Защита Клеймана

Что это было? Казалось, трагедия, преступление: Министерство культуры, предпринявшее за последний год немало сомнительных шагов, вдруг увольняет с поста директора Музея кино Наума Клеймана. И это, ясное дело, ни в какие ворота.

Мало того что почти уже десять лет назад уничтожили сам музей, выгнав из здания Киноцентра на Красной Пресне. Мало того что пообещали построить или отыскать новое здание и не сдержали слова (уж не сосчитать, сколько министров сменилось за эти годы). Мало того что никак не способствовали той героической донкихотской деятельности — и ретроспективы, и выставки, причем вне дома, вне стабильной базы и нормального бюджета — которой отдавал себя Наум Клейман после закрытия музея. Но вот с Клейманом, дождавшись его 75-летия, попросту решили не продлевать контракт. До свидания, найдем управленца помоложе да поэффективнее.

Общественность возмутилась, открытые и закрытые письма пошли косяком. И вдруг Минкульт ответствовал: никакого решения об увольнении Клеймана не было в помине. Не доверяйте слухам.

Оказалось, контракт продлевают еще минимум на год. Более того, за это время обещают (раз примерно в сотый, но все-таки обещают) найти помещение. А еще отыскать человека, который займется администрированием обновленного и улучшенного музея, передав Клейману художественное руководство. И создадут — незнамо зачем, но в России такое ух как любят — попечительский совет с Константином Эрнстом во главе. Нет-нет, не с душителем свобод Эрнстом, а с тонким проникновенным синефилом Эрнстом, который одним из первых бросился подписывать письмо в защиту Клеймана.

Конфликт урегулирован, не успев возникнуть. Аллилуйя? Ну, предположим, аллилуйя.

Как в случае с арестом и освобождением Навального (ассоциация возникает невольно, без нее теперь никуда), совершенно непонятно, идет ли речь о победе демократической общественности над вконец обнаглевшим государственным драконом или все-таки о долгосрочной стратегии, этим драконом предпринятой на радость нам, дуракам.

То ли в Минкульте вдруг испугались народного гнева. То ли, наоборот, отсрочили казнь, найдя приемлемые эвфемизмы, а мы вздохнули с облегчением и опять поверили. Ничего другого-то не остается.

Случившееся может быть прочитано и как история о глобальном недоразумении. Мол, рады мы приписать властям любую гадость. А те и не спорят особо, только укоризненно кивают головами: хотели как лучше, и совсем было собрались, а вам бы только покричать попусту. Вот ваш Клейман, не съедим его. А музей построим новый, лучше старого. Ведь и правда, подписанного приказа об увольнении никто в глаза не видел. С другой стороны, верится в такое чудо с трудом. В увольнение пожилого и беспомощного перед нашим лукавым законом человека — запросто, а в планы по реконструкции и возвеличиванию ведомством Мединского давно разрушенного и позабытого музея — нет.

Есть, однако, еще одно прочтение этого мутноватого сюжета, примиряющее остальные трактовки друг с другом. История с (реальным) закрытием Музея кино и (не состоявшимся) увольнением Клеймана — история о слитом протесте.

Не буду предаваться сентиментальным воспоминаниям о том, как был воспитан в пыльных коридорах и тесных залах этого трижды волшебного места, куда мы с друзьями взбегали наперегонки по лестнице, не в силах дождаться медлительного лифта. Вспомню другое, болезненное: 2004-й год. Когда закрытие музея в рамках необъяснимо запутанного «спора хозяйствующих субъектов» стало неотвратимым, я вместе с коллегами по ныне закрытой газете «Газета» собирал со всего мира и публиковал открытые письма в защиту Клеймана и его учреждения. Кого там только не было! И Бернардо Бертолуччи, и братья Дарденны, и сам Квентин Тарантино. Начальники вежливо покивали, языком поцокали — и закрыли.

Тогда ведь тоже были митинги. И без толку. В списке самых мрачных событий путинского правления уничтожение Музея кино на одном из почетных мест.

Предвижу презрительное хмыканье тех, кто ни разу там не был и вообще кино не увлекается: алло, вы о чем, кому какое дело до вашего музея? Ваша правда, никакого. Те нынешние протестующие с Болотной, кто помоложе, и не помнят ни о каком Музее кино, ведь они тогда пешком под стол ходили. А сейчас они кино с торрентов качают.

Пусть тогда вспомнят о другом Музее кино — парижском. Точно так же, как в условиях несуществующей индустрии и стертого в порошок проката все столичные интеллектуалы — будущие критики, режиссеры, сценаристы, продюсеры — ходили в 1990-е к Клейману смотреть классику, так и полвека назад поколение «новой волны» было выращено в залах Синематеки под управлением Анри Ланглуа. Без этого человека не было бы ни Годара, ни Трюффо, ни Рене, ни сотен авторов, ставших позже уже их учениками. В 1968 году тогдашний французский Мединский, министр культуры Андре Мальро, решил отобрать у Ланглуа административное управление Синематекой. Подчеркнем, не уволить, как пишут иные недобросовестные историки, а сделать именно то, что с общего согласия уже наш Мединский совершенно точно сделает с Клейманом: сохранить за директором Музея кино право формировать репертуар и делать выставки, но поставить над ним эффективного управленца с правом распределять бюджетные средства.

Результатом стали сперва студенческие протесты, затем досрочное закрытие Каннского кинофестиваля и, наконец, революция, приведшая к смене власти в стране.

У нас, где Синематеки нет уже девять лет, сейчас от души радуются, что министр так хорошо договорился с нашим Ланглуа, и никого не увольняют — по меньшей мере сейчас, и музей обязательно будет. Рано или поздно, но ведь будет же! По старому советскому анекдоту о бассейне в сумасшедшем доме: так хорошо ныряем, что скоро обещали и воду пустить.