Цивилизация
Каков режим — такое и прощание. Ислам Каримов, судя по информации, начавшей поступать с начала недели, уходил как настоящий авторитарный правитель. По-своему великий для своей страны — все же он правил более четверти века. Но в последние часы у ворот его дома не стояли толпы рыдающих от горя и сочувствия, как было, когда уходил Нельсон Мандела. Впрочем, эта заметка не о нем — о его наследии напишут другие. А о том, как нравы прошлых эпох вполне приспосабливаются к современной всеобщей информационной открытости. Настолько, что «открытость» становится методом манипуляции.
«Классический уход» тирана в нашей советской истории — это, конечно, смерть Сталина в начале марта 1953 года. Официальной датой считается 5 марта. Хотя еще 1-го соратники нашли его на полу парализованным. Но лишь 4 марта стране было объявлено о болезни вождя. Когда стало окончательно ясно, что не выживет и надо «готовить народ».
Стали передавать бюллетени о состоянии здоровья. Люди внимали голосу диктора на улицах, как сводкам Совинформбюро в годы войны.
На советских граждан сыпались диагнозы один страшнее другого: паралич, потеря сознания и, наконец, «агональное дыхание Чейна-Стокса», ставшее, как теперь говорят, мемом.
В общем, все это — канон универсальный для авторитарных режимов, но советский канон — в особенности.
Когда такой режим вдруг сообщает народу о болезни вождя, значит, дело плохо и скоро у народа будет другой вождь. Причем именно вдруг, поскольку в авторитарном режиме никто не просит (кроме как на кухнях вопрошают чисто риторически) сообщать о состоянии здоровья вождя, который не только солнцелик, но и не может быть подвержен земным хворям.
О смерти Уго Чавеса вообще не сообщали чуть ли не три месяца. Это вам не англосаксонская манера трясти медицинской картой перед выборами и отчитываться о каждой операции вплоть до удаления меланомы на носу.
Нынешние поколения россиян не умеют «читать» расклады в верхах по шеренге вождей на Мавзолее во время парада на Красной площади.
Но в советское время этим нехитрым искусством обладал каждый думающий и политически подкованный гражданин. А тогда таких, надо заметить, было много.Тоталитаризм способствует распространению политической грамотности (пусть и своеобразной), авторитаризм, как правило, нет. У простых советских людей это искусство переняли «буржуазные советологи», которые стали гадать по выражению лиц вождей, изучать порядок расстановки на Мавзолее и затем писать на основании этих, с точки зрения обычных советских критически мыслящих людей, банальных наблюдений толстые книги за неплохие гонорары.
Некоторые и теперь ездят на дискуссионный клуб «Валдай» посмотреть на Путина и самому показаться Путину, а также проникнуться тем, что Черчилль назвал «загадкой, упакованной в тайну и спрятанной в непостижимость (так он назвал Россию, существует несколько вариантов перевода этой фразы).
О том, что в ноябре 1982 года умер Леонид Брежнев, мы догадались по тому, что 10 ноября отменили традиционный праздничный концерт в честь Дня милиции.
А незадолго до этого он ездил в Баку, где Гейдар Алиев держал его под руки, чтоб не упал, и это было заметно. Поэтому, когда пришло официальное известие от узбекского правительства о «госпитализации» Каримова, я «прочел информацию» по старой советской привычке по-другому: не хотят совмещать празднование 25-й годовщины независимости (1 сентября) с трауром, сообщат сразу после праздника. Так и вышло.
О том, что при смерти находится преемник Брежнева Юрий Андропов, стало ясно по целому ряду не вполне очевидных для посторонних сообщений. Но когда вам по телевизору показывают редкий кадр с живым руководителем, принимающим кого-то явно не в Кремле, а в больничной палате, то это «читается» так, что из этой палаты он отправится уже не в Кремль, а на погост у Кремлевской стены.
Когда в марте 1984-го показали Константина Черненко, опиравшегося на руку первого секретаря Московского горкома КПСС Гришина и пытавшегося махнуть то ли рукой, то ли бюллетенем (тогда как раз были выборы в Верховный Совет), все поняли, во-первых, что Константин Устинович «уже вот-вот», во-вторых, что Виктор Васильевич — претендует. Он было и хотел стать претендентом, но в последний момент все карты спутал влиятельный Андрей Громыко, да и Горбачев вовремя подсуетился.
Когда Горбачева объявили председателем комиссии по организации похорон умершего генсека, стало ясно, что он и станет следующим вождем.
Собственно, такова была советская традиция. Если ей будут следовать в Узбекистане, то следующим президентом станет председатель похоронной комиссии, нынешний премьер Шавкат Мирзияев. Ах да, совсем забыл, там же будут выборы через три месяца. Президента там выбирают всенародным голосованием.
У нас советскую традицию скрытности по поводу состояния здоровья лидера нарушил разве что Борис Ельцин. Информация о том, как ему сначала собирались, а затем сделали операцию на сердце, была беспрецедентна для отечественной истории. Ни о ком ни до, ни после относительно медицинских процедур и операций ничего не сообщали. Конечно, состояние здоровья первого президента России было трудно скрывать, да еще накануне выборов. Но главное, время тогда было другое.
