Цивилизация
Итоги первого года президента Магомедсалама Магомедова в Дагестане подвел в среду правозащитный центр «Мемориал». Председатель совета центра Олег Орлов и куратор работы правозащитников в Дагестане и Кабардино-Балкарии Екатерина Сокирянская представили 107-страничный доклад «Новый курс» Магомедова. Ситуация с правами человека и попытки консолидации общества в Республике Дагестан», анализирующий ситуацию с правами человека в республике за последние 12 месяцев.
Выводы авторов доклада неутешительны:
в Дагестане в разгаре открытый конфликт между приверженцами традиционного для региона суфийского ислама — тарикатистами и религиозными пуристами — салафитами, которых ошибочно называют ваххабитами.
«Если первые принимают светскую власть и готовы де-факто отнести религию к сфере частной жизни человека, то фундаменталисты выступают за преобладание исламских норм во всех сферах общественной жизни», — утверждают эксперты «Мемориала». Поэтому конфликт в Дагестане лишен сепаратистской составляющей, он в первую очередь религиозный, отмечают авторы доклада.
Исламистское подполье уже не представляет собой отдельные отряды, совершающие террористические вылазки из горных лесов. «Лес» в Дагестане давно переместился в город: экстремисты предпочитают жить и действовать в городской среде, используя современные средства коммуникации и апеллируя к более образованной городской молодёжи», — констатируют аналитики. «Лес» почти вплотную подступил в том числе и к среде обитания членов политического истеблишмента», — говорится в докладе, причем не только в географическом, но и социальном плане: к подполью примыкают дети судей, сотрудников МВД, республиканских чиновников.
В августе прошлого года своего отца, замначальника отдела следственного управления при МВД по республике Юнуса Хулатаева, убил его собственный сын, 18-летний Гаджимурад. «Он не мог в глазах своих сподвижников спокойно переносить, что его отец работает в милиции», — цитируется в докладе сообщение пресс-службы УФСБ.
Число жертв боевиков среди военных растет год от года. В 2009 году армия и правоохранительные органы потеряли в Дагестане 83 человека убитыми и 110 ранеными, в 2010-м — уже 159 убитыми и 232 ранеными. Число покушений на жизнь сотрудников правоохранительных органов выросло на 20%, участились нападения на религиозных деятелей, противостоящих салафизму, — как мусульманских, так и христианских, а также признаваемых радикалами за еретиков целителей и гадалок. Большой резонанс вызвало убийство в поселке Шамхал директора школы № 45 Патимат Магомедовой, запрещавшей носить девочкам в учебном заведении хиджаб.
Террористическая активность не снизилась и после ликвидации в августе прошлого года признанного лидера дагестанского подполья Магомедали Вагабова и четверых его соратников. «Боевики убивают людей в кафе и барах, жгут магазины, торгующие спиртным, закладывают взрывные устройства на пляжах, похищают охотников и егерей, вымогают деньги у бизнесменов», — отмечают правозащитники. За минувший год дагестанским подпольем было совершено несколько крупных терактов, самый смертоносный — взрыв в московском метро 29 марта 2010 года двух смертниц, приехавших из республики. Он унес жизни 40 человек, 88 были ранены.
Назначение на пост президента Дагестана 10 февраля прошлого года Магомедсалама Магомедова изменило политическую риторику. «Со сменой руководства республики, — говорится в докладе, — режим в отношении фундаментального ислама был заметно либерализован: представители салафитов все чаще появляются в официальном публичном пространстве, все более открыто и уверенно отстаивают свою идентичность, возникают общественные движения и организации».
Минувшей осенью была создана легальная общественная организация «Территория мира и развития», которую возглавил один из лидеров салафитской общины — Абас Кебедов. Его авторитет был задействован и при созыве Третьего съезда народов Дагестана, который, по мысли президента республики, должен был способствовать началу диалога между обществом и властями региона.
