Цивилизация
Анна Андерсон скончалась в американском городе Шарлоттсвилль 12 февраля 1984 года. Согласно последней воле женщины, ее тело кремировали, а прах разместили под могильной плитой с надписью: «Анастасия Романова. Анна Андерсон».
Несмотря на то, что официально ее родство с последним российским императором так и не было признано, Андерсон до последнего дня жизни не дала ни одного повода усомниться в правдивости ее слов и психическом здоровье.
Фройляйн Унбекант
В 1920 году в Елизаветинской больнице Берлина появилась необычная пациентка, которую накануне спас от суицида полицейский, патрулировавший канал Ландвер. О себе она ничего не рассказывала, поэтому в документах была записана как «фройляйн Унбекант» — «неизвестная». Через месяц ее перевели в неврологическую клинику в Дальдорфе, где она провела два года с диагнозом «душевное заболевание депрессивного характера».
Там же она призналась врачам, что действительно пыталась покончить с собой, однако причину так и не назвала, объяснив это страхом за свою жизнь. После этого в истории ее болезни появилась запись: «Дает понять, что не хочет назвать себя, опасаясь преследования. Впечатление сдержанности, порожденной страхом. Больше страха, чем сдержанности».
Кроме того, во время осмотра врачи установили: менее чем за полгода до попытки суицида молодая фройляйн родила. Кроме того, на груди и животе пациентки были зафиксированы многочисленные шрамы от рваных ран, а на голове за правым ухом был шрам длиной 3,5 см, глубокий настолько, что в него свободно входил палец. Шрам у девушки был и на лбу, у самых корней волос — его она прикрывала челкой. На стопе правой ноги был шрам от сквозного ранения, которое, по словам врачей, было, предположительно, нанесено штыком русской винтовки.
Однако на необычную пациентку и дальше не обращали бы особого внимания, если бы в один день в больничной палате не появился выпуск «Берлинер иллюстрирте», где была помещена фотография дочерей Николая II.
Поразительное портретное сходство «фройляйн Унбекант» с Анастасией Романовой первой заметила ее соседка по палате. Но в ответ на все расспросы девушка поднесла палец к губам и произнесла: «Молчи!».
Только в 1922 году, когда женщина наконец вышла из больницы, слухи о ее принадлежности к роду Романовых стали распространяться все дальше. Подтверждала их и сама фройляйн Унбекант, которая поселилась в доме баронессы Марии фон Кляйст, навещавшей ее несколько раз в клинике. Именно в семье фон Кляйст женщину стали называть Анной.
Со временем она рассказала, зачем изначально приезжала в Берлин: главной целью «Анастасии» было найти сестру императрицы Александры. Однако «родственники» ее не признали и выгнали из дома, вдобавок осудив за маленького внебрачного сына, которого та оставила родственникам мужа в Румынии. После этого Анна якобы и решилась на самоубийство, от которого ее спасли.
Вскоре в дом баронессы один за другим стали приходить русские эмигранты, желавшие лично увидеть «спасшуюся Анастасию». Всех волновал один вопрос: как ей удалось выжить после расстрела? Как утверждала сама девушка, она спряталась за своей старшей сестрой Татьяной. Оглушенная выстрелами, она потеряла сознание и очнулась лишь спустя несколько часов в доме какого-то солдата, будто бы умудрившегося спасти дочь убитого царя. После этого она вместе с семьей этого солдата уехала в Румынию.
Тайна челки Анастасии
Со временем люди вокруг «выжившей Анастасии» разделились на два лагеря: одни признавали ее за дочь императора, другие заявляли, что перед ними просто психически больная женщина. Проверить «княжну» решила и ее предполагаемая бабушка — мать Николая II, вдовствующая императрица Мария Федоровна, которая на тот момент жила в Дании.
На встречу с «внучкой» она отправила камердинера Волкова, который в свое время служил царской семье и был хорошо знаком с каждым из ее членов. Однако «Анастасия» не только не узнала своего старого знакомого, но и в процессе разговора не смогла удивить его какими-то специфическими знаниями. Как выяснилось позже, в тот момент «Анастасия» уже сильно болела туберкулезом — ее вес в тот период едва достигал 33 кг — и просто не смогла собраться с мыслями.
Позже с Анной-Анастасией общались и другие Романовы, однако к единому мнению они так и не пришли. Несмотря на то, что девушка помнила многие интимные прозвища членов семьи, а также рассказывала никому не известные детали о периоде заключения царской семьи в Тобольске и в Екатеринбурге, большинство склонялось к тому, чтобы признать ее самозванкой. Хотя ее подробный рассказ о постановке спектаклей членами царской семьи в Тобольске нашел подтверждение спустя 30 лет в мемуарах учителя царских детей Гиббса, на тот момент это не сыграло существенной роли.
