Цивилизация
В понедельник в Мосгорсуде на процессе об убийстве Егора Свиридова начались прения сторон. Первой к трибуне для выступления вышла гособвинитель Мария Семененко. Она напомнила присяжным, какие именно обвинения предъявлены каждому из подсудимых. Уроженец Кабардино-Балкарии Аслан Черкесов обвиняется в убийстве из хулиганских побуждений (п. «и» ч. 2 ст. 105 УК), хулиганстве (ч. 2 ст. 213 УК), покушении на убийство (ч. 3 ст. 30 и пп. «а», «и» ч. 2 ст. 105 УК), умышленном причинении легкого вреда здоровью (п. «а» ч. 2 ст. 115 УК) и грабеже (ч. 1 ст. 161 УК). Пятерым уроженцам Дагестана — Акаю Акаеву, Артуру Арсибиеву, Нариману Исмаилову, Хасану Ибрагимову и Рамазану Утарбиеву — предъявлены обвинения в хулиганстве (ч. 2 ст. 213 УК) и умышленном причинении легкого вреда здоровью (п. «а» ч. 2 ст. 115 УК).
«Не вызывает сомнений тот факт, что именно в ночь на 6 декабря 2010 года потерпевшим были нанесены повреждения различной степени тяжести, — говорила прокурор. — Об этом свидетельствуют протокол осмотра места происшествия, где был обнаружен труп Свиридова и найдены 12 гильз, показания потерпевших, показания свидетеля Менчинской (Надежда Менчинская, подруга потерпевших, которая видела драку со стороны. — «Газета.Ru»), сотрудников милиции, свидетеля Егорова. Это был случайный свидетель, для него было потрясением то, как жестоко били потерпевших подсудимые. Доказано это и заключением судебно-медицинских экспертиз». Она напомнила, что потерпевшие Дмитрий Корнаков и Дмитрий Петроченко получили закрытые черепно-мозговые травмы, такие же травмы, а также два пулевых ранения получил Дмитрий Филатов, у Сергея Гаспаряна было шесть пулевых ранений, а Егор Свиридов скончался от четырех пулевых ранений.
«Поэтому, когда вам зададут вопрос, доказан ли факт причинения повреждений, на этот вопрос может быть только утвердительный ответ», — говорила Семененко.
Далее она приступила к анализу всех показаний, которые дали потерпевшие и подсудимые в ходе предварительного следствия и в ходе судебного заседания. «Показания подсудимых на следствии иные, чем на заседании, — отметила прокурор. — Тогда они говорили и о том, что была бутылка, и о том, что Черкесов стрелял целенаправленно и что именно он забрал сумку Филатова и выкинул ее около гаражей. Вы знаете, еще Виктор Гюго сказал, что человек, признавая свою вину, спасает самое дорогое, что у него есть, это честь. Так вот, это не наш случай, Черкесов полностью отрицает свою вину».
Прокурор обратила внимание присяжных на ряд несоответствий в показаниях Черкесова. В частности, в суде он утверждал, что три человека повалили его на капот автомобиля лицом вниз, удерживали с двух сторон и избивали, затем ему удалось нащупать пистолет и он выстрелил через плечо, не глядя. «Интересно, как Черкесову удалось достать пистолет, если нападавшие держали его за руки, а чтобы достать его, нужны обе руки? — ставила вопросы гособвинитель. — Согласно заключению экспертов, Свиридов был в положении лежа или сидя, когда ему стреляли в голову и живот». Существенную часть ее речи занял рассказ о том, что Черкесов был проинструктирован о правильном обращении с оружием и знал, что выстрел с близкого расстояния смертелен (в Свиридова было произведено два выстрела практически в упор — в живот и в голову). Прокурор добавила, что подсудимый мог напасть и на тех, в кого он не стрелял, — в Менчинскую и других потерпевших, но у него закончились патроны.
Далее она обратила внимание, что Черкесов не ответил на вопрос, откуда у него на обуви, согласно экспертизе, кровь Корнакова и Гаспаряна. «Семь из 12 произведенных выстрелов приходится на заднюю часть тел», — отметила она. Семененко сообщила, что на стадии следствия Черкесов рассказывал, что сделал три-четыре предупредительных выстрела, прежде чем начал целиться в людей, но в суде отказался от этих показаний.
