Цивилизация
В большой политике бывают «странные сближения». При всей шокирующей неожиданности назначения Михаила Фрадкова и обнаруживаемой после зрелого размышления железной логике выбора президента (лояльный, связанный с «преемником» Сергеем Ивановым переходный премьер) политическая биография нового назначенца является в российской постсоветской истории не столько исключением, сколько правилом.
Фрадков не был на виду. Несмотря на его богатое CV и долгое пребывание на собственно министерских постах и должностях в ранге министра, это чиновник второго плана, второго эшелона. Однако именно такими фигурами были почти все премьер-министры эпохи реформ.
Председатель правительства Виктор Черномырдин — компромиссная персона, результат выбора президента в патовой ситуации декабря 1992 года, когда и Егора Гайдара невозможно было оставить во главе кабинета, и реформы остановить жалко. Он тоже являлся чиновником второго плана, незадолго до стремительного вознесения на самый верх политического Олимпа пришедшим на смену не устраивавшему нефтяное лобби министру топлива Владимиру Лопухину. Сергей Кириенко, перспективный чиновник второго эшелона, недавний замминистра, обладал характерным прозвищем «киндер-сюрприз», которое ясно указывало на неожиданность его появления на первой позиции в правительстве. Эта кадровая загогулина ознаменовала собой окончание эпохи Черномырдина, и изумление от его назначения по градусу ничуть не уступало нынешнему шоку элит и населения. Взлет Михаила Касьянова, в свою очередь, оказался самым что ни на есть вертикальным — он тоже из когорты не слишком заметных замминистра. Из второго эшелона в премьер-лигу проделал неожиданный для многих путь эвакуированный из Питера вице-губернатор по имени Путин Владимир Владимирович.
Все эти столь разные фигуры на историческом отрезке от Степаныча до Ефимыча объединяет одно — чрезвычайная неожиданность и обусловленная этим обстоятельством эффектность появления на свет. Высший политический свет.
Каждый из вышеперечисленных премьеров — дитя компромисса. А достижение согласия при полном непротивлении сторон предполагает избавление от затертой колоды персоналий. Компромисс — это вмешательство в политический процесс третьей силы, разводящей в разные стороны первые две. Например, как в случае с Черномырдиным, — реформаторов и ретроградов. Или в «казусе Фрадкова» — силовиков и либералов. Политика компромисса поневоле носит «гибридный» характер.
Новый премьер не плох и не хорош — он живой символ путинской эпохи, заблудившейся в двух соснах ностальгического чекизма и модернизационного прорыва.
Таким же был и незабвенный Степаныч, стоявший грудью за рынок, а не за базар, за год премьерства покончивший с «экономическим романтизмом», а к концу срока запальчиво отстаивавший свое священное право «заниматься монетаризмом» столько, сколько понадобится для экономики страны.
Кстати, ЧВСу в момент его вступления в должность было столько же лет, сколько и Фрадкову, — 54. По своему тогдашнему опыту — советская номенклатурная школа, пост союзного министра и фактическая приватизация родной отрасли — Черномырдин сильно напоминает Михаила Ефимовича, который шел той же дорогой, только чуть позже и занимая должность уже не советского, а российского министра. Строго говоря, и тот и другой могли бы работать при любой общественно-политической формации как грамотные управленцы, чувствующие политическую конъюнктуру. Они принадлежат к разряду премьеров, живущих по максиме Акутагавы «у меня нет мировоззрения, у меня есть нервы». Не такие же ли практически все российские руководители разных правительств, быть может, за вычетом идейных Гайдара и Кириенко? Если и либералы, то стихийные, если и ретрограды, то по воле политических обстоятельств, а не по зову сердца.
В этом смысле Михаил Фрадков, как это ни парадоксально звучит, самый типичный российский председатель правительства.
~ В этом смысле кадровое решение Путина до известной степени решает заявленную им задачу — показать, какой будет экономическая политика и просто практическая политика второго срока. Такой, как Фрадков. Сбалансированной. Лояльной. Грамотной. Непрорывной. Подчиненной воле президента. Премьер-2004 не станет преемником, зато, судя по всему, передаст хозяйство настоящему преемнику в более или менее нормальном состоянии. И потому задача Фрадкова — не столько построить, сколько не развалить. У него не высокая миссия, а ответственное задание.
В границах таким образом формулируемой политической задачи можно предположить, что либеральное крыло в кабинете министров останется и даже помимо чисто «витринных» функций сможет решать конкретные проблемы и, страшно сказать, проводить реформы. Но не на высоких скоростях и с аппаратной оглядкой на силовое лобби, а значит, едва ли слишком эффективно. Однако и силовики не будут безоглядно прорывать оборону противника. Путин — политик выжидающий, пока он, как и в начале первого срока, не определился до конца, куда вывести после восьмилетних (?) блужданий свой народ. Назначив премьером бывшего министра внешней торговли, он лишь продлил паузу, сделав ее максимально комфортной для себя и сочтя, что до года этак 2006-го у него еще есть время. Время Фрадкова.
