Цивилизация
Хотели увидеть сферического коня в вакууме? Абсолютно чистый в своей локальной замкнутости социально-политический эксперимент? Нате! Распишитесь в получении!
Безвестный строительный питерский рабочий открыл перед нами бездну. Можно сказать, что вместо фамильного серебра из-под земли, из тайной, почти что гаррипоттеровской комнаты перед нашими глазами возник путеводный камень из русской сказки: «Прямо пойдешь… Направо пойдешь…»
Безвестный питерский рабочий открыл не просто тайную комнату с серебром. Он открыл ящик Пандоры. Из которого, как было точно предсказано древними и очень умными греками, немедленно полезли бесы.
Вот на выборе и бесах хотелось бы остановиться поподробнее. А еще на том, какой выбор стоило бы сделать и как этим выбором бесов наконец-то победить.
Но сначала о кладах.
Когда на огромной глубине раскопа, среди истлевших черных угольков домонгольского культурного слоя археолог находит припрятанный в 1242 году горшок с варяжскими или арабскими серебряными монетами – это да, клад. Когда современные варвары с металлоискателями обыскивают заросшие крапивой поля на месте исчезнувших русских деревень и находят закопанную кем-то емкость с талерами, ефимками и прочими червонцами с профилем ЕИВ государя императора – это тоже клад. Кто закопал, когда закопал и почему, достоверно установить невозможно. И тут следует действовать в точном соответствии с духом и буквой закона.
Питерское дело – совершенно особый случай. В доме, принадлежавшем известно кому, находят фамильное (с вензелями и монограммами!) серебро, завернутое в газеты известно какого года.
Не нужно отпечатков пальцев, не надо быть Пинкертоном, Шерлоком Холмсом и майором Прониным, чтобы по этим очевидным признакам установить владельцев обнаруженного движимого имущества и обстоятельства, при которых оно было оставлено. Что и было сделано. Дом Трубецких-Нарышкиных, гербы и монограммы на посуде – Нарышкиных. Газеты того самого, страшного для России 1917 года. Немного путают картину оставленные там же, в ящике Пандоры, наградные документы гусарского поручика Сомова.
То есть мы не с кладом имеем дело! Все на вещах написано – имя хозяина, адрес, место работы. Телефона только не хватает, чтобы набрать номер и позвонить: «Не вы ли случайно оставили?»
И вот на этом самом месте начинается наш с вами выбор, и лезут изо всех щелей бесы. Потомки и наследники тех самых «Бесов» великого русского писателя Ф. М. Достоевского.
Как известно, фамильное серебро (или домонгольские монеты в кубышку) складывают в тайники в чрезвычайных обстоятельствах «до лучших времен». И вот прямо сейчас, сегодня, в эту самую минуту у нас с вами есть возможность ответить на очень простой вопрос: наступили ли они, «лучшие времена»? Или наша страна, мы с вами по-прежнему живем в «худшие»? В нескончаемых чрезвычайных обстоятельствах? Под властью какого-то ига или даже продолжающегося чужеземного нашествия?
От ответа на этот вопрос зависит не только выбор, что делать с найденными сокровищами. От ответа на этот вопрос зависит – я не побоюсь этих громких слов – будущее нашей страны. Будущее России.
Если времена «худшие» и страной по-прежнему владеют бесы, то всё-всё-всё найденное будет непременно передано в какой-нибудь музей. Как «народное достояние», по чистой случайности не найденное в ходе революционных арестов и изъятий, столь же случайно не переплавленное в слитки для расплаты с немецкими и американскими банкирами за помощь в совершении Великой Октябрьской социалистической революции.
Передача найденного серебра в музей (чтобы сгинуть в бездонных запасниках) будет означать, что революция и реквизиции продолжаются, большевики и сегодня существуют и побеждают, а все разговоры о преемственности «старой» и «новой» России, так громко звучавшие при объединении РПЦ и РПЦЗ, все разговоры о «согласии и примирении» — все это чушь собачья!
В случае передачи питерского клада в музей «согласие и примирение» полностью теряют смысл. Как лозунг, не подкрепленный ни законами, ни практикой.