«На него с оружием никто не нападал — это не самооборона, поэтому эта версия с предупредительными выстрелами трансформировалась в стрельбу без них, — объяснила она. — Черкесов говорит нам неправду, потому что самооборона не получается, так как никто из потерпевших оружие не доставал».
По ее словам, показания потерпевших полностью совпали с заключением экспертиз, которые были произведены потом. Особое внимание уделила она и тому факту, что подсудимые заговорили о бутылке в руках Гаспаряна только в суде. «Если бутылка была в руках Гаспаряна, откуда тогда раны на его лице от стекла, откуда порезы от стекла на куртках Гаспаряна и Филатова?» — говорила она.
«Не важно, с чего началось, с какой фразы, важно, чем это закончилось», — заявила Семененко (по версии потерпевших, Исмаилов спросил у Петроченко, все ли у него в порядке, и ударил, а по версии подсудимых, Петроченко оскорбил мать Исмаилова и послал его «на три буквы», поэтому он нанес первый удар).
По словам обвинителя, потерпевшие не смогли оказать сопротивления, потому что не ожидали такого поворота и «были нетрезвы». Подсудимые сначала внимательно и молча слушали речь прокурора, но постепенно волнение «в аквариуме» нарастало. Фразы возмущения раздавались и в зале среди их родственников.
— Следы пороха на куртке Черкесова говорят, что он не мог стрелять из-за плеча или через плечо, — рассказывала гособвинитель.
— Дура, — засмеялся Черкесов.
— Ты, что ли? — отозвался кто-то со стороны потерпевших.
По словам прокурора, почти каждый из подсудимых нанес потерпевшим не менее 20—25 ударов.
— Пятно крови Гаспаряна на брюках Ибрагимова было размером в 10 см, — утверждала Семененко.
— Капелька маленькая. Врет она, — буркнул в ответ Ибрагимов.
— Акаев, по его собственным словам, уходя с места происшествия, видел троих лежачих, и даже помыслов не было вызвать «скорую помощь», — продолжала прокурор.
— Меня побили, а я должен был «скорую» вызвать? — засмеялся в ответ Акаев.
Наконец, негодование «в аквариуме» наросло, и Черкесов получил замечание судьи. «Ваша честь, мне смешно, поэтому я ее не слушаю, это все ложь», — объяснил Черкесов. «Смеется хорошо тот, кто знает, над чем смеется», — парировала Семененко. Далее она упомянула и засекреченного свидетеля Анну Иванову: «Она поведала, что образ их жизни были драки». В зале вновь поднялось возмущение, на этот раз среди зрителей и адвокатов. Судья вынужден был остановить гособвинителя и попросил не учитывать эту фразу при вынесении решения. «Тем не менее она сказала, что они ходили с ножами», — невозмутимо продолжала прокурор.
После ее двухчасовой речи слово взял второй гособвинитель Антон Щербаков. «Подсудимыми кроме их собственных показаний не представлено ни одного доказательства, — отметил он. — То есть они предлагают поверить им на слово». Он также признал, что на куртке Черкесова имеются следы пороха, которые могли бы свидетельствовать в пользу того, что он стрелял через плечо, но это были следы совершенно другого пороха. «Этот выстрел произошел в другой день и из другого оружия, — сделал вывод Щербаков. — Но вам предстоит оценить его действия 6 декабря, а не предыдущие его подвиги». — «Ваша честь, это что за бред?» — вскочил с места Черкесов, судья попросил его успокоиться и сесть обратно. Прокурор продолжал рассказывать о том, что, согласно обвинению, стрельба была начата с дальнего расстояния и закончилась на Свиридове выстрелом в голову в упор. «В этом выстреле проявился лучше всего мотив совершения преступления. Ему было не важно, в кого из них стрелять и кого убивать, ему было важно показать свое превосходство», — сказал Щербаков.
«Пули попадают в ягодичные области, — сказал прокурор. — Одна из пуль до сих пор остается в мышцах живота у Филатова».
Далее гособвинитель сосредоточил речь на потерпевшем Гаспаряне: «Что было бы с Гаспаряном, если бы он не уворачивался от выстрелов? Чем же Гаспарян провинился перед Черкесовым? А дело не в Гаспаряне, а в том, что у Черкесова пистолет и он прав». Затем Щербаков перешел к розочке из бутылки пива, которую, по версии обвинения, сделал Арсибиев: «Неудачную розочку сделал, неудобно было ею резать, повезло потерпевшим».
