Цивилизация
— Начнем с наболевшего вопроса. На днях вы бросили бескомпромиссную фразу, я процитирую: «Чеченцы одной ногой влезли в наш огород, поэтому уберите ногу, тогда будем разговаривать». Иными словами, пока Чечня не отменит односторонний закон (в январе Рамзан Кадыров подписал закон, в соответствии с которым Сунженский район Ингушетии переходит под юрисдикцию Чечни), переговоров по границе с чеченцами не будет? Вы хоть раз обсуждали лично с Кадыровым вопрос оспариваемой территории?
— На уровне глав республик переговоров не было, это во-первых. Во-вторых, переговоры не закончены, но двусторонние заседания на уровне рабочих комиссий по вопросу границы бессмысленны. Поэтому сейчас переговоры проходят в формате Северо-Кавказского федерального округа. Хлопонин (Александр, полпред президента в СКФО) активно в этом вопросе участвует с первого дня.
— То есть молчание федеральной власти не означает безучастие?
— Нет. Молчания нет, просто нет необходимости об этом постоянно говорить в СМИ. Процесс идет.
— Кроме просьбы вынести конфликт из публичного пространства федеральный центр в лице Хлопонина не озвучивал позиции по вопросу территории.
— Я думаю, нет необходимости. Мы три или четыре раза встречались с Александром Геннадьевичем (Хлопониным) по этому поводу. В мае председатель комиссии (по определению административной границы, которую возглавляет спикер парламента Ингушетии Мухарбек Дидигов. — «Газета.Ru) снова встречается с Хлопониным.
— Но вопрос перерастает в проблему силовиков. В Аршты чеченские силовики вместе с Адамом Делимхановым (ближайшим соратником Кадырова) вошли без согласования с властями Ингушетии. Это происходит не в первый раз. Санкций тогда не последовало, сейчас их стоит ждать?
— Я законопослушный гражданин, органы правопорядка не мне подчиняются, федеральным структурам. Я как глава региона отвечаю за безопасность в границах республики, за население. Вместе с главами МВД и ФСБ Ингушетии мы изучаем этот вопрос.
Но действия силовиков с территории Чечни не столько даже провокация, сколько подлость.
За день до инцидента (вторжения 300 вооруженных силовиков Чечни в село Аршты. — «Газета.Ru») жителям Аршты звонили и говорили, чтобы они приехали на территорию Чечни в Асиновскую (станица Сунженского района Чечни) на сход села. На что жители сказали, что мы живем на своей территории, нам незачем туда ехать, у нас свои руководители и свои сходы.
Это была попытка напугать людей, ну и принизить роль руководства Республики Ингушетия. Заявления (Чечни) о нахождении в соседней республике боевиков — потому мы проводим там спецоперацию — придуманные. (Кадыров объяснил появление чеченских силовиков в Аршты оперативной информацией о нахождении в селе Доку Умарова. — «Газета.Ru».)
Я уверен, что сейчас руководство МВД России и те, кто за это отвечают, примут жесткие решения. Мы не можем больше позволять вот таких демаршей.
— То есть у вас не хватает полномочий добиться применения санкций в отношении сотрудников МВД Чечни и защитить население, кроме как отражая подобные вторжения.
— Полномочий у главы субъекта достаточно, но я не командую силовиками.
— Раз уж речь о влиянии на силовиков. Ваших полномочий достаточно, чтобы эффективно контролировать МВД и ФСБ Ингушетии? В начале апреля в селе Далаково во время спецоперации были убиты 5 человек, среди них двое безоружных — братья Оздоевы, оба работали в школе. Еще один член семьи — их двоюродный брат — исчез и непонятно где находится. Их сестра и правозащитники утверждают, что силовики перепутали дом и убили братьев по ошибке. У вас есть рычаги, чтобы получить достоверный отчет по произошедшему и, если версия ошибки подтвердится, наказать виновных?
