Цивилизация
Итак, как говорилось в предыдущей части, в ближайшие годы «партии власти», скорее всего, предстоит отступать, оставляя значительные сегменты электорального пространства. Кому достанутся освободившиеся территории? Судя по сегодняшней расстановке сил, наиболее выигрышное положение у зарегистрированных партий, прежде всего парламентских. У них ведь есть всё: и разветвленные оргструктуры, и представительство в законодательных органах, в том числе регионального и местного уровня, и финансовая поддержка со стороны государства. Однако всё не так просто.
При всех их преимуществах, ветераны российской партийной политики очень напоминают существовавшие во времена рекрутской армии инвалидные роты. Вопреки современному значению слова «инвалид», эти подразделения состояли не из калек, а из солдат, чей срок службы подходил к концу.
Многие из этих людей вполне могли участвовать в боевых действиях, поскольку имели за плечами богатый армейский опыт, однако возраст давал о себе знать: как правило, инвалидам было далеко за сорок — силы, скорость и выносливость уже не те. Поэтому их обычно использовали для внутренней стражи, службы в госпиталях, на подсобных работах и т. п.
Что-то похожее можно сказать и о российских партиях, переживших 2000-е годы. Они имеют богатый опыт выживания в неблагоприятных политических условиях, однако это именно опыт выживания. Они научились пригибаться под обстрелом и отползать в окопы, но не подниматься в штыки и контратаковать. Посылать этих ветеранов в наступление означает сильно рисковать его успехом: у них на это попросту не хватит ни сил, ни уменья.
Начнём с партии, долгое время сохранявшей за собой звание главной оппозиционной силы страны, – КПРФ. С одной стороны, это единственная российская партия, более или менее соответствующая определению массовой: она имеет представительство на всех уровнях законодательной власти и самоуправления, а также реально работающий актив, поддерживающий к тому же партию взносами и частными пожертвованиями. Тем не менее численность Компартии неуклонно снижается, а сосредоточившая в своих руках внутрипартийную власть команда Геннадия Зюганова старательно вычищает всех потенциальных конкурентов, не останавливаясь перед разгромом наиболее дееспособных региональных организаций.
Ахиллесовой же пятой КПРФ является то, что она добровольно ушла в сталинистское гетто. В середине 2000-х Компартия принялась активно эксплуатировать образ Сталина, и сегодня именно неосталинизм является её фактической идеологией. Но именно это делает невозможным объединение вокруг КПРФ сколько-нибудь широких кругов протестного движения, значительная часть которого не приемлет ни сталинизма, ни какой бы то ни было иной тоталитарной идеологии.
КПРФ крайне трудно идеологически продвинуться в сторону центра, а без этого она не сможет привлечь к себе новый электорат. Любая попытка нарушить статус-кво чревата для партии расколом на реформистское меньшинство и консервативное большинство.
Так что наиболее вероятный сценарий развития КПРФ – инерционный: руководство партии будет всячески сопротивляться любым изменениям в её руководстве, организационном устройстве и идеологии. Вероятнее всего, это обернётся для КПРФ стагнацией и постепенной утратой электоральных позиций. Наиболее наглядный пример подобной эволюции представляет Компартия Украины, которая в середине 1990-х была самой крупной партией страны, а сегодня с трудом преодолевает на выборах трехпроцентный барьер.
«Справедливая Россия» обладает бóльшими возможностями для идеологического манёвра и не без успеха балансирует между оголтелым социал-популизмом и умеренным социал-либерализмом. Но у неё проблемы иного свойства.
«Справедливая Россия» создавалась на базе трёх партий – «Родины», Российской партии пенсионеров и Российской партии жизни. Несмотря на то что первые две гораздо успешнее выступали на региональных выборах, объединённую партию «по рекомендации» Кремля возглавил лидер Партии жизни Сергей Миронов – как наиболее управляемый политик.
В 2000-х верховенство в партии выходцев из РПЖ выглядело вполне естественным: таковы были правила игры. В условиях усиления антирежимных настроений оно становится противоестественным, особенно если вспомнить провальный результат Миронова на президентских выборах.
