Цивилизация
— Как cоавтор Стратегии-2020 вы видите риски ее невыполнения? Будут ли достигнуты цели? Будут ли в желаемом виде осуществлены реформы?
— Подготовленная нами Стратегия представляет развилки экономической политики. Документ не является планом или правительственной программой. Это интеллектуальный продукт, из которого можно составить правительственную программу. Он задает реалистичные развилки экономической политики. Макроэкономические решения сейчас принимаются в основном в логике Стратегии... Продолжается дискуссия о реформе пенсионной системы, основанная на Стратегии, но далеко вышедшая за ее рамки. Реализуется реформа образования. Вскоре мы увидим, какими будут основные направления деятельности правительства. Однако мне представляется, что члены кабинета в своей работе находятся под сильным влиянием того, что было сделано в рамках Стратегии. Но это и не удивительно. Еще раз повторю: Стратегия содержала набор важных и принципиально реализуемых вариантов экономической политики. Если правительство реализует отдельные элементы Стратегии, то документ достигнет своей цели. Но при этом подготовка собственно правительственной программы – это иной жанр.
— Не видите ли противоречий в экономической политике правительства и президента? Корректировка пенсионной реформы на ходу, замедление приватизации, серия отставок в кабинете Дмитрия Медведева...
— Это нормальный процесс. Идут дискуссии. Есть разные мнения как среди экспертов, так и среди политиков. Идет поиск оптимального баланса между экономическими, социальными и политическими результатами тех или иных действий. Темп приватизации во многом зависит от экономической конъюнктуры. Никто и не утверждал, что необходимо как можно быстрее продать как можно больше госсобственности.
Невозможно одновременно продать госсобственности больше, быстрее и дороже. Если вы хотите продать дороже, то вы должны искать соответствующее «окно». Если вы хотите продать быстрее, то это не может быть однозначно дороже. Темп приватизации является таким, каким будет баланс между ее экономическими, фискальными и политическими последствиями. На дворе не 1990-е годы, когда от самого факта приватизации зависело состояние политического режима. С другой стороны, сегодня приватизация не является критической с точки зрения наполнения бюджета. Основная задача приватизации состоит не столько в привлечении доходов в казну, сколько в формировании эффективных собственников.
В условиях мирового кризиса это не так-то просто. Безусловно, можно снизить цену реализуемой собственности. Но тогда возникнет высокая вероятность обвинений в коррупции. Все будут задавать один и тот же вопрос: «Почему вы так задешево продали?».
То, что вы называете «противоречиями во власти», — это нормальная, живая ткань экономической политики. Вопросы реформирования пенсионной системы и здравоохранения являются сложнейшими, причем не только политически, но и интеллектуально. В этом смысле поиск оптимальной модели реформ и баланса интересов – длительный процесс.
— Правительство разработало пенсионную реформу и признало ошибки старой. Действительно ли изначально были ошибочными расчеты начала 2000-х? экономика не получила длинных денег.
— Почему не получила? Просто хотелось бы больше. Сторонники распределительной системы говорят, что отдача от накопительного компонента пенсионной системы в ближайшие годы будет ниже, чем от распределительного. Однако в условиях кризиса это естественно. Но в ситуации экономического бума было наоборот. Если предполагать 25 лет бескризисного экономического роста, то накопительный компонент будет эффективен. Если закладываться на кризисы, то будут разные «окна» возможностей. Не существует абсолютно идеальных систем.
— Какая, с вашей точки зрения, пенсионная реформа в России может быть реальной? Какие могут быть первоочередные шаги? Может, и не нужно снимать пенсионную систему с дотаций?
— Балансировать распределительную систему точно не нужно, потому что при такой системе Пенсионный фонд – это просто часть бюджета. Проблема сбалансированности возникает, когда в стране действительно существует накопительная система, куда люди делают отчисления и откуда получают пенсионные выплаты. Когда же это чисто счетная проблема: собрал налоги, заплатил пенсии – тогда Пенсионный фонд можно консолидировать в бюджет. Это и с точки зрения налогообложения, и с точки зрения управления проще.
— Какие должны быть меры, чтобы к 2030 году достичь приемлемого уровня пенсий?
— Сейчас уровень пенсий приемлемый, а бедность и пенсионер не синонимы. Конечно, если верхний средний класс выходит на пенсию, то пенсия ему не поможет сохранить достаток. Хотя пенсия сейчас примерно 500 долларов, раньше об этом можно было только мечтать.
Сегодня проблема бедности концентрируется в молодых семьях с детьми.
Откровенно говоря, это более сложная проблема. Конечно, хотелось бы, чтобы пенсии были выше. Но государственные пенсии не будут удовлетворять желаниям граждан, выходящих на пенсию. Вообще, пенсионная система в современном мире – проблема индивидуального выбора, балансирования между разными источниками доходов пенсионной системы. Это и государство, и накопительный компонент, и инвестиции в недвижимость, и инвестиции в семью. Например, некоторые пенсионеры рассчитывают жить на ренту от сдачи квартир, если у них есть такая возможность. На самом деле представить себе пенсионную систему, типичную для XX века – когда вышли на пенсию и безбедно на нее живете, – практически невероятно. Пенсия, на мой взгляд, в перспективе все более будет превращаться в пособие по бедности и инвалидности. Я, конечно, говорю не о тех, кому выходить на пенсию в ближайшие десять лет. Но эксперты и общество должно понимать, что те, кто сейчас молоды, должны сами строить свою пенсионную стратегию.
— Молодежь в Москве может иметь желание и больше возможностей вкладывать в будущую пенсию. Что делать в регионах, где нет возможности что-либо вкладывать… Сначала повышать уровень жизни?
