как пляж, море-то рядом и никому не запретишь купаться.

А еще как театр: в Итальянском дворике и на руинах античного театра Севастопольский драмтеатр дает свои представления. Это ведь единственный античный театр, обнаруженный на всей территории бывшего СССР, где же еще играть трагедии Еврипида или комедии Аристофана! Кроме того, стоит на территории заповедника огромный храм, построенный в XIX веке на месте предполагаемого (на тот момент) крещения князя Владимира.

Словом, заповедник – целый комплекс зданий, учреждений, институтов, решать задачи одного из них немыслимо без учета интересов всех остальных. Например, поверх античного театра, где сегодня дают представления, как две тысячи лет назад, стоят стены раннехристианской церкви, есть даже гипотеза, что ее поставили здесь в память о мученике, убитом прямо перед зрителями. Была там некогда и еще одна церковь, но ее разобрали, чтобы добраться до самого театра, ведь при раскопках приходится выбирать: остановишься на уровне, к примеру, Vвека н.э. – не найдешь ничего более древнего. А пойдешь вглубь – придется разбирать стены V века, предварительно их сфотографировав и тщательно описав. Чтобы что-то найти, надо что-то убрать, и археологам вечно приходится решать проблемы приоритета.

И в современности у всех свои интересы.

Театр хочет давать представления, археологи хотят раскапывать дальше, туристы хотят на все это беспрепятственно любоваться, а верующие, надо полагать, захотят восстановить храм и возобновить богослужение.

Но Аристофан уже будет вряд ли совместим с богослужением.

Это вечная проблема любого музея: он для ученых, которым важно все законсервировать, или для посетителей, которым все хочется рассмотреть и потрогать? Если объект имеет и религиозное значение, возникает еще один конфликт интересов. Но в Херсонесе последние десятилетия все решалось мягко и гармонично. Например, верующих пропускают на территорию заповедника без билетов, но только перед самым началом богослужения. Им бы, конечно, хотелось проходить бесплатно всегда, но тогда каждый назовется верующим и продажу билетов можно будет просто отменить. А на что жить музею?

Коллектив заповедника, по сути, подвижники, которые выживали последнюю четверть века на нищенских зарплатах (украинские были намного ниже российских) и в то же время находили возможность поддерживать музей в рабочем состоянии, регулярно делать новые научные публикации очень высокого уровня. Это профессионалы своего дела, и кто-то из них наверняка мог бы стать прекрасным директором.

Обращаясь к сотрудникам заповедника, губернатор объяснил свой выбор нового руководства так: «Президент Российской Федерации Владимир Путин назвал Херсонес сакральным местом для народа нашей страны. Херсонес, откуда пошло крещение Руси, письменность, объединение славянских племен, должно быть местом поклонным, паломническим». О науке, как видим, тут не сказано ни слова. Баланс интересов? Не похоже.

Кто-то обязательно скажет, что неприятие священника без опыта музейной или археологической работы на этой должности – выпад против церкви, «информационная война» и тому подобное. Но как бы чувствовал себя этот самый священник, если бы настоятелем его собора поставили главного режиссера местного театра или руководителя археологической экспедиции без духовного образования и без опыта церковного служения? А тут себя ощутили в этом положении музейщики и археологи.

Ничто так не стимулирует антиклерикальные настроения в обществе, как клерикализм – представление о том, что человек в рясе и с крестом обладает способностью разбираться абсолютно во всех вопросах лучше всех прочих.

Нигде так не размножаются атеисты, как там, где религией начинают подменять науку.

Боюсь, что с таким «духовным возрождением», насаждаемым сверху, административными методами, мы на всех парах движемся к новому витку агрессивного атеизма.

В восьмидесятых годах прошлого века археологи определили, что, если князь Владимир действительно крестился в Херсонесе, это произошло, по всей вероятности, в баптистерии (крестильне) так называемой уваровской базилики — главного храма в городе и во всей византийской Тавриде. В центре баптистерия остался бассейн, куда, собственно, и погружали во время крещения. И весной, когда крымская степь покрывалась алыми маками, верующие выкладывали в этом бассейне красный крест из цветов поверх белого камня, а над ним было голубое небо, а поодаль – «виноцветное», как у Гомера, море. Не забуду этого ощущения трепетного прикосновения к давней и все же такой близкой истории…

А потом баптистерий накрыли какой-то крышкой в крестах и завитушках, типичным образцом софринской продукции, которая смотрелась просто дико на фоне византийских мраморных колонн. И маки уже никто никуда не клал.

Мне бы очень не хотелось однажды увидеть, как на том же месте возведут роскошный крестильный храм по современному проекту, весь в мраморе и позолоте, и будут там проводить обряды для ВИПов, и будут приводить школьников на экскурсию: «Вот здесь был совершен цивилизационный выбор»…

Пусть лучше будут маки, колонны, небо и море. И каждый при своем деле.