Цивилизация
Во вторник в Мосгорсуде продолжились прения сторон по делу об убийстве футбольного болельщика Егора Свиридова. На скамье подсудимых шесть человек. Уроженец Кабардино-Балкарии Аслан Черкесов обвиняется в убийстве из хулиганских побуждений (п. «и» ч. 2 ст. 105 УК), хулиганстве (ч. 2 ст. 213 УК), покушении на убийство (ч. 3 ст. 30 и пп. «а», «и» ч. 2 ст. 105 УК), умышленном причинении легкого вреда здоровью (п. «а» ч. 2 ст. 115 УК) и грабеже (ч. 1 ст. 161 УК). Пятерым уроженцам Дагестана — Акаю Акаеву, Артуру Арсибиеву, Нариману Исмаилову, Хасану Ибрагимову и Рамазану Утарбиеву — предъявлены обвинения в хулиганстве (ч. 2 ст. 213 УК) и умышленном причинении легкого вреда здоровью (п. «а» ч. 2 ст. 115 УК).
На предыдущем заседании в прениях выступили гособвинители и двое защитников. Во вторник первой к трибуне вышла адвокат Исмаилова Валентина Семина.
Она напомнила, что ее подзащитный является зачинщиком драки и признает свою вину.
«Он не отрицает, что первым нанес удар потерпевшему Петроченко, — сказала она. — Обвинение говорит, что сделал он это из хулиганских побуждений. Мой подзащитный с этим не согласен». Семина отметила, что Исмаилов ударил из-за того, что услышал нецензурную брань в адрес своей матери. «К нецензурной брани люди относятся по-разному. Дагестанцы к этому относятся с особой щепетильностью. Выражение, оканчивающееся на «твою мать», равнодушным его не оставило, — рассказала она. — Гособвинитель говорит, что Петроченко был не знаком с матерью Исмаилова и не мог ее обидеть. Все мы это понимаем, но он принял это как оскорбление». Защитница возмутилась тем, что обвинение «занимается отсебятиной»: «На начало драки было не пять на пять потерпевших и подсудимых, а один Исмаилов на пять потерпевших». Семина отметила, что на одежде и обуви ее подзащитного не обнаружено крови, что вызвало протест прокурора Антона Щербакова: «Одежда не была изъята, это не дает право говорить, что крови там не было». Судья отметил, что это справедливое замечание, и попросил присяжных не учитывать это при вынесении решения. Защитница, продолжая, выразила недовольство выражением «прыгали по головам».
«Мы все взрослые люди и понимаем, что такое прыгать на голове, — отметила Семина. — Что может остаться от головы, если на ней попрыгать 70-килограммовому человеку, а еще и нескольким людям? Был бы летальный исход или тяжелые повреждения, но никак не легкие».
Она также добавила, что свидетель и подруга потерпевших Надежда Менчинская за все время драки (по словам адвоката, она длилась примерно 15 минут) ни разу не вмешалась и не пыталась позвать на помощь. Семина обратила внимание и на то, что у Гаспаряна кроме пулевых ранений и пореза на щеке нет никаких повреждений. «Это не соответствует действительности», — вновь возразил Щербаков. На этот раз в разговор вмешался адвокат Виталий Чечулин: «Ваша честь, кто ему позволил говорить? Мы его слушали и не вмешивались. Прерывать может только судья». Судья попросил всех успокоиться. «Кого вы видите среди потерпевших? Это не инвалиды и не престарелые люди, а полные сил здоровые мужики, конечно, они сопротивлялись и дрались, — продолжала Семина. — Я верю, что вы разберетесь в этой ситуации со всей совестью. Помните, что ребята, которые сидят за решеткой, тоже чьи-то дети».
