Цивилизация
Некоторые финансовые аналитики уже назвали историю с Казахстаном своего рода «тренировкой» и не исключают, что подобный трюк может быть проделан в отношении российских активов, прежде всего, в США. Ситуация, на самом деле, почти не имеет прецедентов. Почти…
Речь, уточним, о деньгах Национального фонда Казахстана, который считается «суверенным». Общий размер его на сегодня составляет примерно $57 млрд, то есть арестовано примерно 40%. Притом что иск Анатолия Стати, инвестировавшего в нефтегазовую отрасль Казахстана $150 млн, составлял максимально $4 млрд.
Спор его с казахскими властями состоит в том, что он их (а конкретно – некоторых членов семьи президента Назарбаева) обвиняет в рейдерском захвате собственности, а те его — в завышении стоимости строительства газоперерабатывающего завода за счет заключения фиктивных договоров, а также в «левом» экспорте нефти.
Знакомая «повестка спора хозяйствующих субъектов» для постсоветских государств, не так ли?
При этом коррупция как повод для ареста активов служит для западного правосудия, похоже, уже в роли «красной тряпки» для быка. Не говоря о том, что таковая коррупция фигурирует в качестве одного из оснований введения санкций в известном американском «законе Магнитского». Принятом специально «ради нас».
Стокгольмский арбитраж еще в 2013 году, обвинив Казахстан в нарушении договора об Энергетической хартии (по которой, напомним, и у нас нешуточные споры идут с ЕС), обязал правительство страны выплатить Стати компенсацию в размере $500 млн, что власти делать отказываются. И вот теперь по приговору «ценой» $500 млн арестовывают активы на $22 млрд.
В течение всего срока ареста Казахстан, как минимум, потеряет проценты с них. Почему это делает Bank of New York Mellon? Потому что он является организацией по хранению и управлению активами.
Можно ли в данном случае считать данный банк неким «агентом» по проведению американской политики? Напрямую – нет, да и правительство США тут вроде не замешано.
Однако можно предположить, что все подобные действия осуществляются если не по результатам неких формальных или неформальных консультаций в соответствующих правительственных ведомствах США, то в контексте общей, назовем ее так, политической и финансовой культуры американского истэблишмента.
В контексте этой «культуры» Казахстан – это некая далекая и непонятная страна, про которую более-менее широкому кругу известно лишь то, что она стала фигурантом фильма с участием комика Саши Бората Коэна (Казахстан тогда, кстати, сильно оскорбился его непотребным шуткам).
А $22 млрд – это вообще по американским масштабам сущие копейки. В этом смысле большой «американский слон», наводя свои порядки в мировой «посудной лавке», ненароком придавил какого-то «муравья». Экая невидаль. Притом, что у Казахстана с США на межгосударственном уровне нет особых проблем, не говоря уже о том, чтобы он находился под какими-то санкциями. Даже критики в адрес Назарбаева за нарушения прав человека – и то практически не слышно.
Однако лихость, с который расправились с 40% суверенного фонда суверенной страны настораживает. Настолько, что все меньше верится в уверения российских финансовых властей о том, что даже в случае ужесточения американских санкций против России в начале следующего года и даже в случае запрета покупать российские долговые бумаги, нашим вложениям в американские Treasure Securities ничего не грозит. Потому что, мол, это будет таким потрясением финансовых основ, что такого просто не может быть никогда. Но разве мы мало в последнее время видели такого, что казалось невозможным? Вон, к примеру, арест целого здания российского консульства. Чего даже в годы «холодной войны» не было.
Для справки: по данным Минфина США на середину декабря, вложения России в американские долговые бумаги составляли примерно $105 млрд. В октябре 2016 года они были $74,6 млрд. Мы так «обрадовались» победе Трампа, что влили в американскую экономику совершенно лишние для нас десятки миллиардов? Уже в ноябре 2016 года уровень вложений достиг $86 млрд, а в апреле 2017 – $104,9 млрд.
Российские власти, судя по всему, с определенной тревогой ждут, во что конкретное выльются доклады Минфина США и финансовой разведки в конце января 2018 года. Кто войдет в новые санкционные списки и распространятся ли они на финансовую сферу.
На днях даже глава Сбербанка Герман Греф дал весьма «нервическое» интервью The Financial Times, сказав, что новые финансовые санкции могут быть похлеще тех, что были в годы «холодной войны». После чего получил настоятельный совет сверху не сеять панику. Впрочем, у Грефа может быть свой корпоративный интерес. В свете готовящейся амнистии капиталов для российских предпринимателей, опасающихся новых американских кар, и создания властями благоприятных условий для репатриации капиталов (в том числе в форме покупки валютных ОФЗ) именно Сбербанк может стать «тихой гаванью» для напуганных олигархов.
Однако при этом сами российские финансовые власти сохраняют поразительно хладнокровие в отношении суверенных активов страны. Или это обреченность, как при виде надвигающейся лавины, от которой уже не убежать?
Стоит напомнить, что в американском законе о санкциях, приятом летом прошлого года, мы оказались в одной компании с таким странами, как Иран и КНДР. После Исламской революции 1979 года и разрыва дипотношений Тегерана с Вашингтоном Америка, а затем и ООН заморозили иранских активов, включая недвижимость, на $100-120 млрд. Даже после заключения «ядерной сделки» в прошлом году до сих пор разморожено активов не более чем на $30 млрд.
Если говорить даже не об официальной политике американского государства в отношении России, притом что наши отношения сейчас хуже некуда, то в контексте общей «культуры восприятия России» нынешним американским истэблишментом ей, ее суверенным активам, а также активам российских предпринимателей, даже формально не попавшими ни под какие санкции, грозят повышенные риски.
Поскольку еще в 2014 год было ясно, что основную угрозу могут нести не прямые санкции со сторон Запада, а косвенные, само опасение введения таких санкций, а также расширительное толкование их теми или иными субъектами американской юрисдикции, а также зависимых от Америки юрисдикций.
Кроме того, по нынешнему закону, под санкции попадают не только те, кто прямо будет поименован в соответствующих списках, но и их контрагенты – если сделка с фигурантом санкций будет сочтена Госдепартаментом «существенной». Так по цепочке вся страна может попасть под каток.
Свежий пример — Рамзан Кадыров, у которого «Фейсбук» и «Инстаграм» (оба принадлежат Марку Цукербергу) вдруг заблокировал аккаунты. На том основании, что «возникло юридическое обязательство», вытекающее из факта включения главы Чечни в санкционный «список Магнитского». Речь в данном случае идет именно о расширительном толковании санкций «Фейсбуком». Ведь в «Твиттере», к примеру, аккаунт Кадырова на вчерашний день заблокирован не был. А другой фигурант того же списка – дочь покойного президента Узбекистана Гульнара Каримова, включенная в него одновременно с Кадыровым, не заблокирована вообще нигде.
В связи со всем вышеизложенным, собственно, вопрос возникает всего лишь один: а есть ли у наших финансовых властей «план Б»? На случай ареста активов и отключения России от системы межбанковских платежей SWIFT? Это помимо амнистии капиталов для тех, кто попадет в «черный список» Минфина США как «особо приближенные» к российскому президенту.