Всё это не могло не привести к росту разногласий внутри руководства СР. Некоторые его представители – Геннадий и Дмитрий Гудковы, Илья Пономарёв – уже сейчас больше взаимодействуют с «белоленточниками», нежели с коллегами по партии. Со спадом протестных выступлений эти разногласия несколько сгладились, но любое общественное оживление обострит их вновь. А в этом случае велика вероятность раскола партии, тем более с учётом того, из каких разных кусков она была слеплена.
А вот Либерально-демократической партии России раскол не грозит — ей грозит другое.
ЛДПР максимально комфортно чувствует себя в периоды политической неразберихи и сдаёт позиции, как только расстановка сил поляризуется. В условиях эскалации противостояния между властью и общественностью партия рискует пасть жертвой собственного прагматизма.
Сегодня ЛДПР выступает надёжным союзником «Единой России» везде, где у той нет парламентского большинства, например в законодательном собрании Санкт-Петербурга: тамошние единороссы отдали жириновцам один из двух существующих комитетов (причём едва ли не главный – бюджетно-финансовый), сохранив взамен председательский пост и контроль над аппаратом ЗС. Но когда протестные настроения растут, склонность к подобным соглашениям может сильно ухудшить электоральные перспективы ЛДПР.
Из зарегистрированных непарламентских партий имеет смысл говорить только о «Яблоке»: у «Патриотов России» и «Правого дела», как откровенно кремлёвских изделий, будущего, скорее всего, нет. На последних выборах «яблочники» сумели поправить свои дела, проведя депутатов в региональные собрания Санкт-Петербурга и Псковской области. Кроме того, партия набрала более 3% голосов на выборах в Госдуму, что гарантирует ей 45 млн рублей госфинансирования в год – по 20 рублей за каждый голос. Это позволит партии продлить существование как минимум на пять лет, но вряд ли даст ей что-нибудь большее.
До недавнего времени «Яблоко» оставалось на плаву только благодаря тому, что оно единственное среди либеральных объединений имело государственную регистрацию. Однако «яблочники» так и не смогли объединить вокруг себя достаточно широкий круг либералов и демократов, поскольку выдвигали потенциальным союзникам неприемлемые условия, требуя среди прочего покаяться за «допущенные ошибки». Разумеется, негибкость партии во многом определялась давлением со стороны власти, ставившей ее перед жёстким выбором: либо прекратить любые контакты с «внесистемщиками», либо распрощаться с регистрацией.
В новых условиях стоящий перед «Яблоком» выбор не менее тяжек: либо раствориться в некоем новом образовании, либо по-прежнему влачить маргинальное существование.
Понятно, что Кремль, нуждаясь в хаотическом состоянии политического пространства, заинтересован в поддержании традиционного «яблочного изоляционизма». С этой целью он наверняка будет оказывать партии знаки нарочитого уважения – приглашать её лидеров на встречи с руководством страны, вводить «яблочников» в органы власти
(назначение Александра Шишлова уполномоченным по правам человека в Петербурге – шаг в данном направлении), предоставлять им эфир на федеральных телеканалах и т. п. Если «яблочное» руководство попадётся на эту удочку, оно обречёт партию на удушение в объятиях власти, если нет – утратит субъектность «естественным» образом.
Не выше шансы и у вечных конкурентов «Яблока» – основателей Партии народной свободы. Последние точно так же обременены «наследием 1990-х». Для большинства молодых, приходящих сегодня в политику, они та же инвалидная рота — люди хотя и с опытом борьбы, но со шрамами от множества ран и ревматизмом от политических сквозняков.
Другими словами, наступает политическая эпоха, в которой «старикам» не место, разве что в инвалидных ротах и президиумах собраний ветеранов. Пока ещё это не так очевидно, но с каждым днём, неделей, месяцем будет всё заметнее. Выходит, политическое будущее страны следует связывать с внесистемной оппозицией? Так ли это, рассмотрим в заключительной статье.
Автор — руководитель отдела политологии фонда «ИНДЕМ»
Окончание следует