Далее слово взял защитник Ибрагимова Мурадис Салимханов. Он сказал, что выступавшие ранее гособвинители были голословны: «Конечно, голословные утверждения способны убедить неискушенных людей, привыкших смотреть телепередачи типа «Час суда», но не нас с вами. Вопрос в том, а был ли сговор у подсудимых на совершение преступления? Черкесов не знал ни Акаева, ни Арсибиева, ни Ибрагимова, ни Исмаилова. Черкесов их тоже мало интересовал, так как их знакомство длилось всего полчаса». Он отметил, что подсудимые не могли знать, что встретятся с другой компанией. «Когда Ибрагимов сел в машину (такси, возле которого завязалась драка, — «Газета.Ru»), мысленно он был уже дома, так как ему с утра на работу, — утверждал Салимханов. — Я точно знаю, с кем он сговорился — с водителем такси, чтобы он довез его до дома». Услышав звуки драки, Ибрагимов вышел из машины и некоторое время наблюдал со стороны, пока кто-то не ударил его в бок, на что он был вынужден ответить.
«Разве можно стыдиться того, что ты защищал друзей?» — вопрошал адвокат.
Следующим выступил защитник Утарбиева Магомед Магомедов. «Я согласен с гособвинением в том, что культура нам нужна всем, в остальном с ними не согласен, — сказал он. — Мой подзащитный оказался знаком со всеми: и с девушками в кафе, и с Черкесовым, и с остальными подсудимыми». Он также заявил, что не верит словам свидетельницы Менчинской, отметив, что, по ее словам, Утарбиев и Исмаилов избивали Петроченко в начале драки, но его подзащитный участвовал в драке не с начала.
«Я не хочу говорить, что наше дело политизировано, — заявил Магомедов. — Утарбиева воспитала русская бабушка. Мы верим в Утарбиева, он старается быть справедливым, прошу и вас поверить в него».
Далее настала очередь адвоката Черкесова Дмитрия Панкова. Он напомнил присяжным, что его подзащитный вступил в драку последним, так как отошел «по нужде», а когда вернулся, то получил удар в нос. «Один из сотрудников милиции Завьялов (Николай Завьялов — «Газета.Ru») говорил, что видел, как у него текла из носа кровь, — отметил он. — Этот свидетель сообщает сразу же после задержания, что Черкесов рассказывал ему, что уходил в туалет, а когда вернулся, его сразу уложили на капот. Это совпадает с показаниями Черкесова». Панков также отметил, что показаниям свидетельницы Менчинской доверять не следует.
«Менчинская говорит, что он вышел со стороны магазина и сразу начал производить выстрелы с расстояния 4–5 метров, — рассказал он. — Выброс гильзы происходит в правую сторону, как поведал нам эксперт, поэтому гильзы должны лежать на правой стороне. Где же обнаружены эти гильзы? А они находятся по левую и правую сторону от машины, вплотную к ней. Это значит, что вплотную находился и Черкесов, и стрелял он, держа пистолет рукояткой то вверх, то вниз, как рассказывал при даче показаний».
Тот факт, что на кроссовке Черкесова обнаружена и его собственная кровь, также подтверждает, что его били, продолжал адвокат.
«Крови на месте происшествия на самом деле было много, именно поэтому она могла оказаться на кроссовках остальных подсудимых», — предположил Панков. Он также отметил, что на куртке Черкесова в области плеча были обнаружены следы выстрелов с другим составом пороха. «Если бы он стрелял не из-за плеча, в таком случае следы должны были остаться на рукавах, но их там нет, — заметил он. — Сам Черкесов вам пояснял, что использовал патрон другой модификации, но той же марки».
«Было ли умышленное убийство? Конечно, нет, — резюмировал адвокат. — Чтобы подумать, пожелать смерти Свиридову, у него не было времени. Он оказался самым последним на месте происшествия, поэтому в его действиях нет хулиганства».
Высказался Панков и по поводу похищения Черкесовым сумки потерпевшего Дмитрия Филатова. «Менчинская сначала говорила, что ее украл Ибрагимов, — напомнил он. — Но у Ибрагимова денег не было, а у Черкесова были, вот и решили, что это он: деньги из сумки ведь пропали». Защитник обратил внимание, что кошелек, в котором лежали деньги, был обнаружен в сумке, и это поведение нетипично для грабителей. «Это как в старом анекдоте, когда старушка расстегивает сумку, достает кошелек, застегивает сумку, расстегивает кошелек», — иронизировал он, однако был прерван судьей: оказалось, что протокол осмотра сумки в суде не исследовался, защита его так и не заявила. Панков удивился, но был вынужден продолжить. «У Филатова в тот вечер также пропали золотая цепочка и перстень, которые ему вернули сотрудники милиции, — отметил он. — Каким образом это произошло? Этого ответа нет. Факт кражи сумки также не доказан».
