Цивилизация
— Какие меры сейчас принимаются в Московском университете для увеличения цитируемости трудящихся здесь ученых? Расскажите, в частности, о системе ИСТИНА...
— Мы уделяем особое внимание увеличению цитирования сотрудников. Это связано с тем, что по критерию цитирования в международных рейтингах университетов Московский университет не очень хорошо выглядит. И мы понимаем, что для того, чтобы подниматься вверх в этих рейтингах, нужно повышать показатели цитирования. В прошлом году по решению Виктора Антоновича Садовничего мы начали эту работу — стали премировать сотрудников по критериям, связанным с цитированием. Были премированы те сотрудники, которые либо опубликовали в 2011 году статьи в высокорейтинговых зарубежных журналах, либо имеют высокие показатели цитирования или за все время, или за последние десять лет. Когда мы готовили списки, мы поняли, что информация теряется, когда есть много промежуточных звеньев: сначала данные собираются на кафедре, потом на факультете, потом передаются нам.
Поэтому мы задумались о том, каким образом сделать так, чтобы была непосредственная связь между ректоратом и сотрудником.
И, когда ректором было принято решение премировать по итогам первого полугодия 2012 года сотрудников, которые опубликовали в этом полугодии статьи в высокорейтинговых журналах, встал вопрос о том, как собирать эту информацию. Тогда мы начали смотреть различные существующие компьютерные системы и убедились в том, что лучшее программное обеспечение, которое позволяет при минимальных настройках достичь результатов, — это система, которая создана в Институте механики МГУ. Ее разрабатывали в рамках плановой работы, не по какому-нибудь проекту — за обычные бюджетные деньги, за зарплату ученые и программисты под руководством Валерия Александровича Васенина. Оказалось, что при небольших доводках можно сразу же использовать эту систему, которая называется ИСТИНА (Интеллектуальная Система Тематического Исследования НАучно-технической информации), для того чтобы сотрудники МГУ сами ввели все свои статьи в высокорейтинговых журналах, которые были опубликованы за первую половину 2012 года.
Мы запустили систему 16 мая, и уже к 31 мая мы имели достаточно полную картину для премирования тех сотрудников, которые опубликовали такие статьи. Эта система модифицировалась, расширилась, и сейчас в нее занесено уже очень большое количество статей. Но, я помню, на одном из совещаний Виктор Антонович сказал: «А почему, собственно говоря, только статьи? Может быть, и все достижения сотрудников? Может быть, и педагогическую работу, и участие в редколлегиях, в оргкомитетах конференций тоже туда заносить и использовать эту информацию для определения всех достижений сотрудника?» И это было действительно сделано, сейчас эта система обобщена на большое число различных параметров, которые связаны с деятельностью сотрудников. В систему встроена статистика, то есть мы теперь можем сравнивать число цитирований на различных факультетах, на различных кафедрах. И в общем эта система работает.
Мы даже ее предлагали в качестве системы для составления карты российской науки — то, что сейчас в министерстве делают.
Но, к сожалению, они предпочли компанию PricewaterhouseCoopers. И мы с неподдельным и исходно доброжелательным интересом будем наблюдать, как же она справится. Потому что там не просто надо будет писать какие-то отчеты и составлять красивые графики, а надо будет иметь, как говорят компьютерщики, движок, который работает. Интересно будет понять, какой движок эта компания может предложить.
— Многие научные сотрудники МГУ сталкиваются с увеличением объема различных бюрократических процедур. Почему это происходит? Нельзя ли как-то это оптимизировать?
— Мы, безусловно, делаем все, что в наших силах, но у нас есть определенное законодательство. Мы же не можем нарушать законы.
Безусловно, количество бумаг, которые нам приходится заполнять из-за наличия таких законов, запредельное.
И мы тут ничего не можем поделать, мы стараемся сделать так, чтобы бюрократии было как можно меньше. В каких-то случаях удается достичь успеха. Год назад нам вместе с молодыми сотрудниками МГУ и рядом других сил, которые нам помогали, удалось добиться поправок в 94-й федеральный закон, благодаря чему теперь в случае финансирования по госконтрактам или грантам не надо объявлять тендеры. И это оказалось очень кстати, поскольку
сейчас ситуация совершенно парадоксальная: на дворе середина ноября, а финансирование по грантам за 2012 год только недавно начало поступать.