Только двое представителей семейства в лице правнучки Николая II Ксении Георгиевны и великого князя Андрея Владимировича верили в правдивость слов девушки. Так как доказать свою принадлежность к семье мирным путем у Анны не получилось, она обратилась в суд с иском на признание прав наследования оставшегося имущества царского двора. С 1938 года начался процесс, который продлится около тридцати лет. Свидетелем самозванки в суде, помимо двух царственных «родственников», выступал и сын личного лейб-медика императорской семьи Глеб Боткин, который все детство провел с княжнами и признавал, что видит в Анне сходство с Анастасией.
Свои доводы нашлись у обеих сторон процесса. Основным и самым веским аргументом тех, кто не верил в «воскрешение» Анастасии, стало незнание лжекняжной русского языка. Анна совсем не понимала и не говорила по-русски, в то время как княжна Анастасия свободно общалась на родном языке. На этом настаивали все, кроме двоих, представители династии Романовых. Указывали они и на то, что характер самозванки слишком груб, в то время как Анастасия отличалась природной добротой и озорством. Несмотря на свои юные годы, она уже тогда помогала матери и старшим сестрам, когда те работали сестрами милосердия, вместе с тяжелобольными писала письма домой и читала им книги вслух.
У защиты аргументы звучали серьезнее: они основывались на фактах, подкрепленных экспертизами. Помимо одинакового роста, цвета волос и глаз, размера стопы, были и более тонкие нюансы. Во-первых, согласно поднятым документам, крайне редкое (один случай на 17,75 млн человек) врожденное заболевание стоп Анны было и у Анастасии. Один из ортопедов, проводивших экспертизу, при этом даже подметил:
«Проще найти двух девушек одного возраста с одинаковыми отпечатками пальцев, чем с признаками врожденного hallux valgus».
Кроме того, у настоящей княжны была и еще одна характерная примета в виде родинки интересной формы на спине. Однако у женщины на этом месте был глубокий шрам — по ее словам, именно туда вонзился штык одного из убийц ее семьи.
Остальные шрамы «фройляйн Унбекант», которые были зафиксированы при медосмотре еще в клинике, также совпали с травмами, нанесенными Анастасии во время расстрела в подвале дома Ипатьева со слов судебного следователя Томашевского. Совпадал и шрам на лбу: у Анастасии он был с детства, в связи с чем юной княжне, единственной из всех, приходилось носить прически с челкой.
Нашлось логическое объяснение и имени Анна. В начале ХХ века в России особой популярностью пользовалась традиция давать детям двойные имена: одно для светского употребления, а второе — тайное имя в честь ангела-хранителя. Родилась Анастасия Романова 18 июня 1901 года, окрестить ребенка, по православным канонам, должны были на седьмой день жизни. У маленькой Насти он выпадал на день святой Анны.
Роковая ошибка ушной раковины
Веские доводы защиты, возможно, смогли убедить оппонентов процесса, если бы Анна-Анастасия сходу не нажила себе врага в виде немецкого принца — причем абсолютно нечаянно. Причиной многих бед девушки оказался наивный рассказ «Анастасии» о приезде ее дяди, принца Эрнста Гессенского, в Россию в 1916 году. Визит, связанный с намерениями склонить Николая II к сепаратному миру с Германией, в те годы еще оставался государственной тайной, о чем Анна не знала. Принц, а вместе с ним и все остальные, сначала активно спорили с Андерсон, но она стояла на своем и впоследствии оказалась права. Самому принцу Гессенскому не оставалось ничего иного, кроме как обвинить Анну в клевете и объявить ее самозванкой.
Именно по просьбе принца Анной Андерсон занялись судебные эксперты. Первой экспертизой стал графологический анализ в 1927 году, который выполнила сотрудница Института графологии в Присне, доктор Люси Вайцзеккер. Изучив образцы почерка Анны и сравнив их со строчками, написанными Анастасией еще при жизни Николая II, эксперт пришла к заключению, что оба текста написаны одним человеком.
Спустя много лет, в 1960 году, для чистоты эксперимента Гамбургским судом был назначен другой графолог — на этот раз им стала доктор Минна Беккер, которая занималась изучением выданных ей образцов четыре года. Позже, докладывая о своей работе, она скажет: «Я никогда еще не видела такое количество тождественных признаков в двух текстах, написанных разными людьми».
