Цивилизация
На углу стоит БРДМ, расстрелянная из 9-го калибра — пистолета Макарова. Мимо снуют ополченцы и люди в гражданском. Здание солидно укреплено: колючка, пресловутые бетонные блоки, мешки, ежи, его охраняют четверо разношерстных ополченцев в камуфляже и спортивных костюмах и колоритный седой смуглый старик с берданкой.
Наконец подъезжает Костя с начальником на бронированном пикапе. Он протягивает мне руку, жмет, вскрикивает: «Ай, больно!» — после долгих дней боев у многих бойцов сводит кисть. Внимательно, но с некоторым подозрением слушает мои вопросы. Рядом стоит его седой начальник, почти не вмешивающийся в разговор, но я понимаю, что вопросы надо выбирать осторожно.
— Были ли какие-нибудь нападения после перестрелки у телевизионной вышки 2–3 мая (за вышку вблизи города регулярно идут бои. — «Газета.Ru»)?
— Да, здесь был бой. Сейчас вроде бы все слава богу, никого нету. Но все они крутятся рядом. В сам город, я так понял, они боятся заходить. Потому что получили отпор.
— То есть вокруг Константиновки только блокпосты ДНР, а украинской армии нет?
— Нет, совсем рядом нет. Они примерно километрах в 30–40.
— А с кем вы сражаетесь? Это нацгвардия или регулярная армия?
— По-моему, это не регулярная армия. Последний бой показал, что, скорее всего, это были наемники. Мы их БТР подбили. Но его утянули на лебедке. Все трупы, которые остались на вышке, они позабирали. Кто это был… Русской речи с той стороны никто не слышал.
— А на каком языке они говорили?
— В общем-то не прислушивались, потому что было не до этого. Но мы слышали, речь была не русская и не украинская.
— Местные жители как-то вам помогают? С провиантом, например?
— Конечно, помогают. У нас еды здесь зимы на три хватит.
— Сейчас объявили «Донецкую» и «Луганскую народные республики». Прошел референдум, и вроде как официально большинство выступило «за». Как вы думаете, смогут ли эти два новых государственных образования продержаться, не входя в состав России?
— Вы знаете, нам бы очень хотелось, чтобы нам Россия помогала.
— А чем? Деньгами, миротворческим контингентом?
— Чем… Да просто своим присутствием. Деньги, в общем-то, здесь не главное, здесь о деньгах даже и не думают.
— Присутствием — это «зеленые человечки», как в Крыму?
— Да. Лояльные «зеленые человечки».
— Вы думаете, если бы здесь были российские солдаты, не было бы перестрелок?
— Я думаю, да. Просто сюда бы никто не сунулся, они побоялись бы. Просто побоялись бы.
— А какой вообще сейчас боевой дух, чего люди ждут?
— Вы знаете, светлого будущего, наверное. Как это правильно выразить, я даже не знаю. Вот эти все политические мероприятия, которые проходили в последнее время на Украине, эта национализация, фашистские лозунги… Донбасс, в общем-то, из-за этого и поднялся — потому что мы не приемлем этого. А на данный момент, я думаю, что все у нас будет хорошо.
— Сейчас Украина, по сути, разваливается. Вам не обидно, что вы 23 года жили в государстве, которое разваливается?
— Спросите здесь у любого: восточная Украина, западная Украина, южная Украина — никто не считал эту страну целостной. Во вроде бы одной стране проживало два абсолютно разных народа. И в общем-то, сами люди воспитывались по-разному — два абсолютно разных менталитета. Ну вот как можно не праздновать 9 Мая, я просто понять не могу. Как можно признать Шухевича и Бандеру героями? Для нас это неприемлемо.
— А перемирие возможно?
— На праздники было объявлено перемирие. Вы видите, что они устроили на 9 Мая в Мариуполе. Какое перемирие…
— То есть назад пути уже нет?
— Это война, гражданская война. Пока они не уберутся с нашей земли, мы из рук оружие не выложим. И будем воевать до последнего.
— Пойдет ли этот процесс дальше? Будут ли появляться «Херсонская народная республика», «Днепропетровская»?..
— Это зависит от населения тех областей. Если люди захотят, то мы будем им помогать, однозначно. В беде мы их не оставим. Если они попросят, мы пойдем дальше. Люди сейчас уже просят помощи. С Харьковской области люди звонят и говорят, что «Правый сектор» (организация запрещена в России) обворовывает. Разворованные магазины, ограбленные люди.
— За этим стоит «Правый сектор» или нацгвардия?
— Вы поймите, национальная гвардия вроде бы состоит из военнообязанных. Но там есть подразделения, которые входят в «Правый сектор». От нас здесь примерно километрах в семидесяти стоит полк Национальной гвардии. Среди них есть те, кто одеты в обычную украинскую форму, но присутствуют и люди в черной форме. Они прячутся за спины вот этих ребят, солдат, просто прячутся. Посмотрите на их действия. Они могут приехать в мирный город, где проходит референдум, убить пару человек и ночью оттуда уехать.
— А у ДНР и ЛНР уже есть какие-нибудь административные структуры?
— По области я пока не владею такой информацией. Но скажу по Константиновке. Мэр у нас работает, милиция у нас работает.
— Мэр считает себя частью «Донецкой народной республики»?
— Ну конечно. А как по-другому?
— В Донбассе почти всем владеет Ринат Ахметов. Что с ним будет, если здесь будет «Донецкая народная республика»? Я слышал, что люди хотят раскулачивания или какого-то передела бизнеса.
— Ну, если в Донецке решат его раскулачивать, пускай раскулачивают! Мариуполь если решит как-то, блин, отобрать его завод, это уже будет решением именно мариупольского народа.
— Но он создает свою армию. Сейчас появилась новость «Метинвеста» о том, что появляются дружины Рината Ахметова, которые будут наводить порядок.
— Ну пускай создает. Я думаю, сейчас все это решится очень быстро. Кто идет воевать за деньги? Все те, кто находится здесь, они за идею, а не за деньги. Здесь заводы нам поставляют печенье, халву. Люди приносят консервы, которые они готовили на зиму. Люди дают деньги.
...Косте пора идти. Он прощается со мной: «А вот эту руку не дам» — протягивает мне левую. Вместе с группой бойцов он идет отдавать приказы.
