Цивилизация
Однажды социолог-футуролог Элвин Тоффлер привел один занятный пример из жизни муравьев. Оказалось, что в сообществе этих слаженных и трудолюбивых букашек, воспетых еще Крыловым и Кропоткиным, на поверку не все так складно. Не все они труженики, каждый пятый — лодырь и дармоед.
Ученые решили восстановить социальную справедливость. Популяцию разделили на две неравных группы: на работяг и лентяев. В колонии бездельников, на радость исследователям, насекомые принялись за работу. Оно понятно — голод не тетка, ездить стало не на ком. Но и упертые остались, что характерно — аккурат двадцать процентов. Как до разделения.
Но самое поразительное в другом. Новые расслоения произошли и в элитном образовании, в колонии прилежных трудяг. Каждое пятое насекомое, носящее гордое звание муравья, превратилось в обычного трутня.
Опять разделили перепончатокрылых, и снова — то же самое. А все потому, что таков характер любой социальной системы: она стремится к самовосстановлению и самоуравновешиванию. Причем к восстановлению с разными своими несовершенствами. Зачем-то они, эти несовершенства, нужны.
Последний раз система самоуравновешивалась в 2008–2009 годах. До этого еще был шоковый 1998-й, но не будем лезть в эти дебри, лучше обратимся к 2008-му, к осени, когда стало понятно, что откормленной нефтедолларами стране пора переходить на диету. Сколько тогда было этого навязчивого, как кошмар, отчаянного оптимизма, разглагольствований про то, что кризис — время возможностей, про то, что он, родимый, как игла, которая полопает все раздутые пузыри и штаты.
И штаты реально стали худеть, толпы клерков стали массово провожать в бессрочные отпуска. Правда, вместе с ними уволили за раз три тысячи рабочих с Магнитогорского металлургического завода, две с половиной тысячи попросили с Чусовского металлургического. Тысячу работников сократили с Байкальского ЦБК. В Пикалево пяти тысячам работников закрытого Глиноземного комбината предложили поездить на работу до Питера — 270 километров для голодной собаки не крюк. «АвтоВАЗ» распрощался в 2008 и 2009 годах с 30 тысячами сотрудников. 11 тысяч добровольно-принудительно покинули Уралвагонзавод.
Среднесписочные цифры по регионам оказались еще более аховыми. В Пермском крае заводы перетряхнуло так, что выкосило 132 тысячи работяг.
Ну да ладно, лес рубят — щепки летят. Но кто знает, насколько поредел в 2009-м лес «маркетолухов», «бред-менеджеров» и прочего планктона? Никто.
Нет такой статистики. И не может быть. Не подсчитать. Потому что хоть планктон и называют офисным, не каждый первый в офисе — амебообразный перекладыватель бумажек. Встречаются специалисты. Точно так же, как не каждый повстречавшийся за пределами офиса — локомотив экономики. Посредственностей хватает во всех отраслях.
Да взять хоть журналистов, которых тоже уже давно с легкой руки борцов за социальную справедливость отнесли к дармоедам. Хотя есть журналисты по сути, а есть по записи в трудовой. Один мотается «в поле», другой переставляет слова в пресс-релизе, один готовит расследование, другой без рефлексий варит «джинсу», один зарабатывает, другой получает.
И в кризис, кстати, легче выплыть вторым, потому что под рекламу нужен «контент», а не ответы на проклятые вопросы.
Сколько в прошлый кризис было уволено расслабленных клерков, как уже было замечено, никто не знает. Но ведь поувольняли — факт. Вот только куда подалась эта армия? Может быть, «белые воротнички» пошли строем во фрезеровщики, токари и крановщики? Да нет, потыкались-помыкались, а там и ценник на нефть отскочил. И даже оклады заново отросли.
Почему кто-то решил, что сейчас будет по-другому?
Заглянем в энциклопедии. «Планктон — совокупность микроорганизмов, в основном растительных, простейших и беспозвоночных, пассивно обитающих в толще вод и неспособных противостоять течениям»... «У планктонных организмов развились замечательные приспособления для того, чтобы без большой затраты усилий легко держаться в определенном слое»... «Диатамовые (разновидность фитопланктона) удивительно живучи и могут размножаться и в горячих источниках, и в Заполярье»...
Все. Достаточно просто представить какого-нибудь менеджера по работе с корпоративными клиентами Петю Иванова и продавца-консультанта Машу Сидорову — типичных представителей планктона — пассивных, не способных самостоятельно и творчески мыслить, но умеющих мимикрировать под специалистов и улыбаться.
Допустим, их раскрыли, начальство опытным путем установило, что никакие они не специалисты, и вот остались Маша с Петей без места и оклада. Куда им податься? «На завод!» — рявкнут клерконенавистники. «Почему нет? — подумает Петя. — Вон на «Тракторных заводах» нужны менеджеры с окладом от 70 тысяч». Разве ему нужно идти переучиваться, если на тех «Тракторных» инженерам-конструкторам предлагают не больше 50? Или прикажете в грузчики на 20 тысяч?
А что Маша? Она долго никуда не устроится (покормят мама, папа и бойфренд), а потом решит, что она и сама с усами, и вспомнит, что «кризис — время возможностей».
Будет заказывать тряпки в китайских интернет-магазинах, постить их фотографии в соцсетях и подвозить клиентам к метро. Настроенная на позитив, она будет верить, что скоро раскрутится и официально зарегистрируется (и даже начнет платить налоги).
Но быстро наиграется. Заскучает по стабильности и, прикинувшись опять незаменимым специалистом, подыщет себе новый стул в какой-нибудь новой компании.
Но ведь есть же исключения? Есть! Но и они подтверждают правило. Если человек бежит от офисной рутины и становится — о боже! — учителем русского и литературы с окладом в 15 тысяч, значит, речь изначально и не шла о планктоне. Просто кто-то не очень приметный, но не бесполезный попал по недоразумению в эту стаю, затерялся в ней, потеряв шансы проявить себя, но потом все же вынырнул.
Но настоящий планктон никогда не станет трудиться на общественно полезных работах. Даже если его занесет течением в так называемый сектор реальной экономики или какую-нибудь социальную структуру.
Планктон просто не станет трудиться, и все. Планктон — это образ жизни. Точнее, его полное отсутствие. А еще это отсутствие смысла. Но ничто так не вечно, как бессмысленное.
Планктон был, есть и будет.
Его хватало и раньше. Только назывался по-другому. Были гоголевские титулярные советники, что очиняли начальству перья. Была «идеально-благонамеренная скотина» Салтыкова-Щедрина. Были младшие научные сотрудники в раздутых НИИ, они же «майонезы».
И обязательно будет кто-нибудь еще. Как писал Сергей Довлатов, «серость застрахована от неудач».
Всем, кто громко радуется надвигающейся смерти планктона, можно посоветовать радоваться тише. Планктону не страшен кризис. Планктон не пропадет. И может быть, именно в этом — в самом факте своего существования — и состоит его великое предназначение.
В конце концов, если даже муравьи бывают трутнями, а 7% от всех известных видов в природе — паразиты, значит, это кому-нибудь нужно. Значит, кто-то хочет, чтобы они были.