После доклада Беккер разбились доводы и тех, кто акцентировал внимание на незнании Анной русского языка. Дело в том, что для анализа ей были выданы два текста, написанных рукой Анны Андерсон — на русском и на немецком. В своем докладе, говоря о русских текстах Андерсон, доктор Беккер отметила: «Такое впечатление, будто она вновь попала в знакомую среду».
Последним аргументом суда, по-прежнему отказывавшегося признавать Андерсон княжной, было несоответствие формы правого уха Анны уху Анастасии Романовой. На это указывала экспертиза, проведенная еще в 20-е годы. На протяжении долгих лет перепроверить ее никто не брался, пока в 1976 году один из самых известных судебных экспертов ФРГ доктор Мориц Фуртмайер не объявил об одной из самых нелепых врачебных ошибок. После проведенного анализа ему удалось обнаружить, что
для сравнения ушных раковин эксперты использовали фотографию пациентки клиники, сделанную с перевернутого негатива. Из-за этой ошибки правое ухо Анастасии Романовой сравнивали на идентичность с левым ухом «фройляйн Унбекант»: отрицательный результат был очевиден.
Сравнив же фотографии Анастасии с фотографией правого уха Андерсон Фуртмайер получил совпадение в семнадцати анатомических позициях. Отметим, что для признания идентификации в западногерманском суде было вполне достаточно совпадения пяти позиций.
Я — Анастасия
Несмотря на то, что доктор Мориц Фуртмайер сумел доказать врачебную ошибку, сделал он это слишком поздно — суд своего решения уже не изменил. В 1961 году гамбургский судья вынес решение — Анна Андерсон не имеет никакого отношения к Анастасии Романовой. Его позицию поддержал и высший апелляционный суд в Сенате — судьи так и не сочли аргументы истицы убедительными. Они вынесли отрицательный вердикт, не признав ее единоличного права на распоряжение всем имуществом семьи последнего русского императора. Впрочем, достойных аргументов за то, что женщина — не Анастасия, они также найти не смогли.
Помочь суду могли бы только главные свидетели с места расстрела царской семьи, однако все они находились в СССР и в условиях «железного занавеса» никакие показания дать не могли. В Союзе тема гибели Романовых от рук большевиков не поднималась вообще — все материалы по расстрелу хранились под грифом «Совершенно секретно». Не публиковались и материалы, связанные с заграничным процессом по делу Анны Андерсон.
После завершения мучительного тридцатилетнего процесса последним жестом Анны стала книга «Я — Анастасия», которая, правда, больше напоминает женский роман, нежели документальный источник.
Позже Андерсон уехала в США, где в 1968 году вышла замуж за профессора Джона Мэнахэна и провела вместе с ним последние дни жизни в штате Виргиния.
Серьезные вопросы у историков появились, когда в середине 90-х годов прошлого века в окрестностях Екатеринбурга обнаружили захоронение бывшего императора России Николая II, царственной жены, всех детей и приближенных слуг. Найденные останки были идентифицированы и перезахоронены в Петропавловской крепости 18 июля 1998 года. Тогда государственная следственная комиссия пришла к заключению, что после страшного расстрела никому из династии Романовых выжить не удалось.
Однако в дело вновь вкралась ошибка. По мнению директора лаборатории идентификации человеческих останков им. Паунда доктора Ульяма Мэйпплса, которого пригласили для проведения экспертизы, под видом княжны Анастасии на самом деле была захоронена не она. Согласно его гипотезе, скелет №6, который российские антропологи идентифицировали как останки Анастасии, принадлежит ее сестре Марии Николаевне. Через несколько лет к такому же заключению пришел и эксперт из Великобритании доктор Гилл.
Тем не менее, на экспертную комиссию из России эти данные не оказали никакого влияния — 30 января 1998 года был официально утвержден отчет российских исследователей, в котором спорный скелет был признан останками великой княжны Анастасии. Впрочем, и этот исторический документ, заверенный многими личными подписями, оказался с изъяном: для захоронения передали останки «Романовой Анастасии Николаевны 1899 г. рождения», где рядом с именем Анастасии указана дата рождения княжны Марии.
Более того, после повторной эксгумации останков Николая II и членов царской семьи выяснилось, что в общей могиле не были обнаружены княжна Мария (Анастасия) и цесаревич Алексей. Именно этот факт взбудоражил общественность и повлек за собой новую волну самозванок, претендующих на то, чтобы оказаться той самой спасшейся княжной.
Однако недостающие тела младших членов царской семьи были найдены в 2007 году неподалеку от основного захоронения, а сама Анна Андерсон завещала свое тело кремировать — тайна ее принадлежности к роду Романовых так и осталась нераскрытой.