Кебедов вошел и в созданную в ноябре 2010 года комиссию при президенте по оказанию содействия в адаптации к мирной жизни лицам, решившим прекратить террористическую и экстремистскую деятельность. Ее возглавил влиятельный вице-премьер, курирующий силовой блок, Ризван Кубанов. Именно через него, как следует из текста доклада, правозащитники часто добивались вмешательства республиканской власти в конфликтные ситуации и пресечения беззакония на местах. Он «лично и незамедлительно реагировал на сообщения о грубейших нарушениях прав человека (похищения, пытки), встречался с родственниками похищенных, взаимодействовал по конкретным делам с адвокатами», — отмечают авторы «Мемориала». Однако пока работа его комиссии правозащитников не удовлетворяет. С ее подачи, по официальным данным, за минувший год сложили оружие 18 боевиков, но обстоятельства их возвращения к мирной жизни достоверно неизвестны.
«Этот курс дал почву сдержанному оптимизму значительной части населения республики», — резюмируют эксперты, однако велико и сопротивление. «Вооруженное подполье активизирует свою деятельность, а государственные силовые ведомства не желают соблюдать элементарную законность», — отмечают авторы доклада. «Попрание прав человека со стороны силовых органов приобретает все более вопиющий и демонстративный характер», — добавляют они, грозя «непредсказуемыми последствиями».
В остальном кадровая политика Магомедова — традиционное для Дагестана квотирование мест для аварцев, даргинцев и кумыков плюс учет интересов кланов, близких предыдущему президенту Муху Алиеву — «не привела к качественному обновлению политической элиты Дагестана», полагают эксперты «Мемориала». Конфликты, связанные с разделом сфер влияния и собственности, продолжаются, констатируют они.
Особенно заметны изменения в силовом блоке, связанные с назначением на пост министра внутренних дел республики в августе прошлого года Абдурашида Магомедова, сменившего своего однофамильца Али Магомедова. По его инициативе республиканскому МВД был переподчинен ряд силовых структур, в том числе махачкалинские ОМОН, ДПС и батальон конвойной службы. Был взят курс на постепенное возвращение основных антитеррористических функций местным подразделениям: после убийства в июне 2009 года главы республиканского МВД Адильгерея Магомедтагирова дагестанская милиция «фактически (была) отстранена от борьбы с экстремистским подпольем».
Фактически это копирование практики соседней Чечни, где федеральный центр с самого начала второй военной кампании взял курс на «чеченизацию» конфликта.
В октябре прошлого года глава российского МВД Рашид Нургалиев проинспектировал только что созданный 450-й отдельный специальный моторизованный батальон в составе 102-й отдельной бригады оперативного назначения Внутренних войск. Его личный состав в 600—700 человек должен состоять исключительно из уроженцев Дагестана. «Дагестанский батальон хотя и войдёт в структуру Внутренних войск, но, судя по всему, будет напрямую подчиняться местному министру внутренних дел, так же как и чеченские батальоны «Юг» и «Север» относятся к ВВ МВД РФ лишь формально», — отмечают правозащитники. Эта мера обоюдоострая, считают они: антитеррористическое подразделение из «местных» может как найти общий язык с населением, так и спровоцировать взрыв напряженности, восприняв климат безнаказанности, царящий в дагестанских органах внутренних дел.
Ситуация с похищением людей, пытками в органах МВД, внесудебными казнями остается крайне сложной.
«С момента прихода к власти Магомедова (…) Дагестан пережил две волны похищений людей», — отмечают правозащитники. После теракта в московском метро 29 марта были похищены пять человек, в августе, после назначения нового главы МВД, — еще шестеро. В общей сложности за период с 1 марта 2010 по 1 марта 2011 года «Мемориал» зафиксировал 23 похищения сотрудниками силовых структур и 3 похищения со стороны боевиков. Семеро из них пропали без вести, десять «впоследствии «обнаружились» в местах предварительного заключения», пятеро были отпущены похитителями, двое убиты. Еще двое «предположительно убиты»: власти назвали их боевиками, совершившими «самоподрыв».
В республике по-прежнему повсеместно распространена практика фальсификации уголовных дел, как связанных с терроризмом, так и рядовых уголовных. На ряде примеров «Мемориал» показывает, насколько легко попавшие в списки подозрительных, почти открыто ведущиеся властями Дагестана, Ингушетии и Чечни, арестовываются и под пытками оговаривают себя, своих близких или совершенно незнакомых людей.
