Цивилизация
Почти сразу за стелой, если идти со стороны Редукторного в центр Махачкалы (Сепараторный — с другой стороны), начинается мост над железной дорогой. Машины едут поверху, люди предпочитают переходить пути внизу. На мосту прибита памятная табличка — традиционный бюрократический фетиш, свидетельство того, что администрация города именно в таком-то году заключила договор о строительстве и таки построила.
Особенность Махачкалы, да и Дагестана в целом, — полная искренность и пренебрежение любой лакировкой, лицемерием и реверансами. Здесь на каменной табличке просто и честно: «По заказу Саида Амирова».
Сразу за мостом начинается центр. Если никуда не сворачивать, дорога приводит на главную городскую площадь, которую многие называют «площадь двух театров». Здесь фасадами друг к другу стоят два «центра силы» — мэрия и президентский дворец. Необычное название у площади появилось в бытность прошлого президента республики, даргинца Магомедсалама Магомедова, при бессменном на тот момент мэре, даргинце Саиде Амирове. Рассказывают, что свеженазначенный полпред Александр Хлопонин спросил, почему в городе много национальных театров, но нет ни одного даргинского. Полпреду указали на широкую площадь: «Как же нет? Вот, пожалуйста, большой даргинский и малый даргинский». Сейчас, разумеется, все по-другому: с приходом Рамазана Абдулатипова большой даргинский превратился в большой аварский.
Расул Кадиев, адвокат и правозащитник, по совместительству редактор интернет-радио «ГРАД» (Гражданское радио), достает мобильный телефон, присаживается на корточки и делает панораму площади с одинокой собачкой, которая грустно смотрит на статую Ленина. Ленин, в свою очередь, смотрит куда-то за Каспий, в сторону Казахстана. Наверное, это неспроста.
На Ленина с трех сторон смотрит президент России Владимир Путин — его портреты с вдохновляющими подписями укреплены на зданиях и специальных конструкциях. Со стороны мэрии Путин смотрит в спину вождю с одобрением. А вот слева, с крыши здания медицинской академии, вглядывается в его профиль пристально и подозрительно. И это тоже неспроста.
«Весь 2012 год в республике московские структуры вели здесь разведку, сегодня план реформирования Дагестана уже готов, — говорит Расул. — Он не то чтобы секретный, но его не афишируют.
Там четыре базовых пункта: зачистка элит, выбивание из-под кланов административного и имущественного ресурса, антикоррупционная зачистка, а затем «лесная» зачистка.
Собственно, под эту программу и поставили Абдулатипова — лояльного и исполнительного».
По словам Расула, с первой задачей — обновления элит — президент Дагестана справился просто прекрасно: «Один его сын — заместитель главы Каспийска, второй — советник главы администрации президента и правительства, который в числе прочего курирует провластное молодежное объединение «Я — помощник президента». Сын его близкой подруги — заместитель прокурора республики, который курирует все, кроме уголовки. В числе прочего — и органы госвласти».
С антикоррупционной зачисткой силами так просто справиться не получилось. «Кремль дал ему карт-бланш на замену глав местных администраций, — рассказывает Расул. — И сразу пошли слухи, что эти места выставлены на продажу. Если получится пообщаться с президентом лично, можно у него спросить, сколько глав местных администраций сейчас под следствием. Практически все, кроме мэров нескольких крупных городов».
Впрочем, личного общения не получилось. Пресс-секретарь президента Дагестана сначала изъявил готовность организовать встречу, затем стал отвечать на звонки туманно и непонятно, затем вовсе пропал со связи. Похоже, Рамазану Гаджимурадовичу было не до того. Президент — крайне занятой человек, озаботившийся в том числе и созданием республиканского института полпредов.
20 ноября он сообщил об этом как об идее на заседании правительства, изрядно всех огорошив. 25 ноября пресс-служба распространила релиз о том, что «у полпредов будет статус вице-премьеров или министров». 26 ноября на своей странице в соцсети Абдулатипов резко поменял вектор: «У моих представителей нет ни властных, ни финансовых полномочий». 28 ноября на сессии Народного собрания республики идея стала вполне себе принятым в двух чтениях законопроектом, причем властные функции у фигурантов документа все-таки появились, причем очень серьезные.
Подписан он будет, очевидно, в декабре, после чего полпреды президента Дагестана несколько дней смогут наслаждаться новым статусом.
В полночь 31 декабря президент Дагестана перестанет быть президентом и станет главой республики, а значит, должность президентского полпреда превратится в тыкву.
