Цивилизация
В пятницу завершится рейтинговое голосование между кандидатами на пост представителя Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) по свободе СМИ. Будут объявлены результаты, по итогам которых страна — председатель ОБСЕ, ныне это Греция, проведет со всеми 56 входящими в организацию государствами консультации. Их задача – добиться согласия всех государств на утверждение победителя голосования. Если одна из стран выдвинет категорические возражения – процесс отбора и выдвижения кандидатур начнется снова.
С большой вероятностью назначение нового представителя произойдет в Афинах на министерском совете ОБСЕ 1–2 декабря, пояснил «Газете.Ru» собеседник в организации.
Из шестерых первоначальных кандидатов остались только четверо: выдвиженцы Австрии, Боснии и Герцеговины, Великобритании и России. Болгария и Грузия сняли свои кандидатуры.
Австрию представляет Рубина Меринг, глава национального отделения «Репортеров без границ», Боснию – глава департамента вещания в агентстве по регулированию коммуникаций Доня Миятович. Лондон выдвинул Стивена Уиттла, бывшего до недавних пор наблюдателем за редакционной политикой телекорпорации BBC. Москва остановила свою кандидатуру на Михаиле Федотове, первом российском министре печати, а ныне секретаре Союза журналистов России.
Решение российских властей, о котором стало известно в конце октября, оказалось неожиданным в первую очередь для критиков Кремля. Федотов известен своими либеральными взглядами – в свое время он был членом федерального политсовета «Союза правых сил» и антипутинского «Комитета-2008: Свободный выбор».
— Свои шансы оцениваю достаточно критично, скромно. — признается Федотов в беседе с «Газетой.Ru». — Мою кандидатуру могут не поддержать страны, которые только на словах поддерживают свободу слова. Но, возможно, для тех же постсоветских стран моя кандидатура будет предпочтительнее из-за того, что я смогу говорить с ними на их же языке.
— Кто выступит против вас?
— Страны Восточной Европы вряд ли хотели бы видеть российского представителя на сколько-нибудь важных постах в общеевропейских организациях. Но страны ЕС, я думаю, будут голосовать солидарно, и они в курсе, что я не только представляю Россию, но и одновременно являюсь противником ущемления прав СМИ. Мои коллеги должны понимать, что я, наверное, буду более строгим критиком своей страны и стран соцлагеря.
— Зачем же тогда российские власти выдвинули вас?
— Вряд ли из каких-то мазохистских соображений. Возможно, потому что они действительно хотели бы модернизации страны, но могут ее осуществлять только так. Ведь экономическая модернизация невозможна без модернизации общественной.
— Вы критик российских властей?
— Я не политик. У меня, конечно, есть свои политические предпочтения, но они проявляются, только когда я прихожу к избирательной урне. Я являюсь сторонником действующей Конституции и обязательств, которые приняла на себя Россия перед международным сообществом. Я считаю важным, чтобы Россия уважала и обеспечивала свободу слова, уважала права журналистов, признанные в международном плане. Например, когда под выдуманными предлогами мы не пускаем к себе на территорию журналистов, мы нарушаем свои международные обязательства. Когда к журналистам принимают абсолютно неадекватные карательные меры, мы также нарушаем свои обязательства.
— Как же было принято решение, что российское правительство выдвинет вас в кандидаты на пост представителя ОБСЕ по свободе СМИ?
— Это не люди в правительстве меня выдвинули. Меня выдвинул Союз журналистов России, который еще год назад спохватился, что в 2010 году истекают полномочия нынешнего представителя Миклоша Харашти, который отслужил два трехлетних срока и не может в третий раз выдвигать свою кандидатуру.
Тогда Союз журналистов направил письмо в МИД, в котором посчитал возможным сделать предложение выдвинуть от России мою кандидатуру. Ответа мы не получили и целый год на эту тему не думали. Только в конце сентября в министерстве спохватились и попросили направить эту бумагу повторно. После чего и последовало приглашение в МИД.