«Венцом самообороны Черкесова я лично считаю похищение сумки у Филатова», — вдруг сказал Щербаков, но тут же поправился: «Хотя, скорее всего, это нельзя назвать самообороной, это компенсация убытков за его моральные страдания, физических у него не обнаружено».
— У кого пистолет, тот и прав, — формулировал мотив нападения подсудимых гособвинитель.
— У кого власть, тот и прав, — перефразировали родственники в зале.
Вдруг Черкесов снова поднялся с места и заявил: «Вот этот человек сидит, мне угрожает, жесты показывает, а вы молчите вообще», — обратился он к судье, указывая на мужчину, который сопровождает вдову Свиридова Яну Фалалееву.
Судья вновь попросил его успокоиться. «Разве Черкесов похож на человека, у которого был перелом челюсти и гематома на лице, из-за которых он пять дней не мог есть?» — продолжал прокурор, отметив, что никаких повреждений у Черкесова зафиксировано не было. «У меня не была сломана челюсть. Лжец», — отозвался подсудимый. Щербаков невозмутимо продолжал свой рассказ.
«Мы имеем дело с хорошо организованным групповым нападением», — заявил он. «ОПГ нам еще прибавьте», — закричали подсудимые.
«Нельзя, сидя на скамье подсудимых и мило улыбаясь, заслужить снисхождение, его нужно заслужить какими-либо действиями, — говорил гособвинитель. — Ни один из них даже не принес извинения за свои действия». — «А была возможность принести извинения?» — раздался в ответ голос Утарбиева.
«Эта группа, если бы ее не задержали, сейчас бы превратилась в банду», — снова сделал заявление Щербаков.
«Вы не только решаете судьбу подсудимых, но и формируете модель поведения в нашем обществе», — обратился на этот раз прокурор к присяжным, прося не давать им снисхождения.
После речи прокурора выступили потерпевшие, их выступления были короткими. «Я никому не пожелал бы оказаться на моем месте в тот день, видеть смерть своего друга, — произнес Сергей Гаспарян. — Мои раны зажили, но потерю никто не восполнил». Дмитрий Петроченко отметил, что не видит ни капли раскаяния на лицах подсудимых. Яна Фалалеева начала говорить о том, что согласна с обвинением и друзьями, в какой-то момент ее голос дрогнул, и казалось, что она вот-вот заплачет. Однако слезы так и не потекли. «Примите, пожалуйста, решение, которое считаете верным», — заключила она.
Наступила очередь защиты. Адвокаты долго колебались, кому выступить первым. Наконец, к трибуне вышла защитница Акаева Жанна Дроздова.
«Я не буду давать оценку показаниям потерпевших, так как они находились в сильной степени алкогольного опьянения, это мешало им адекватно воспринимать случившееся», — начала она. Далее она пересказала показания своего подзащитного и отметила, что судебно-медицинская экспертиза в отношении него была проведена спустя четыре месяца (Акаев был задержан только в январе 2011 года). Адвокат также отметила некоторые противоречия в показаниях потерпевших. Она напомнила, как Менчинская рассказывала, что Утарбиев и Арсибиев били четверых ее друзей. «Как могут двое избить четверых здоровых мужчин?» — недоумевала Дроздова.
Следующим выступил защитник Арсибиева Сулейман Ибрагимов. Он отметил, что никакого сговора среди подсудимых не было. Это, в частности, утверждали свидетели обвинения Екатерина Воробьева и Мария Белякова, которые были в тот вечер с подсудимыми. По их словам, Черкесов никому не демонстрировал свой пистолет. «Менчинская, например, за все время драки даже не крикнула: «Прекратите», — не вызвала милицию. На предварительном следствии она не так уверенно описывала действия подсудимых», — отметил он. Судья несколько раз останавливал защитника. В частности, он прервал его, когда Ибрагимов обратил внимание присяжных, что на розочке от бутылки не было найдено никаких отпечатков пальцев — соответственно, нет доказательств, что ее держал именно Арсибиев. «Это не исследовалось в суде», — объяснил судья. Также Ибрагимов отметил, что, если верить потерпевшим, на каждого из них нападало по два-три человека, но подсудимых шестеро, а потерпевших пятеро, включая Свиридова: «Тогда нужно признать, что остальные потерпевшие стояли и наблюдали, как бьют их товарищей». В заключение он попросил присяжных помнить о презумпции невиновности и трактовать все сомнения в пользу подсудимых.
На этом заседание окончилось, прения продолжатся 18 октября.
