Цивилизация
Жили-были в жаркой Африке два друга. У них было много общего. Оба называли себя примерными мусульманами, ненавидели Израиль и благоволили арабским террористам. Оба обожали военную форму с красивыми аксельбантами, правда, один решил назвать себя маршалом, а другой видел особый шик в том, чтобы навсегда остаться полковником. За границей обоих считали тиранами и взбалмошными диктаторами, зато для соотечественников они числились «отцами нации». Наконец, оба любили рассуждать о великой панафриканской идее.
Первого звали Иди Амин. В 70-е годы он был президентом небольшого восточноафриканского государства Уганда. Его имя стало синонимом варварства, самодурства и бессмысленной жестокости, имевшей мало аналогов даже на далеком от гуманизма Черном континенте. Второй — Муамар Каддафи, лидер ливийской революции, президент Ливийской Арабской Джамахирии.
Они очень дружили, пока оба были у власти. Именно к Каддафи бежал Амин, когда в апреле 1979-го его свергли повстанцы при поддержке войск соседней Танзании. Правда, прожив в Ливии десять лет, Амин перебрался в Саудовскую Аравию, поближе к святым местам ислама. Там он и умер в конце минувшей недели после почти четверти века в изгнании, благополучно избежав ответственности за содеянное.
Удивительное совпадение: Амин почил в бозе именно в тот день, когда его друг и единомышленник Каддафи окончательно помирился с «цивилизованным миром», признав ответственность за гибель в 1988 году американского самолета в небе над Шотландией. Триполи выплатит крупную компенсацию родственникам погибших, и под трагедией официально подведут черту. Снимаются остающиеся санкции (первая порция была аннулирована после того, как Каддафи согласился выдать для суда в Нидерландах непосредственных организаторов взрыва лайнера), и страна превращается в респектабельного и многообещающего члена мирового сообщества. Ведь в Ливии много углеводородов.
Мирная кончина Амина, который, по разным оценкам, повинен в смерти от 200 до 500 тыс. соотечественников, и реабилитация Каддафи заставляют в очередной раз задуматься: что же представляет собой сегодня международная мораль, если таковая, конечно, существует?
Представим себе на месте государства Ливия частное лицо, которое спустя 15 лет признается в массовом убийстве и даже обещает родственникам деньги за погибших близких. Да хоть того же Иди Амина, вдруг раскаявшегося в грехах и пожелавшего возместить родственникам хотя бы часть принесенных страданий. Вряд ли можно вообразить, что такой человек, во-первых, избежит суда, а во-вторых, будет впоследствии принят в обществе. Но то, что не позволено отдельным личностям, позволено целым странам и их руководителям. А международное правосудие, добившееся столь серьезных успехов в осуждении преступлений в бывшей Югославии и Руанде, да и вообще в силовом утверждении принципов универсальной юстиции, мало интересуется отставными людоедами наподобие Иди Амина или Иенг Сари, ныне здравствующего подельника Пол Пота.
Конечно, жизнь бывших диктаторов сегодня куда труднее, чем раньше. То и дело находятся правдоискатели наподобие испанского судьи Бальтасара Гарсона или бельгийских правозащитников, которые пытаются привлечь к суду того или иного подозреваемого в преступлениях против человечности.
Но в основе каждого из этих дел лежит не абстрактная идея справедливости, а конкретные политические взгляды.
Иными словами, социалист Гарсон хочет во что бы то ни стало засадить Пиночета, но совершенно не интересуется Фиделем Кастро. А бельгийские активисты негодуют по поводу Шарона, но не обращают внимания на Арафата, и т. д.
Подобный подход обречен на неудачу, поскольку, как только из-за юридических процедур начинают торчать политические уши, все теряет убедительность, а для противодействия Фемиде включается вся мощь политической машины уязвленной стороны. Не случайно и долгая тяжба против Пиночета, и попытки привлечь к суду Шарона закончились ничем. Суд над Милошевичем увенчается обвинительным приговором именно потому, что более не имеет политического содержания, процесс в Гааге никого уже не интересует, Милошевич покинул живую политику. В противном случае ход суда мог бы быть совсем иным. Достаточно вспомнить, что единственным эффективным (и заслуженным) возмездием «за политику» был стремительный процесс над Николае Чаушеску, но к правосудию он не имел никакого отношения. Коллегу же Чаушеску по «лагерю мира и социализма» Эриха Хонекера пришлось в итоге отпустить умирать в своей постели — осудить его в рамках демократической процедуры не удалось.
Американские архитекторы мирового порядка к универсальной юстиции относятся с недоверием, справедливо подозревая в ней инструмент достижения политических целей, в основном левого оттенка. Об этом, в частности, писал пару лет назад бывший госсекретарь США Генри Киссинджер. Поэтому администрация Буша решительно отказалась от участия в работе Международного уголовного суда, ультимативно потребовав вывести граждан США из-под его юрисдикции.
У Вашингтона есть свой рецепт восстановления мировой справедливости.
Заключается он не в наказании отдельно взятых плохих парней, а в распространении зоны «свободы и демократии», то есть американских принципов.
Весной этого года во влиятельном американском журнале Foreign Affairs была опубликована очень показательная статья руководителей нью-йоркского Совета по международным отношениям Лесли Гелба и Джастин Розентал «Возвращение морали во внешнюю политику».
~Авторы доказывают, что за последние годы в большой политике утвердились принципы морали, ранее считавшиеся с ней несовместимыми. Одним из главных аргументов в пользу этого является, по мнению аналитиков, война в Ираке, а точнее тот факт, что велась она под лозунгом освобождения иракского народа от тоталитарного режима во имя торжества прав человека. Да и вообще долгосрочная цель администрации США на Ближнем Востоке — демократизация всего региона. Авторы подчеркивают, что наконец-то совпали две тенденции американской внешней политики — мессианство Вудро Вильсона, стремившегося нести остальному миру свет свободы и демократии, и «реализм» в духе Генри Киссинджера и Ричарда Никсона.
Читая эту статью, поражаешься тому, какая пропасть отделяет наше восприятие от американского. Ведь в доказательство своей правоты Гелб и Розентал приводят факты, которые у нас, да и в большей части мира, воспринимаются не как свидетельство возрождения морали и идеалов, а как раз как проявления цинизма и лицемерия со стороны Соединенных Штатов. Белый дом, затеявший иракскую войну ради контроля над ключевым нефтеносным регионом и не будучи в состоянии доказать обвинения против Саддама, затягивает старую пропагандистскую песню про демократию; в этом убеждено большинство населения России, жители третьего мира да и немало европейцев. Но в конечном итоге верх берет именно американский подход — ООН же санкционировала резолюциями Совбеза то, что происходит в Ираке после войны...
Американская модель справедливости не ставит перед собой малых задач. Поэтому подобные Иди Амину — эфиоп Менгисту Хайле Мариам, гаитянец «бэби Док» Дювалье, парагваец Альфредо Стресснер и прочие отставные тираны, мирно доживающие свой век к негодованию Amnesty International, могут не беспокоиться.
Да и многим из действующих диктаторов — от Туркменбаши до того же Каддафи — непосредственная угроза не грозит. В иерархии приоритетов Америки они стоят не на первых строчках. Рано или поздно, если американская модель справедливости окажется действенной, очередь дойдет и до них. А пока лидер Джамахирии прав, когда уверенно говорит, что у его страны очень скоро будут прекрасные отношения с США. Малая справедливость до него не дотянется, а время большой еще не настало.
Автор — главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» — специально для «Газета.Ru.-Комментарии»