Каримов, выигравший свои последние выборы не далее как в прошлом году, вообще обошелся практически без избирательной кампании. А когда она уже вроде как шла, он долго не показывался на публике. И ничего.
Нынешний российский президент, слава богу, человек физически крепкий. Правда, слухи о каких-то его заболеваниях, связанные с непривычно долгим отсутствием на публике, несколько раз появлялись. Одно время досужие наблюдатели присматривались, к примеру, к его походке: не повредил ли он часом спину? Потом, правда, Дмитрий Песков сообщил что-то про легкую травму на тренировке. Ну и слава богу, что у него могут быть только легкие спортивные травмы.
История ухода Каримова примечательна, конечно, еще и тем, как трясло в течение последних дней информагентства. Когда он умер на самом деле, мы в точности можем и не узнать. Портал «Фергана» первым сообщил о смерти узбекского президента еще вечером 29 августа. Тогда же об инсульте у отца сообщила дочь Лола. Узбекское правительство сообщило о госпитализации Каримова. По советским меркам два последних сообщения означали, что Ислам Каримов как минимум в коме и начался поиск «председателя комиссии по организации похорон». Им стал премьер (а информация о болезни президента, напомним, первой пришла именно от правительства, а не от пресс-службы или охраны президента).
Наши информагентства, поначалу растиражировавшие новость со ссылкой на «Фергану», затем стали ее опровергать. При этом в какой-то момент они стали еще и опровергать друг друга.
Я, к примеру, не помню, что когда-либо в последнее время, скажем, РИА опровергало «Интерфакс». Последний 2 сентября сначала вывесил новость о том, что правительство Узбекистана объявило о смерти Каримова, но затем аннулировал как появившуюся в «результате технического сбоя». Почему технического? У агентства есть некая «параллельная информационная реальность» и «параллельные серверы», новости откуда не должны выпадать на ленту, но одна вот выпала? Почему нельзя было написать «по неподтвержденной информации»?
Это, в конце концов, узбекский президент, не наш же. К чему такая избыточная трепетность, не присущая в данном случае никаким «рейтерам» с «блумбергами»?
В это время, когда Каримов в нашем информационном пространстве то «умирал», то «воскресал», в Ташкент стали поступать соболезнования от руководителей других государств. Турецкий премьер и грузинский президент, например, успели выразить свои соболезнования еще до официального сообщения из Узбекистана о смерти вождя.
Никаких попыток как-то проанализировать ситуацию, обратившись к тому же советскому опыту, я, честно говоря, у наших новостных агентств не заметил. Первая информация о подготовке к похоронам в Самарканде пришла тоже от «Ферганы», которая в Узбекистане заблокирована. Таким образом, подтверждается банальная истина:
только «оппозиционный» (или независимый) информационный источник может быть и первым по скорости передачи информации, и самым надежным, когда речь идет о «политически чувствительной информации».
На самом деле в Ташкенте все это время, похоже, договаривались о «председателе комиссии по организации похорон», а также о других компромиссах, связанных с транзитом власти, 27 лет принадлежавшей одному человеку.
Отношения с нашими соседями с юга, «восточными деспотиями», традиционно носят деликатный характер. Наши власти на многое там закрывают глаза. К примеру, на массовые притеснения русских — в отличие от стран Балтии, где о таких случаях раструбят все астаховы на всех углах. Соответственно, «не видят» никаких, даже частных случаев нарушений прав человека и «статусные» СМИ с «государственным подходом».
Насколько известно, сверху рекомендовано лишний раз не раздражать наших южных партнеров, которые все как один не в ладах с начатками демократии, в том числе с информационной открытостью. Чехарда с сообщениями о смерти Каримова и опровержениями насчет нее без каких-либо подробностей — явный результат, с одной стороны, стремления быть первым из соображений новостной конкуренции, с другой — не прогневить высокое начальство. Как говорится, трудно сочетать первое со вторым, но мы будем. Попутно переходя на «узбекский стандарт» информационного вещания.
А теперь вопрос в студию, как говорится. Случись у нас подобные драматические события, даже не обязательно связанные с судьбой первых лиц страны, можно ли будет доверять молчанию или туманным сообщениям СМИ с «государственным подходом», ранее перешедшим на «узбекский формат»? Сообщат ли у нас достоверную правду, скажем, о катастрофе, хотя бы отдаленно напоминающей чернобыльскую? Если даже информация о куда более невинной вещи типа «тракторного марша на Москву» кубанских фермеров две недели не могла пробиться в ведущие СМИ, да так и не пробилась.
Можно только догадываться, как тщательно фильтруется любая «неудобная информация».
Можно даже по-своему посочувствовать людям, которые мечутся в стрессе от желания угодить начальству и одновременно не перейти невидимую (или все время меняющуюся? — я уже запутался) двойную сплошную в так называемом информационном вещании. Да, всех жалко.
Да, таковы правила игры, которых никто в глаза не видел, но все их боятся, поскольку они, правила эти, непредсказуемо меняются, как в «Гарри Поттере» вокзальный перрон.
Надо угадывать, улавливать эманации. Даже в столь отстраненном от нас случае, как болезнь и смерть узбекского президента.
Ясно лишь одно: случись что, правды мы не узнаем. Либо узнаем слишком поздно. Либо вовсе последними в этом мире.
