Цивилизация
Светская жизнь «Кинотавра» в этом году аккомпанировала профессиональной составляющей фестиваля, но не затмевала ее. Александру Роднянскому удается потихонечку смывать с «Кинотавра» налет вульгарного жизнелюбия, плотно севший за годы правления Марка Рудинштейна. Конечно, пока сатиры, много лет державшие «Кинотавр» за свой огород, не сойдут под вечны своды, проект будет слегка отдавать борделем, но общая тенденция радует: похотливые старперы на глазах превращаются в «dirty-old-менов», а молодая поросль звезд ведет себя более чем добропорядочно.
Человеческий организм усовершенствованной конструкции по имени Александр Роднянский весь фестиваль вставал с петухами и шел играть в теннис; сразу после игры он проводил «круглый стол», затем отсматривал короткий метр, далее сгонял особо знаменитых на обед, а после обеда хворостиной гнал всех попавшихся под руку в кинозал. После кино глава фестиваля кормил заслуживших ужин кебабами и барабулькой и отправлялся инспектировать светскую жизнь — чью-нибудь лажовую вечеринку на пляже и VIP-террасу. Спать он ложился с последним диджеем, но уже через три часа бодрый и жизнерадостный призрак главы фестиваля размахивал ракеткой и мобильником. Как-то раз вместо обеда он успел слетать туда-обратно в Париж частным бортом.
Глава фестиваля служил примером всем ленивцам. Лица с отталкивающим социальным обликом к его столу не допускались. В близкий круг могли попасть только сторонники семейных ценностей. Актриса Агния Дитковските не разлучалась с мамой Татьяной Лютаевой. Тренд «ходить с маменькой» поддержала и Юлия Снигирь. Во всех публичных местах она появлялась не только с профессиональным мужем красавиц — тихим кинооператором Максимом Осадчим, но и с очень живенькой маман. С красивыми и любимыми женами приехали самые «мужчинские» мужчины российского кинематографа — Дмитрий Дюжев и Владимир Вдовиченков.
Как правило, красивый мужчина — это диагноз. Но эти два красавца в обыденной жизни оказались положительнейшими героями — скромными, деликатными, без отвратительного актерского самоупоения. Такими в советском кино изображали настоящих офицеров и джентльменов. Увы, набор этих качеств почти не встречался в актерах предыдущего поколения. И потому мужская масса «Кинотавра» времен Рудинштейна была так блевотна.
Потерянным для привычных увеселений оказался и режиссер Дмитрий Месхиев. По вечерам он рассказывал собутыльникам, что со старой жизнью покончено, отныне он любит только жену, которая к тому же несколько дней назад еще и родила. В результате принятой аскезы господин Месхиев каждый вечер самостоятельно доходил до номера, причем до своего.
Добропорядочность и нечеловеческий гуманизм достигли апогея, когда актриса Ксения Раппопорт уговорила мать Лютаеву и дочь Дитковските посетить вместо валяния на пляже сочинский реабилитационный лагерь для излечившихся наркоманов (госпожа Раппопорт патронирует этот социальный проект). Актрисы вернулись из лагеря счастливые и легкие, как будто озоном надышались, и через день поехали туда еще раз.
Никто из хедлайнеров фестиваля не напивался до зеленых чертей, никто не приводил за стол региональных нимф. Вклад в семейственный имидж фестиваля не внесли только Бондарчуки. Конечно, Светлана прошлась по дорожке открытия вместе с Федором, но уже наутро «по лазури весело играя» упорхнула в Петербург и вернулась только к дорожке закрытия, свалив всю тяжесть семейно-фестивального подряда на мужа.
К середине «Кинотавра» стало понятно, почему суровое мнение именно Федора насчет «Несогласных» так требовалось организаторам «государевой» пиар-кампании. Федор Бондарчук пользуется колоссальной любовью региональной молодежи. Светской Москве трудно прочувствовать масштаб катастрофы — ведь на столичной ярмарке тщеславия свои полубоги. Подумаешь, Федя пришел на вечеринку, эка невидаль! Вот если б Усманов... или Фридман! Между тем в провинции Федор настолько популярен, что страшно рассказать. Это живое порожденье Голливуда буквально рвут на клочья и сувениры, и, если бы он сказал: «А ну, все быстро за мной на марш!», за ним бы пошли толпы. И, соответственно, сказал бы «Не ходить!» — не пойдут.
Ни на кого из звезд в Сочи так не охотились, как на Федора. Устраивали засады: какие-то подростки в сумерках высунулись из китайской розы и заорали: Федя, ты реально, конкретно крут! Он не мог пройти от кинозала к «Жемчужине» — курортники чуть не отгрызли его часы и фенечки. Бондарчук сфотографировался почти со всеми, и иногда казалось, что он святой: ни тени раздражения или недовольства по челу его не пробегало.
«Надо фотографироваться. У меня так. Тех, кто не фотографируется, просто не беру», — сказал Александр Роднянский.
В итоге запечатлеться на фоне набегающей волны, под пальмой и в обнимку с Бондарчуком стало мастхэвом отдыхающих. В последний день Бондарчук не выдержал и дал деру от тридцатого по счету поклонника, но горестный вопль «Вы вчера тоже обещали!» вернул его. Кстати, вот такая «чисто литературная деталь»: по статистике обозревателя «Газеты.Ru», из десяти встречных, желающих сфотографироваться с кумиром, восемь не знают о существовании слова «спасибо». «Ну, картонным фигурам же спасибо не говорят», — усмехнулся на это господин Роднянский.
