Цивилизация
— Сегодня мы наблюдаем наращивание мер НАТО по сдерживанию России. В Прибалтике разворачиваются батальоны НАТО, усиливается присутствие в черноморском регионе. До каких пределов, по-вашему, это наращивание сдерживания может и должно дойти?
— Нет сомнений, что в связи с Крымом и военными действиями на востоке Украины восприятие ситуации сильно изменилось, в особенности у стран НАТО и ЕС, которые граничат с Россией. Так, Балтийские страны и Польша обратились к союзникам с просьбой о защите. Можно спорить, была ли эта просьба обоснованной, но если в отношениях стран присутствуют такие сильные противоречия, выражающиеся, например, в полном непонимании возможности применения военной силы для изменения границ, то просьба становится логичной.
— Как по-вашему, уловила ли Москва этот сигнал?
— Какая была реакция стран ЕС и стран — членов НАТО на ситуацию в Крыму и на Украине? Ввели санкции, которым в Европе никто не был рад, но при этом было четкое понимание того, что на действия России важно было отреагировать и важно было дать понять России, что мы не собираемся жить в мире, где применение военной силы все чаще становится допустимым. Кроме того, на Западе опасаются за свою безопасность и стремятся себя подстраховать. Какие цели у такой перестраховки? Это пошаговая стабилизация эмоций и решительное возвращение к взаимному пониманию безопасности.
Я считаю, что сейчас мы находимся в ситуации, когда обе стороны могут заново сформулировать основу для долгосрочного развития отношений.
И мне кажется, что именно этому вопросу мы должны уделять внимание.
— Каковы шансы, что с учетом сегодняшней риторики Кремль и Запад в какой-то момент неправильно друг друга поймут?
— Я бы говорил скорее не о шансах, а об опасности. Я отмечу кое-что в этом вопросе, что вы могли упустить. На Валдайской конференции я дал несколько интервью вашим российским коллегам. Я был немного ошарашен их настойчивой уверенностью в том, что мы живем в состоянии новой «холодной войны» и что она уже чуть ли не переходит в открытый конфликт. Однако мое восприятие нынешней ситуации, как и общее представление на Западе, сильно отличается — мы этого не чувствуем. Однако суть вашего вопроса очень актуальна.
Есть ли опасность, что другая сторона неверно интерпретирует действия и высказывания другой?
Взаимопонимание — это действительно то, чего не хватает сейчас, и то, на чем строится доверительное общение. Что с этим делать? Я думаю, хакерство, нагнетание атмосферы «холодной войны» и так далее — это неправильные действия. Мы должны пытаться находить возможности, чтобы готовить стороны к налаживанию взаимоотношений, делать все необходимое, чтобы избежать любого недопонимания и политической дезориентации.
— Есть мнение, что между Россией и Западом сейчас полным ходом идет информационная война. Кто побеждает?
— Нет сомнений в том, что сейчас используются все технологии информационной политики. И кто-то может сказать, что в такой запутанной ситуации достоверность информации падает в первую очередь.
Но это не снимает ответственности с тех, кто вовлечен в политическую деятельность. Они должны остановиться на мгновение и подумать о том, зачем вся информационная война вообще нужна? Соответствует ли это интересам их народов?
Не пора ли вспомнить, что мирное сосуществование является первостепенным интересом на континенте, который и так уже видел много войн?
Возможно, молодое поколение не помнит этого, потому что они слишком молоды, но их родители, бабушки и дедушки могут рассказать им, что война — это самое ужасное, что может произойти.
Если бы вы были участником этой информационной войны, вы бы спросили меня, есть ли у меня какие-нибудь доказательства того, что наши страны заинтересованы в искажении информации в своих интересах? Чтобы доказать свою точку зрения, я приведу три примера, подтверждающих ее.
Первый пример — это взаимодействие русских, немецких, французских и украинских лидеров в рамках «нормандской четверки». Целью их совместной деятельности является предотвращение вооруженной эскалации и поиск приемлемого для всех решения конфликта. Это процесс сложный, но мы стремимся к прогрессу, и мы его постепенно достигнем.
Второй — возобновление работы совета Россия – НАТО, который занимается важной проблемой безопасности, беспокоящий обе стороны.
Третий пример — это позитивная реакция Владимира Путина на предложение его финского коллеги прикладывать совместные усилия для избежания трудностей или катастроф во время военных полетов в воздушном пространстве над восточной частью Балтийского моря.
И, наверное, четвертым примером будет предложение министра иностранных дел Германии продолжать отслеживать результаты совместно проделанной работы не только для того, чтобы наладить доверительные отношения, но и продолжать снижать количество вооружений. Каждая из сторон готова — кажется, готова — попробовать пересмотреть отношения. Я считаю, что именно эти факты должны быть в повестке дня постоянно, особенно на публичных выступлениях и при обсуждении в обществе.
— Считается, что страны Евросоюза — младшие партнеры США по Североатлантическому альянсу. Имеет ли смысл России строить отдельные параллельные отношения с Евросоюзом как самостоятельным членом НАТО?
— Действительно, Владимир Путин на Валдайской конференции сделал одно важное замечание: Россия заинтересована в сильном европейском сообществе. И мы разделяем его мнение. Мы также заинтересованы в преуспевающей и сильной России. Эти два высказывания отражают ситуацию. Мы должны также ответить на вопрос, в наших ли это национальных интересах развивать сотрудничество между ЕС и Россией, а также между ЕС и Евразийским союзом, чтобы найти пути к совместному процветанию, стабильности и миру. И не может быть никакого другого ответа, кроме как уверенное «да». Подписано очень важное соглашение на высшем уровне, в котором установлены четыре сферы взаимодействия между Россией и ЕС.
По моему мнению, расширение этого соглашения в сторону Евразийского союза поможет находить решения возможных проблем, которые появляются или уже появились в контексте конфликта на Украине и отношений с ЕС.
В дипломатии есть такое правило, что если есть хотя бы один пункт, по которому нет согласия, надо расширять контекст переговоров, в котором имеющееся противоречие будет иметь меньший вес и взаимный интерес будет его перевешивать.
Именно такой подход в свое время помог разрешить противоречия вокруг объединения Германии. Это была очень сложная проблема, и многие думали, что ее невозможно решить. Сейчас это один из самых ярких и показательных примеров того, как должна действовать дипломатия. И этот пример должен сподвигнуть наши страны к дальнейшим действиям в правильном направлении.