С другой стороны, надо понимать, что теперь финансирование по госконтрактам и грантам регулируется 55-й статьей 94-го закона, согласно которой для каждой закупки требуется договор гражданско-правового характера. Это не тендер, это гораздо лучше, но договор все равно нужен. Пока денег все равно не было, эта проблема была не видна, сейчас она проявляется.
— Также хотелось бы задать вопрос по поводу зарплат. Виктор Антонович в официальном заявлении говорил, что средняя зарплата в МГУ составляет 40 тысяч рублей. Однако молодые научные сотрудники с кандидатской степенью получают около 16 тысяч. Как вы можете прокомментировать это?
— Сейчас средний уровень доходов сотрудников, проходящих через бухгалтерию МГУ, именно такой. Но это именно доходы, а не средняя зарплата. Это включает не только заработную плату, но и выплаты по грантам, по различным договорам, поощрительные надбавки и так далее. Конечно, базовые зарплаты очень низкие. Но надо ли их повышать всем? Не знаю. Иметь большое количество постоянных ставок, которые не являются ставками по какому-нибудь проекту, наверное, все-таки неправильно. Я считаю, что надо переходить на западную систему, когда руководитель выигрывает грант и может на эти деньги нанять какое-то количество специалистов на время. И тогда силы не тратятся на постоянное поддерживание постоянных ставок — финансы «не отвлекаются». А сейчас вы можете быть на ставке младшего научного сотрудника до пенсии.<4>
— До пенсии можно, но при этом нужно проходить конкурсы по переизбранию на должность научного сотрудника, отчитываться о работе…
— Я понимаю, это правильно, что такие конкурсы устраивают. Вот академия наук тоже сейчас приняла решение постепенно ликвидировать постоянные ставки за исключением заведующих лабораториями и главных научных сотрудников. Так что через некоторое время все — от младшего до ведущего научного сотрудника — будут на временных контрактах, как это принято во всех вузах еще с восьмидесятых годов. Это правильно, но это не решает проблему. А она состоит в том, что нужно переходить на систему, когда оплата работы молодых ученых, до тех пор пока они не возглавили еще свои подразделения, осуществляется из грантов научного руководителя. Я об этом писал весной. Я вижу, что в этом направлении идет развитие. В том числе на последнем заседании совета по науке и образованию при президенте все предложения были примерно в этом же направлении. Прежде всего нам нужно развивать грантовую систему — систему, связанную с тем, что основное финансирование науки идет по грантам, за исключением небольшого числа лидеров, которые получают постоянную позицию, которые заслужили ее предыдущими своими достижениями.
— Но дело в том, что сейчас мы видим скорее обратную тенденцию: финансирование РФФИ урезается, а не увеличивается.
— Правильно, потому что невозможно поддерживать институты, у которых 800 постоянных ставок. Финансирование «распыляется», о чем я тоже недавно говорил. Я там назвал некоторых из тех, кто у нас работает в науке, «отдыхающими».
У нас «отдыхающих» в науке изрядное количество. Они ничего не производят, делают вид, что занимаются наукой, публикуют одну-две статьи в каких-то второстепенных журналах в пять лет. И этого обычно достаточно для переизбрания.
А остальное время они занимаются какими-то вещами, не связанными с наукой. Они даже не ходят на работу во многих случаях. И научное сообщество делает вид, что оно этого не замечает, и еще удивляется, почему у нас такие маленькие гранты. Либо одно, либо другое... Нельзя, чтобы гранты были большие и чтобы всем платили минимум, который у нас называется базовой ставкой.
— И последний вопрос. Скажите, пожалуйста, какими вы видите перспективы развития науки в России?
— Перспективы развития науки я вижу в переходе на ту систему, которая принята во всем мире, ту систему, которую я только что описал. Сейчас у нас, конечно, большое количество бюрократических препон и негативных вещей, они связаны с неправильной организацией науки.
Организация науки у нас достаточно архаична. Необходимо ее перевести на те принципы, которые приняты во всем мире.
Это не западные принципы. В Китае, Южной Корее и Японии они примерно такие же. В тех странах, где наука развита, она развивается по определенным правилам. У нас, к сожалению, развитие науки было экстенсивным в течение долгого времени, и, когда наступило начало 90-х, оказалось, что эта модель не работает. Но никто не хочет взять на себя ответственность ее поменять. А ее нужно менять, если ее поменять, то перспективы очень хорошие. Я думаю, что, в принципе, политическая воля, чтобы поменять эту систему, присутствует сейчас и, возможно, это удастся сделать.