«Опасность не только в том, что осуждают невиновных людей, но и в том, что реальные преступники остаются на свободе и продолжают свою деятельность», — отмечают правозащитники. Этому способствует выведение из-под юрисдикции судов присяжных «террористических» статей, узаконенное два года назад.
Показательно дело об убийстве министра внутренних дел Адильгирея Магомедтагирова, которое в марте прошлого года глава тогда еще СКП при прокуратуре Александр Бастрыкин в присутствии президента Дмитрия Медведева объявил раскрытым. По обвинению в организации убийства были арестованы Шамсулла Борзиев и Абдулмажид Манапов, якобы действовавшие как посредники между неизвестным заказчиком и исполнителями, и трое военнослужащих 33-й Ботлихской отдельной горной мотострелковой бригады Минобороны Дмитрий Долгих, Сергей Жилин и Андрей Резанов, признанные исполнителями. По сведениям «Мемориала», Борзиев не мог встретиться с адвокатом в течение 16 суток, Манапов — в течение 41 суток, его пытали.
Резанов же, признавший себя исполнителем, а Борзиева назвавший заказчиком, впоследствии отказался от показаний. Правозащитникам удалось найти доказательства того, что в день преступления он был в отпуске с беременной женой в Пензе. В конченом итоге прокуратура признала, что «анализ всех собранных по уголовному делу доказательств позволяет сделать вывод, что причастность Борзиева Ш. А. к совершенным преступлениям (…) материалами уголовного дела не подтверждается».
Доступ к правосудию остается повсеместно затруднен.
«С момента прихода к власти Магомедсалама Магомедова были избиты 5 адвокатов, четверо из них — женщины», — отмечают правозащитники.
Преступления, совершенные сотрудниками силовых ведомств, остаются безнаказанными. «Лишь по одному такому делу — об избиении несовершеннолетнего Махмуда Ахмедова — следствие завершено и дело передано в суд», — констатируют авторы доклада.
«В последние годы на Северном Кавказе наметилась и другая тенденция: при проведении спецопераций по задержанию лиц, подозреваемых в участии в незаконных вооруженных формированиях, сотрудники силовых структур предпочитают уничтожать их на месте», не пытаясь задержать даже тех, кто не оказывает сопротивление, говорится в докладе. За отчетный период «Мемориалу» удалось собрать сведения о казнях без суда трех безоружных людей и начать сбор информации по еще шести подобным случаям.
Суммируя, авторы доклада приходят к выводу, что дагестанским властям при всем желании не удалось перебороть систему насилия, а «начатый диалог (…) с лидерами салафитских общин повис в воздухе».
Для того чтобы предотвратить разрастание конфликта до состояния гражданской войны, «российской государственности в Дагестане нужно стать конкурентоспособной, более привлекательной в сравнении с фундаменталистскими исламистскими моделями», считают правозащитники.
Для этого, предлагает «Мемориал», необходимо помимо прочего признать, что «требование соблюдения прав человека не только не противоречит целям обеспечения безопасности, но является необходимым условием ее достижения». Необходимы «системная работа по соблюдению прав человека, пресечение безнаказанности силовиков», «адекватное расследование по делам, связанным с нарушениями прав человека», а конкретнее — «комплексная проверка деятельности силовых структур, работы органов прокуратуры и органов Следственного комитета», которая привела бы к чистке силовых ведомств. Это особенно важно в случаях, где имена преступников в погонах известны: эти дела президент республики мог бы контролировать лично. Постоянный контакт с салафитской общиной, социальная адаптация ее членов и общая пропаганда толерантности и ненасилия должны дополнять этот процесс, считают правозащитники.
Пресс-секретарь президента Дагестана Расул Хайбуллаев на просьбу «Газеты.Ru» прокомментировать выводы доклада отказался, сославшись на то, что его не читал. «Но я считаю, что ситуация в Дагестане, конечно, изменилась в лучшую сторону», — заявил он.