В заключение Панков отметил, что его подзащитный раскаивается в содеянном: «Поверьте, он страдает не меньше, ему это снится по ночам».
Далее стороны обменялись репликами. «Достаточно посмотреть на Черкесова и понять, что качеств лидера ему не занимать, — говорила прокурор Мария Семененко. — Черкесов и компания — это земляки, друг за друга и брат за брата. В записной книжке подсудимого они записаны как Малик-брат, Артур-брат, Рамазан-брат. Они братья, это значит, что они друг другу помогут. Поэтому для того, чтобы действовать как организованная группа, им необязательно об этом договариваться». Подсудимые, которые весь день сидели тихо, вновь заволновались, забубнили что-то себе под нос. Прокурор Антон Щербаков еще раз подчеркнул, что никаких доказательств в суде, кроме показаний подсудимых, стороной защиты не представлено. Адвокат Арсибиева Виталий Чечулин отметил, что сплоченность «кавказцев» не является поводом для осуждений: «Они защищали друг друга, и мы к этому стремиться должны, а не наказывать их за то, что они умеют защищать друг друга».
На этом судья объявил, что прения сторон завершены, и предоставил подсудимым право выступить перед присяжными с последним словом.
Первым вызвался Нариман Исмаилов. «Хотел бы извиниться перед родителями», — начал он, но был прерван судьей: «Я дал вам право обратиться к присяжным, а не к родителям, не к гособвинителям и кому бы то ни было». «В течение процесса вы видите, как обвинение представляет нас как агрессивных зверей, преступников, — продолжил подсудимый. — Мы не хулиганы, я просто из-за чести своей матери, своей чести дал отпор этому человеку, нанес легкий вред здоровью. Но на мне висят две статьи Уголовного кодекса. Я не буду давать ложные показания и прошу вынести правильный вердикт».
«Я бы хотел выразить соболезнования, но председательствующий запретил это сделать, — сказал Рамазан Утарбиев. — Я не причастен к этой смерти, но все равно хотелось бы выразить свои соболезнования».
«За что я нахожусь год в тюрьме? За то, что вышел из магазина и заступился за друзей, только за это. Я думаю, вам видней со стороны, будьте, пожалуйста, объективны», — попросил Утарбиев присяжных.
Подсудимые Арсибиев и Ибрагимов отказались от последнего слова. Акаев произнес всего одну фразу: «Я солидарен с Утарбиевым».
Основной обвиняемый Черкесов начал свою речь с соболезнований. «Гособвинители сказали, что мы не признаем своей вины и не раскаиваемся. О нашем раскаянии можем говорить только мы, нам не дали рассказать о своем раскаянии», — отметил он. Обвиняемый напомнил, что на суде присяжных настаивал именно он: «Я хотел, чтобы меня судил народ, я пришел за справедливостью. Я готов ответить за свои поступки, но по справедливости, а не за тот произвол, в котором меня обвиняют». Он отметил, что начал стрельбу, потому что не было другой возможности отбиться от нападения, он «был загнан в угол». «Гаспарян, который махал бутылкой, как шашкой, не сознался в этом, — сказал он. — Я стрелял, но, видит бог, ничьей смерти я не желал. Обвинение не смогло привести ни мотива, ни умысла. Дело резонансное, поэтому мне не стали менять статью на самооборону, потому что тогда я бы не попадал под уголовную ответственность». Далее он отметил, что тоже имеет семью и что жена у него русская. «Гаспарян бросил свою семью и двух детей», — вдруг обронил Черкесов и получил замечание от судьи. «Я раскаиваюсь в том, что произошло. В тот вечер имели место трагические события. Я не хотел причинить смерть, я не покушался на жизнь Гаспаряна. Спасибо», — заключил он.
На следующем заседании 19 октября стороны обсудят вопросы, которые будут предоставлены присяжным заседателям, судья обратится к ним с напутственным словом, после чего они удалятся для принятия решения о виновности или невиновности подсудимых.