— Когда я говорю, что они мне не подчиняются, это не значит, что силовые структуры на территории республики действуют без уведомления властей, без согласования. Мы держим все спецоперации на контроле, это первое.
Во-вторых, о спецоперации я знал заранее, я не знал адреса, но знал, что она будет в Далаково. Я знал, кого там будут искать, даже одного там не оказалось в результате. Скажу больше, о начале и завершении спецоперации мне докладывается, потому что я здесь руководитель.
В одном доме (во время второй части спецоперации в Далаково был убит Якуб Манкиев, сын общественного и политического деятеля Бамат-Гирея Манкиева, поскольку он укрыл в своем доме разыскиваемого Ибрагима Местоева. — «Газета.Ru) велась съемка ФСБ, как Манкиева уговаривают сдаться, с ним даже отец разговаривал. По другому дому (Оздоевых) такой съемки нет, поэтому появились слухи. Я на днях приглашал мать Оздоевых (в Ингушетии силовые структуры ведут переговоры с членами подполья через родственников о добровольной сдаче. — «Газета.Ru»). Один из братьев сбежал, они знают, где он находятся, но говорят, что его похитили.
— Братья Оздоевы — члены подполья?
— Эти люди пособники членов бандподполья, эти люди с оружием.
— Какие доказательства представлены общественности в таком случае?
— Общественности представлены сообщения ФСБ. Вопрос же не в этом, по ним велась оперативная работа, прослушка их разговоров. Но нам же обычно не верят, когда мы говорим, что эти люди планировали теракт.
— Наверно, есть основания. Информация по спецоперациям очень закрытая.
— Я согласен, надо больше информации давать. Но, тем не менее, по этим людям велась работа.
— В чем же дело, почему в версию родственников верят, а о силовиках говорят в республике как о неуправляемых.
— Моя ошибка может быть в одном, что я при людях не стучу кулаком по столу и не отчитываю силовиков. Я этого не буду делать там, где они правы. В данном случае они правы. Я могу жалеть мать убитых, но мне больше жаль матерей невинно убитых.
— Вы опубликовали номер своего мобильного телефона для членов подполья, желающих сдаться. Много на него позвонили?
— По последнему докладу, 38 человек.
— То есть это не вы отвечаете на звонки?
— Нет, этот телефон лежит в Совете безопасности (республики), просто, когда они хотят разговаривать только с главой, тогда я сам отвечаю.
— Не кажется ли вам, что сложные отношения с руководством Чечни связаны отчасти с разными подходами к антитеррористической деятельности? Кадыров неоднократно заявлял, что прощения членам подполья нет. (Ранее глава Чечни обвинял Евкурова в «заигрывании» с преступниками: «Он даже дошел до того, что ради личной рекламы приглашает родственников находящихся в федеральном розыске за убийства боевиков и извиняется перед ними». — «Газета.Ru».)
— Я не знаю, что там в Чечне. Я работаю на перспективу. Любое жесткое действие к членам подполья и их родственникам толкает не только его, но и его ближайшие окружение к противостоянию власти.
Послушайте этих ребят, какие причины их толкают в лес, и это часто не тяжелое социальное положение. Эти люди заблудились, надо им дать направление, азимут.
— Но у вас общая граница с Чечней, и вам не кажется, что Кадыров, считает вас неспособным уничтожать террористов, поскольку вы ведете с ними переговоры, а потому считает себя вправе вторгаться на территорию Ингушетии?
— Для меня совершенно без разницы, кто незаконно вошел на нашу территорию. В 2004 году переодетые в форму полиции вооруженные банды незаконных вооруженных формирований зашли на нашу территорию, заняли все посты и расстреливали людей. И сейчас, когда действующая полиция (Чечни. — «Газета.Ru») без согласования в полной экипировке пересекает границу, для меня совершенно без разницы — что те, что эти.
В обоих случаях банды действуют вне рамок законов России и провоцируют. Здесь есть опасность, не много ли позволено. Кадыров должен работать на своей территории.