С «лесной» зачисткой обнаружились некоторые проблемы. Занимаются ей, как легко догадаться, федеральные силовые структуры, и даже координационные функции президента довольно условны — все решается на уровне Москвы.
После недолгого затишья началось очередное усиление борьбы с подпольем. Был получен немедленный ответ — бандгруппы активизировались, не дожидаясь «зеленки» — сезона, когда можно воспользоваться защитой густой листвы. Взрывы, убийства и другие формы террористических атак стали происходить значительно чаще, а их организаторы работали не «из леса», а непосредственно из городов. В частности, из Махачкалы.
Впрочем, федеральные СМИ предпочитают объяснять рост активности бандгрупп в Дагестане тем, что «солдаты джихада» вернулись из Сирии, где выполняли интернациональный террористический долг. Это, безусловно, имеет место, но не является главным фактором.
Что касается выбивания административной и имущественной базы из местных элит, задача кажется практически нереальной.
Каким бы человек ни был ловким и подготовленным, он не сумеет, сидя на табуретке, выбить ее из-под себя. Чтобы это понять, достаточно отойти от площади двух театров. Причем недалеко.
Если кружить по центру, рано или поздно придется пройти мимо двух магазинов, каждый из которых недавно взрывали. Формально — за то, что торгуют алкоголем. На самом деле — за отказ отчислять часть прибыли «на нужды джихада». Один из них до сих пор стоит заколоченный. Во втором уже идет бойкая торговля. Недалеко — магазин Girl in Hijab, на розовой вывеске которого написан лаконичный слоган бренда: «Просто покройся».
«Всем нужно платить, — вздыхает Тамара, продавщица в небольшом, пока нетронутом магазинчике по соседству. — Кому платишь, уже непонятно. А если не заплатить, то, знаешь, и к ним взрывчатку занесут. — Она многозначительно кивает в сторону розовой англоязычной таблички. — Потом придумают за что, дело-то нехитрое».
Если в центре попробовать перейти дорогу в неположенном месте, можно зависнуть на тротуаре на десять минут. И не потому, что здесь грубые водители, — наоборот. Легковые машины пропускают всех желающих — это новая махачкалинская мода. Другой вопрос — маршрутные такси, которые идут почти непрерывным потоком. Движение троллейбусов здесь практически прекращено в связи с нерентабельностью, автобус — большая редкость. Нишу плотно заняли пассажирские газели.
Формально они объединены в транспортные предприятия, которым платят «за лицензию». По сути, обыкновенные частники. Магомед своей «Газелью» кормит семью — родителей, пятерых детей и двух младших сестер. Он не платит налоги. Платит конторе и «людям Амирова». Сейчас он сидит на корточках на тротуаре и отдыхает между рейсами.
— Магомед, а после ареста Амирова все равно деньги собирают?
— Собирают, да. — Он смотрит мимо собеседника на темные окна новостроек. — Сейчас даже больше собирают — говорят, «на адвокатов».
— А работать все равно выгодно?
— Что-то остается, да. Дом пристраивать буду. — Он по-прежнему смотрит на новостройку, словно напрашиваясь на следующий вопрос.
— А почему квартиру не купить?
— 8 миллионов вот в этом доме квартира стоит. Сын прокурора купил недавно. Почему, ты думаешь, окна темные? Потому что квартира огромных денег стоит. А денег ни у кого нет. Весь Дагестан в Хаджалмахи свои деньги отнес.
По разным оценкам, до 70% бизнеса в Дагестане находится в теневом секторе. Около 40% земельных участков — объекты самозахвата. На землях, с которых не собирают налогов, стоят целые селения.
Дагестанская обувь успешно конкурирует с китайской по цене — исключительно потому, что с ее производства и продажи государству, как правило, не платится ни копейки. И в каждом прибыльном сегменте рынка есть чиновник, который в доле. Или силовик, который «крыша». Но выбить административную и имущественную базу практически нереально. Потому что формально ни того, ни другого у местных элит нет. А фактически в той или иной степени есть у всех, включая потенциальных «выбивальщиков».
Поэтому у Дагестана нет хозяев. Есть более или менее влиятельные группы, есть более или менее мощные кланы, большинство которых уже давно перероднились между собой. Есть бизнес-интересы и интересы силовиков, связанные друг с другом. Республика находится в состоянии равновесия, которое выглядит крайне хрупким, но восстанавливается после каждого удара по системе.
Впрочем, уже довольно скоро все может сильно измениться.
Продолжение серии репортажей «Газеты.Ru» из Дагестана читайте в ближайшее время