Представьте ситуацию. Произошло ограбление. Под строгим взором милиционера (революционного матроса, сотрудника музея) жертва ограбления, потупив глаза, лепечет: «Ну да ладно… Забирайте все. Вам, наверное, мой кошелек и кредитные карточки важнее…» А грабитель, взятый за руку, пойманный на месте преступления, нагло улыбаясь, прямо на ваших глазах пересчитывает купюры (в данном случае серебряные тарелки, супницы, ложечки) и рассматривает срок действия на карточках, интересуясь попутно пин-кодами бывших ваших банковских карт. Они теперь – его.
Готовы ли вы на «согласие и примирение» с этим самым грабителем? Под строгим взором матроса с маузером? Аналогия понятна?
Нет, я не призываю к немедленной и масштабной реституции. Она и вправду невозможна. В том, что касается недвижимого имущества. Многочисленные усадьбы уничтожены и сожжены, доходные дома и особняки неоднократно перестраивались и меняли владельцев. Прославленные фабрики и мануфактуры разорены и лежат в руинах
(или переоборудованы в модные нынче лофты). Массовая реституция недвижимого имущества через 95 лет после самого грандиозного ограбления в истории человечества действительно невозможна.
А вот в случае нарышкинского фамильного серебра, найденного в тайной комнате семейного нарышкинского дома в Санкт-Петербурге (или этот город по-прежнему называется Ленинград?), реституция не только возможна, но и обязательна. Это и есть тот самый, идеально чистый, поставленный провидением над всеми нами социальный эксперимент. Сферический конь в вакууме, принявший форму серебряного сервиза в тайной комнате.
Так что же надо сделать?
Когда развеется алмазный дым, исчезнет лихорадочный блеск в глазах, когда всё найденное будет тщательно пересчитано и описано, кто-то из высших российских руководителей – президент или премьер (лучше бы, конечно, нынешний премьер) — должен обратиться через прессу или напрямую к прямым потомкам тех самых Нарышкиных. Приблизительно с такими словами:
«Товарищи Нарышкины! Мы высоко ценим тот огромный вклад, который кровью, потом, воинскими подвигами и служением России ваши предки оставили в истории нашей с вами страны.
Тут на днях мы случайно нашли в вашем петербургском доме ваше фамильное серебро. Все указывает на то, что его спрятали в 1917 году ваши далекие предки. Поскольку мы, русские, честные и совестливые люди и уважаем семейные ценности, поскольку мы, русские, на деле, а не на словах хотим согласия и примирения, восстановления насильственно разорванной истории, территории, преемственности нашей с вами великой страны, то это серебро — все 6000 предметов — ваше. Мы готовы его вам отдать полностью. До последней ложечки. Что делать с этим хозяйством, решайте сами. Можете забрать хоть завтра, по описи. Чужого нам не надо.
Только вот наши музейщики хотели бы нижайше попросить вас, если вы это сочтете возможным, подарить (или оставить во временное культурное пользование) для постоянной экспозиции Эрмитажа одну-две вещицы, имеющие огромную ценность как произведения русского декоративно-прикладного искусства. Как образец мастерства наших художников и ремесленников.
Товарищи Нарышкины! Захотите оставить России больше или даже передать в российские музеи всю коллекцию, мы будем вам премного благодарны. И даже заплатим что-то вроде выкупных платежей за полноту принадлежащего вам сервиза в рамках возможностей государственного бюджета».
«Но, повторю, — скажет премьер. – Россия такая страна, что чужого нам не надо. Революция, слава Богу, закончилась».
И в тот самый момент, когда президент (или премьер) произнесет эти слова, распахнувшийся на мгновение ящик Пандоры немедленно захлопнется. А вылетевшие из него бесы с воем и проклятиями в наш адрес всосутся обратно, под толстую бронированную закаленную крышку.
Только они, бесы, никуда не исчезнут. Они будут ждать следующего удобного случая. А мы должны сделать все, чтобы следующего удобного случая не представилось.
Дело за малым – вернуть все найденное законным владельцам. И тогда мы все точно поймем, что для России наконец-то наступают «лучшие времена».