Демократичность фестиваля привела к тому, что население Краснодарского края обходится со звездами сан фасон. Как-то раз с веранды аффилированной к фестивалю таверны послышался окрик: «Катя!». Клич адресовался актрисе Екатерине Волковой. «А я Катя, да? — холодно приподняла брови Волкова. — Ну, я вас слушаю». «Кать, — попросила пергидрольная блондинка из публики, — позови официанта!» «Сейчас сбегаю!» — и Волкова в шутку сделала несколько па ногами. «Зачем официант? Я вас сама обслужу», — предложила ее коллега-актриса.
В отличие от Америки и Европы, где звезды подчеркнуто дистанцированы и есть культура отношения к селебрити, у нас все по-прежнему равны. А на территории «Кинотавра» много лазеек. И вот в последний вечер за стол к Дмитрию Дюжеву на закрытом банкете ломанулся залетный первый пилот. Я, говорит, пилот и всю жизнь мечтал выпить с человеком, который сделал кинематограф.
«Ааааа, так вот ты какой, старик Люмьер!» — воскликнули режиссер Дмитрий Месхиев и продюсер Сергей Мелькумов, тыча в Дюжева. Летчика с большим трудом увели. А затем, от греха подальше, звезды отправились на приватную вечеринку в честь закрытия фестиваля — послушать Вячеслава Бутусова. Но и там господина Дюжева изловили местные нимфы и стали утомлять просьбами сфотографироваться, и это уже был непорядок. Закрытая история должна быть закрытой. «Кинотавр» практически идеально организован — Роднянский привык управлять большими махинами, но местные реалии, похоже, не по плечу и ему. В Сочи продают приглашения даже на правительственные приемы, чего уж там — на вечеринки кинофестиваля.
Каждый день на пляже «Кинотавра» устраивала лажовую вечеринку какая-нибудь кинокомпания. Одну из пати вела Ксения Собчак — при всем профессионализме ей не удалось скрыть личного отношения к фильму «Любовь-морковь». Сквозь бодрые пионерские речевки пробивался минорный мотив: ну почему я, такая прекрасная, вынуждена тут перед вами скакать козлом?! Трудно свой хлеб добывал человек: отработав, госпожа Собчак отправилась в главную VIP-зону фестиваля — на террасу Martini. Там она попыталась выяснить у завсегдатаев фестиваля некоторые аспекты местного колорита. «А что, — интересовалась телеведущая, — здесь все туалеты такие?» (В прибрежной полосе города-курорта есть только один вид сортира — дырка в полу.)
В середине фестиваля на террасе собирался давать концерт Евгений Гришковец. Гости подтянулись, но движуху не прекратили. Гришковец спел о том, как просыпаешься с утра с мыслью о страшном, а потом вспоминаешь, что ведь ты именно вчера-то и не пил, и настроение твое медленно улучшается. Тема страшного утра гостям фестиваля оказалась знакомой не понаслышке, но никого не вразумила. Гости потянулась за алкоголем, и тогда господин Гришковец сказал, что не привык петь спинам, послал всех в место чуть ниже спины и ушел.
На другой день в VIP-зоне давал концерт Игорь Верник. Он исполнял симпатичный джазик собственного сочинения: «Я хожу в костюме черном и при желтой бабочке, я поймал ее сачком на зеленой травочке». Он мило, а главное, негромко гнусавил о том, как за ним теперь бегут молодые бабочки, и в звуковом аду «Кинотавра», где грохот модного диджея мешается с региональным дискачем, это было спасением.
«Уйди, уйди со сцены! Старик, слезай! Хватит!» — кричал Федор Бондарчук. «Нет уж, я сначала спою вам все, что я насочинял, и лишь потом отправлю вас туда, куда вас вчера посылал Гришковец!» — отвечал господин Верник.
На премьере Дмитрия Месхиева зал был впервые переполнен. С фильма не ушел ни один человек. Исполнителю главной роли — Юрию Стоянову — все пророчили приз за лучшую мужскую роль «Кинотавра». По окончании фильма к его оператору Сергею Мачильскому подошел актер Алексей Гуськов и сказал: «Поздравляю, отличная картина! Вот только изображение никуда не годится — все в расфокусе, плывет!!!» — после чего отскочил на безопасное расстояние. Поздно вечером в звуковом аду «Кинотавра» появился Юрий Стоянов и спросил: «А вот зачем они гремят? Дайте Джо Дассена, ведь невозможно же...» Извержение обезумевшего диджея было ему ответом.
На пятый день «Кинотавра» у верхней калитки в таверну «Дионис» стала дежурить машина с мигалкой. Эта народная примера — маленький синий огонек на крыше черного авто — возвещала приезд Татьяны и Валентина Юмашевых. Они появились на вечеринке компании «Централ партнершип» в отеле «Родина», на закрытии фестиваля, и улетели домой частным бортом. Кстати, дочь господина Юмашева — Полина Дерипаска — на той же вечеринке продемонстрировала отличную спортивную форму и волю к победе. По очень крутой и заковыристой лестнице госпожа Дерипаска и госпожа Бондарчук на шпильках проскакали от подножья «Родины» к самым ее вершинам.
В последний день «Кинотавра» любителям утреннего загара встретился Сергей Маковецкий, изрядно повеселевший, несмотря на ранний час: актер начал отмечать свой день рождения с первыми лучами солнца. Вечеринка закрытия фестиваля была омрачена его итогами: фильм Лозницы, получивший приз за режиссуру, ненавидели все хедлайнеры «Кинотавра», а то, что Стоянова прокатили мимо «лучшей главной роли», многие восприняли как личное оскорбление.