— Его нужно повышать всегда. Но вы хотите, чтобы они платили втрое больше налогов? В принципе, решение простое – брать больше за будущую пенсионную систему. Они на это согласятся? Вряд ли. Повысить пенсионный возраст? Каждый человек выбирает собственную жизненную пенсионную стратегию. К примеру, женщина может родить пятерых детей, и несколько из них ее не бросят в старости – это тоже стратегия. Или, может, так можно думать о муже, который, если выживет, будет о ней заботиться в старости. Может, она захочет переехать в Москву и получать больше, но при этом и тратить больше.
В современном мире нельзя предложить универсальную модель, которая удовлетворит всех.
А ведь еще есть проблема старших пенсионных возрастов, когда нужен уход, и никакой пенсией эту проблему не решишь. Честно говоря, для меня гораздо большая проблема – проблема людей старшего пенсионного возраста. Вопросы попечения, помощи, патронажа не решаются простым увеличением коэффициэнта замещения. Мне кажется, государство гораздо больше должно сосредотачиваться на этом, а вовсе не на том, как нынешним молодым людям позволить получать в будущем большие деньги, ничего не делая.
— Как достичь роста ВВП в 5–6%, заявленного Владимиром Путиным? Это реалистичный ориентир?
— В условиях глобального кризиса – нет, но в принципе – да.
— А что нужно делать в краткосрочной перспективе?
— Все то, о чем говорит Владимир Путин. Но сначала нужно преодолеть глобальный кризис. Если в Европе рецессия, то трудно представить ситуацию, при которой российская экономика будет расти такими высокими темпами. Если это не брать в расчет, то нужен привлекательный инвестиционный климат, эффективное законодательство и снятие административных барьеров.
— Об инвестиционном климате и эффективном законодательстве говорят каждый год… Но ориентир – место в рейтинге – не менялся.
— Да. Но раньше российская экономика росла на 7% в год, и на это можно было не обращать внимания. А теперь экономика не растет, поэтому приходится обращать.
Поэтому я склонен к тому, что правительство будет этим заниматься прежде всего потому, что сейчас действительно есть настоятельная потребность в улучшении инвестклимата.
— Минэкономразвития прогнозирует, что при плохом стечении обстоятельств в 2013 году будет 3-3,2% роста ВВП, а при нормальном – 3,6%.
— Владимир Путин говорил, сколько надо. А это сколько есть. На самом деле то же самое Минэкономики говорит, что по ряду причин нам нужны 5–6% роста. Но опять же возникает более сложный вопрос о том, будет ли экономический рост сопровождаться структурной модернизацией. В конце концов, рост можно обеспечить рытьем котлованов. Ройте — и рост будет. Потом, правда его не будет, и котлованы останутся ненужными. В общем, технически обеспечить пару лет высокого роста нетрудно. Важнее, его качество.
— Минэкономразвития рассчитывает на инновационный сценарий развития России до 2030 года, но условия его реализации выглядят нереалистично. Каков реальный путь развития экономики в условиях консервации политической системы и нынешних внутри- и внешнеэкономических условиях?
— Минэкономики настаивает на форсированном росте.
— Он выглядит нереалистично, там, в частности, прописано строительство высокоскоростных магистралей…
— Да, но ценой макроэкономических рисков, о чем ведомство также предупреждает.
— Как вы оцениваете бюджет 2013–2015 годов? Это инструмент развития страны?
— Бюджет – это всегда инструмент развития. Но проблема в том, что в условиях глобального кризиса, европейской рецессии бюджет еще более должен быть инструментом обеспечения стабильности экономического роста. Если бы вы спросили, какой вариант предпочтительнее – бюджет, гарантирующий 3,5–4% роста, или бюджет, при благоприятном стечении обстоятельств дающий 6%, а при неблагоприятном – рецессию с быстрым ростом госдолга, — то первый вариант лучше. По опыту СССР мы знаем, что путь от экономической стабильности до экономической катастрофы составляет три-пять лет.
Развалить нынешнее макроэкономическое благополучие можно за несколько лет.
Советский Союз же был очень благополучным к началу 1980-х годов, примерно как сейчас: на Западе кризис, у нас рост 3%, низкая инфляция, государственные институты работали (те, что были). Резервов, правда, не было.
— Какие объекты могут стать точками роста? Ведь денег много не бывает. Эффективность госинвестиций можно ставить под сомнение…
— Любые. По возможности, их нужно строить за счет частных денег.
Эффективность государственных денег всегда будет ниже. Забудьте о государственных инвестициях, не там проблема экономического роста.
Конечно, строительство транспортной инфраструктуры должно быть предметом заботы правительства. Но почему это должно быть предметом прямых государственных инвестиций, а не тех же инфраструктурных облигаций?
— Ориентир на госинвестиции в инфраструктуру в том числе за счет снижения отчислений в суверенные фонды опасен? Эффективность их не сомнительна?
— Наша экономика работает на пределе своих возможностей. У нас низкая безработица, при этом невысокий экономический рост. Есть высокая степень вероятности, что увеличение госрасходов приведет к увеличению тарифов и цен, а не к увеличению производства.
По этому поводу идет серьезная дискуссия. Чтобы инвестиции окупались, вы должны понимать, есть ли рабочая сила. У нас вообще-то нет свободной рабочей силы. Безработица в 5% — это практически ноль. Что дальше мы будем делать? Будем завозить мигрантов? Это все более сложные вопросы, чем просто выделить деньги.
— Повышать производительность труда?
— Правильно. А следовательно, нужны институциональные решения. Если взять и потратить больше денег, вы получите то же самое за более высокую цену.
