Забыть Херсонес

Путешествие России назад на машине времени продолжается. Присоединение Крыма — бац, и мы в дохрущевском СССР, в начале 50-х годов ХХ века. Сказки о Новороссии — бац, и мы в первой половине 70-х годов позапрошлого века, когда реальная Новороссийская губерния доживала свои последние дни. Послание президента Федеральному собранию — и вот мы уже в позапрошлом тысячелетии, примерно в 988 году.

Мы снова крестим Русь в Херсонесе и почему-то на полном серьезе считаем это сакральной точкой отсчета нашего развития здесь-и-сейчас, одиннадцать веков спустя. В светской, не православной, многонациональной стране с другими границами и другим государственным строем. В абсолютно другом мире. Причем все это происходит на фоне жарких и, главное, «невероятно актуальных» споров о проекции «Ока Саурона» над Москвой.

О пользе и значении истории написаны миллионы, если не миллиарды, букв. Я сам искренне считаю разорванность исторического сознания россиян, поголовное отсутствие элементарных знаний о прошлом нашей страны одной из важных причин того, почему нас так плющит в настоящем.

Но, похоже, пришла пора писать о вреде истории. История страны, особенно древняя, никогда и нигде в принципе не должна быть основным стройматериалом для современной государственности. «Раствором» — да. «Бетоном» — категорически нет.

История куда опаснее для вашего государственного строительства, чем курение — для вашего здоровья.

Разумеется, можно чтить традиции предков и восторгаться их военными победами. Но не присваивать себе эти победы. Не сводить всю сегодняшнюю жизнь к воспроизводству реальных или (чаще) выдуманных госпропагандой традиций.

Проблема в том, что любые события из разряда актуальной истории рано или поздно неизбежно переходят в разряд не имеющей ни малейшего отношения к сегодняшней жизни и сиюминутным проблемам людей мифологии. Про это можно снимать кино или писать книги, но нельзя пытаться воспроизвести такую историю в реальной жизни. Точнее, пытаться можно, только все равно не получится.

Взять то же крещение Руси или даже персонально самого князя Владимира. Часть российских историков, причем отнюдь не фоменковского розлива, вообще полагает, что оно случилось не в Херсонесе. Не говоря уже о том, что греческий Херсонес князь Владимир взял силой, в результате совершенно рядового для себя разбойничьего набега на чужие земли, долгой осады и предательства части местных «ополченцев». Что Византия искала союза с Киевской Русью как с сильным варваром для подавления внутреннего мятежа Варды Фоки, а князь Владимир не мог жениться на дочери византийского императора без принятия христианства. В общем, грубой силы и корысти в этом выборе было куда больше, чем проявления Духа.

К тому же вряд ли это событие, где бы оно ни произошло, является столь же судьбоносным и тем более священным для населяющих Россию татар, башкир, чеченцев, калмыков, китайцев, чукчей и много кого еще. Более того, если считать крещение Руси смыслообразующей точкой сегодняшней российской государственности, скорее Киев должен претендовать на Москву, а не Москва на Киев.

Историческая каша в наших головах приобретет дополнительную густоту, мешающую трезво смотреть на сегодняшний день, если добавить к вышесказанному то, что, например, был момент, когда в раннем Средневековье часть скандинавских племен считала Русь частью Великой Швеции. Может быть, на этом основании провозгласим колыбелью русской цивилизации не Херсонес, а Стокгольм?

В истории любой страны вообще много неприятных идеологически и ментально моментов, которые вредят попыткам власти использовать прошлое в корыстных целях.

У меня в школе были хорошие учителя истории. Но они не рассказывали о том, что Гавриил Державин подавлял восстание Емельяна Пугачева. Потому что, по советской исторической логике, Емельян Пугачев восставал против проклятого царизма и приближал победу социалистической революции. А Гавриил Державин тоже был свой «сукин сын», раз уж благословил на лицейском экзамене в 1815 году самого Пушкина. И как-то неудобно было говорить, что один назначенный официальной историографией положительным персонаж ловил и поймал другого, еще более положительного персонажа.

Тем более нам не рассказывали про князя Олега Рязанского, который фактически обнулил нашу победу над Мамаем в Куликовской битве, открыв сразу после этой победы хану Тохтамышу путь на Москву. И о том, что захвату Москвы Тохтамышем активно содействовали сыновья нижегородского князя. И о том, что Александр Невский, главное имя России, по версии нашумевшего конкурса одноименного телеканала, великий полководец и святой, был приемным сыном хана Батыя.

В общем, от истории, становящейся буквальным строительным материалом для давно существующего в других реалиях государства, жди одних неприятностей.

Признайтесь себе честно, дорогие россияне: вы помнили о Херсонесе, о древней Корсуни, в своей повседневной жизни до того момента, пока это слово не прозвучало из уст президента?

Вы искренне полагали, что крещение Руси более 1000 лет назад как-то влияет на вашу работу? На цены в магазинах? На курс доллара? На книги, которые вы читаете? На ваше мировоззрение? Даже на ваш религиозный выбор? Сейчас, конечно, влияет — но ровно потому, что мы с гиканьем и свистом летим в эту временную и пространственную пропасть.

Вообще получается, что с 988 по 2014 год Россия существовала в черной дыре остановившихся времен, в географическом и политическом вакууме. Не создала ничего. Никуда не продвинулась. Иначе зачем нам вдруг обращаться к очень мутным и неоднозначным событиям тысячелетней давности для экстренного конструирования смысла сегодняшней страны?

И так бывает с каждой страной, которая относится к истории не с точки зрения извлечения уроков и трансляции опыта, не с позиций преемственности поколений и почитания предков, давших нам жизнь, а как к форме бегства от реальности или самосохранения конкретного политического строя.

Мир меняется. Повернуть время вспять не удавалось никому, хотя желающих было много. Уже только поэтому Херсонес — просто город. Князь Владимир — просто тезка. А крещение Руси не заполняет зияющую пустоту на месте смысла российской государственности в середине второго десятилетия ХХI века от Рождества Христова.