Для борьбы с НВФ и другими преступными элементами есть ФСБ, МВД, Национальный антитеррористический комитет и другие, есть функции государства, и ни мне, ни Кадырову не позволено нарушать их.
У меня сегодня просто катастрофическая нехватка сотрудников, когда у нас усиление — люди несут службу круглосуточно, валятся с ног. А там получается столько личного состава, что они могут одного Делимханова сопровождать в составе 300 человек. Это перебор, на каком-то этапе необходимость, может, и была, но сегодня такой необходимости нет.
Хватит уже в игры играть с оружием, оно стреляет. И самое страшное, навязывать свою волю, у него свои повадки, свои привычки, у меня другие.
Ну поверьте, у меня совершенно не меньше силы воли, жесткости и характера там, где это надо делать. (Евкуров — боевой офицер ВДВ, принимал участие в контртеррористических операциях на Северном Кавказе. Ему присвоено звание Героя Российской Федерации — за бросок на Приштину российских десантников в июне 1999 года. — «Газета.Ru».)
— Чтобы закрыть тему с Чечней. Есть ли риск, что ситуация вокруг территориального спора приведет к вооруженным действиям?
— Конечно, это может произойти. Случай в Аршты показал, что только благодаря мужеству и стойкости этих ребят (сотрудников МВД Ингушетии. — «Газета.Ru»), которые не применили оружия, провокация не достигла цели. Они с боевыми патронами туда ехали. Поэтому мы сигнал дали, чтобы в срочном порядке приняли самые жесткие меры, чтобы завтра это не переросло в вооруженное противостояние.
— Другой актуальный вопрос в республике — выборы главы: прямые или же утверждение президентом кандидатов, выдвинутых народным собранием. У вас двоякая позиция: с одной стороны вы говорите, что «республика может провести выборы», с другой — она «не готова». Вы говорите, что готовы баллотироваться на прямых выборах, но и утверждение президентом через голосование в парламенте также считаете демократической процедурой. Но голосование в парламенте, в котором абсолютное большинство у «Единой России», это ведь не замена прямым выборам?
— Вопрос — надо ли проводить прямые выборы или второй вариант? Закон предлагает два варианта. Да, в парламенте большинство у ЕР, но он избран народом. И модель выборов определяет парламент с учетом интересов народа, а не желания и амбиций тех, кто хочет участвовать в выборах.
— Все же понимают, что ваше четкая позиция способна повлиять на мнения депутатов. Вам не кажется, что избиратели, налогоплательщики вправе рассчитывать, что их голос будет услышан?
— Опять же граждане имеют право, но мы ведь не нарушаем закон, обе модели предусмотрены в законе. Налогоплательщики имеют право, и они выбрали парламент. Я не могу ничего категорично заявить, решает парламент.
— Хорошо. Но вы единственный глава Ингушетии в современной истории, кто ни разу не был избран напрямую народом. Неужели у вас нет политических амбиций хоть раз быть избранным, а не утвержденным?
— Скажу более чем откровенно. Я день и ночь работаю «неизбранным», если меня изберут, я также буду день и ночь работать. Прямым голосованием, через парламент или даже если меня просто назначат, для меня лично это не амбиции. И даже более того, мне сейчас,
если парламент решит провести прямые выборы, жалко время, которое я потрачу на предвыборные потягушки. Я лучше работой буду заниматься. Еще более откровенно: как бы я демократично эти всенародные выборы ни провел, все равно и вы и другие объявите выборы нечестными.
Вот тот же Зязиков (Мурат, второй президент Ингушетии, избрался в 2002 году), сколько его потом упрекали этими выборами.
— Съезд народов Ингушетии рекомендовал народному собранию отказаться от прямых выборов. Оно может проигнорировать решение съезда?
— Если забегать вперед, я не думаю, что парламент не примет рекомендацию съезда во внимание. Это мнение народа.