— Вам объяснили, почему выбрали именно вас?
— Это вопрос к Андрею Нестеренко, отвечающему в МИДе за отношения с прессой, или к замминистра Александру Грушко, с которыми я разговаривал. Они-то знают, почему меня поддержали.
Предположение мое таково: кандидатура была согласована в Кремле. Люди, сидящие там, подумали, что кандидатура могла бы стать сигналом того, что в России есть силы, которые хотели бы, чтобы наша страна вела себя иначе на международной арене, не действовала бы с замашками авторитарного государства, транслирующего идеалы «суверенной демократии», а как государство, стремящееся к построению демократического правового общества.
— Сигнал за рубеж?
— Сигнал транслируется только за рубеж. Власти должны отдавать себе отчет в том, что я человек состоявшийся, с состоявшимися взглядами, и не собираюсь быть чьим-то рекламным агентом. Черное я буду называть черным, белое – белым. Я буду говорить о цензуре на российском телевидении так же принципиально, как сейчас. Хотя, конечно, официальное заявление представителя ОБСЕ по свободе СМИ должно звучать более побуждающе, чем слова секретаря Союза журналистов, и в какой-то мере может повлиять на ситуацию со свободой СМИ и в России, и, скажем, в таких странах, как Белоруссия или Казахстан.
— Вы не считаете, что ваше выдвижение – это способ для так называемых кремлевских либералов повлиять на ситуацию со свободой слова в России через привлечение «зарубежного специалиста», каким вы можете стать, за неимением возможности действовать внутри государства?
— Вполне можно рассуждать и так, что какие-то либеральные силы хотели бы зайти с другой стороны и дать мне возможность работать не в качестве какого-нибудь рядового чиновника здесь, а как независимого представителя международной организации.
— Каково ваше мнение об интернет-цензуре?
— Я принципиальный противник цензуры в любом ее виде и горжусь тем, что лично способствовал уничтожению цензуры в своей стране. Интернет должен оставаться в максимальной степени пространством свободы выражения мнений. Но необходимо видеть разницу между блогосферой, частными блогами отдельных граждан, и интернет-СМИ. Деятельность вторых относится уже не к сфере свободы мнений, а к сфере свободы СМИ. Их деятельность определяется не только законами о СМИ, но и профессиональным этическим кодексом журналиста.
Что касается блогеров, то от них нельзя требовать «информации» — они ее не предоставляют. Написанное ими можно считать оценкой, творчеством, описанием; они не связаны требованиями объективности. Регулирование в сети возможно, но в первую очередь это саморегулирование.
Главное в интернет-журналистике – понять ее транснациональный характер; это всего лишь одна из черт, отличающих ее от традиционных СМИ. В России это не очень понимают.
Увидев поправки, подготовленные Минюстом в закон о СМИ, я был шокирован: над ними работали люди, принципиально не понимающие природы интернета. В них предлагалось считать «российским сегментом интернета» ту часть интернета, которая «расположена на территории Российской Федерации». Это все равно что считать «российскими облаками» облака, расположенные на территории России.
— Будет ли закон о СМИ, который вы придумывали в 90-х, меняться в будущем?
— Мы подготовили совместно с Юрием Батуриным большой текст поправок для Госдумы, направленных на чистку закона от всех поздних наслоений. Нам бы не хотелось возвращать его в первозданный вид, это было бы нереально, важно возвратить его к первоначальным функциям – вернуть ему демократический потенциал.
В профильных ведомствах к нашему проекту относятся едва ли не с улыбкой, считая старческими играми, а из Думы идут сигналы абсолютно противоположного свойства – там ждут отмашки сверху. Вообще, эту систему «вертикали власти», когда все ждут отмашки сверху, я называю мусоропроводом: что сверху бросили, то внизу и упало.
Такая вертикаль власти существует и в телевизионном пространстве. Все федеральные телеканалы управляются напрямую из Кремля, а региональные – местными начальниками.