— Журналисты давно гадают, получали ли северокавказские республики рекомендации от Москвы выбрать модель утверждения глав президентом через выдвижение парламентом.
— Не было никаких указаний. Но было бы глупо отрицать, что по этому поводу пара бесед прошла в Москве. Но они сводились к тому, чтобы мы сами посмотрели в республиках и определились. Но в то же время в управлении внутренней политики администрации президента России нам советовали не вмешиваться в процесс, пусть решает парламент. Нам только сказали, что вы сообщите на каком-то этапе, если вам нужна помощь, потому что прямые выборы — это одно, а если через парламент — то это легче. Но указаний сверху мне не было.
— В случае отказа от прямых выборов народное собрание должно будет выдвинуть на утверждение президенту трех кандидатов. Может ли хоть одна партия в парламенте предложить как альтернативу Руслана Аушева (первый избранный президент Ингушетии)? Кто вам может составить конкуренцию в этом случае?
— Ну сомневаюсь, что парламент предложит Аушева, это мое мнение. Но при этом мы проговаривали этот вопрос и решили, что как минимум один из троих должен быть не из партии ЕР, может, из «Общероссийского народного фронта».
— ОНФ — то же самое, вам не кажется?
— Ну послушайте, вы интересные люди, что ни сделаешь — все плохо (смеется). Вы настроены негативно.
— Нет, просто объединять ряд партий, движений с разной идеологией вокруг одного человека неправильно. Мне кажется, это конец для плюрализма мнений и политической конкуренции.
— Они объединяются вокруг идеи. Посмотрите, какие люди входят в ОНФ, сколько там людей, на примерах которых мы воспитывались. И что плохого, если вокруг единого лидера объединяются, когда это на благо государства? Что Владимир Владимирович (Путин) сказал, давайте работать не на благо государства?
Я вижу некоторые партии, организации, людей, которые не хотят входить в ОНФ, не хотят работать с властью. Но они при этом активно работают за границей, вредят государству. Для меня они не авторитеты, для меня патриот тот, кто, войдя в «Народный фронт», четко будет озвучивать свою позицию, в том числе вне всяких партий.
Никто не мешает ни Явлинскому, ни Немцову, ни Рыжкову озвучить свою позицию на благо государства, ведь они же неплохие экономисты, политики, управленцы.
Поверьте, у них мозги работают хорошо, но их надо пустить на благо. Я понял бы, если Владимир Владимирович сказал, давайте мы полстраны продадим и заработаем на этом, тогда пусть будут против. Но ведь Владимир Владимирович предлагает атомный ракетоносец создать, современное оружие делать, развивать агропромышленный комплекс, дороги строить. Пусть работают в этом направлении, ничего плохого в этом нет.
— Местные чиновники рассказывают, что вы не любите встречать свои портреты в кабинетах чиновников и заставляете их снимать. А вот портрет Путина оставляете. Почему?
— Четно говоря, и это не показуха, я не люблю когда меня публично хвалят, я выполняю свои обязанности.
И, когда мои портреты где-то висят, я просто заставляю их снимать, может, я коллекцию собираю (улыбается). Недопустимо это все. Я буду знать, что я чего-то в республике, в жизни достиг, когда я уйду с должности и мои портреты появятся у них в кабинетах. А сейчас вешайте кого угодно туда, хоть Че Гевару, меня оставьте в покое.
Мне было очень неприятно, когда я только стал руководителем и внезапно заехал в одно министерство: мы заходим, и подчиненный министра дрожащими руками снимает портрет Зязикова. Я у него спрашиваю — я уже несколько месяцев глава, ты каждый день проходил мимо и видел портрет, ты что, не понимал, что это даже неполиткорректно? Понимал. Почему нельзя было вчера его снять или уж оставить и сказать, я горжусь бывшим главой? Он до сих пор работает, я его не уволил. Но я не хочу, чтоб меня потом дрожащими руками снимали, мне эта показуха не нужна.
