Цивилизация
В сериале «Секс в большом городе» есть эпизод, где героини отдыхают в Лос-Анджелесе и попадают там на презентацию фаллоимитатора. Миранда, та, которая юрист, видит женщину в очень, очень маленьком золотом платье — и сразу решает, что перед ней порноактриса. А женщина оказывается адвокатом.
Наступил XXI век — но женщина, выставляющая напоказ свою сексуальность, для нас все равно остается «падшей».
Мы не верим, что она это делает для себя лишь потому, что ей так нравится.
Мы можем сколько угодно носить крохотные шорты и мини-юбки, спокойно загораем без верха — но все это ничуть не мешает нам, женщинам, оценивать других женщин как «приличных» или как «вульгарных» — исключительно потому, что на одних юбка ниже колен, а другие посмели выйти на улицу с торчащими сосками.
Осуждая мужчин, распоряжающихся женской сексуальностью, мы сами до сих пор считаем, что «вызывающе» одетая девушка — «напрашивается». Что она выглядит как шлюха, а шлюха — это плохо, шлюха — низшая женская каста. Так что когда мы видим девушку, которая больше раздета, чем одета, то немедленно записываем ее к тем, кто рыскает в поисках «инвестора».
И мы неправы.
Модель Эмили Ратажковски в этом году написала в Harpers Bazaar гневное эссе на тему сексуальности — женской вообще и собственной в частности. Она призналась, что, как только у нее выросла грудь четвертого размера, люди стали оценивать ее саму исключительно по этому признаку.
Им нравилась грудь — но они же и высмеивали ее за это. Мол, с такими буферами мозг не нужен.
Эмили, собственно, известна не тем, что пишет колонки, а тем, что везде снимается обнаженной — и в своем инстаграме, и в модных буржуазных журналах, и в контркультурных изданиях. На вечеринку того же Harpers Bazaar Ратажковски пришла (уже как автор) в платье, которое мало что скрывало, — и обошла даже вечно полуголую Ким Кардашьян.
Конечно, Эмили все заплевали. Мол, еще и лезет со своими рассуждениями — а кроме сисек ей и предъявить-то нечего.
Но Ратажковски пусть и не выдающийся литератор, а все же права: общество, с одной стороны, настаивает, что девушка должна быть «женственной» и «сексуальной», с другой — всячески обижает и унижает ровно за это же. Мы разделяем женщин на почтенных домохозяек и на тех, кто удовлетворяет низменные мужские потребности. Все давно не так, но мы хотим в это верить — потому что так есть границы, так мы понимаем, где «зло», где «добро».
Хотим мы этого или нет, но границы стираются. У Ратажковски есть подружка, героиня миллениалов Лина Данем — сценаристка, писательница, актриса. Данем обнажает свое тело с не меньшим рвением, чем Ратажковски.
Только тело у нее другое: ляжки в целлюлите, пухлый живот, маленькая грудь — и я не перечисляю «недостатки», я просто описываю внешность.
Как выглядит голой Лина Данем, известно всем, кто смотрел сериал «Девушки» (Girls), — и раздевалась она не для «красоты», и не потому, что «секс продает», и не потому, что ее героиня на это тело приманивает миллионера. Лина хотела показать наконец настоящую женщину — с реальным телом, таким, как у большинства.
Сейчас такое время, когда женское тело — это заявление.
Мы слишком долго не имели на него права. Нас регламентировали не менее жесткие правила, чем шариат. Неважно, были это так называемые стандарты красоты или устаревшие понятия о приличиях. Женщин осуждали за все. Надела очень короткое платье — шлюха. Надела слишком широкое платье или просторные штаны — лесбиянка или старая дева («лесбиянка» тут в ругательном смысле — ну, то есть «похожа на мужика», что, конечно, страшное унижение, остается только пойти яду выпить).
Но вдруг стали происходить странные вещи. Такие «неидеальные» девушки, как Лина Данем, показывают свое тело не реже, чем Памела Андерсон в лучшие годы.
Девушки вроде Эмили Ратажковски водят дружбу с интеллектуалами и настаивают, что сексуальность — не предмет торга, а право женщины выглядеть так, как ей хочется.
Виктория Бекхэм, которая не вылезала из сверхсексапильных нарядов Роберто Кавалли и всегда (всегда!) ходила на высоченных каблуках, вдруг надевает мужскую рубашку и штаны, которые некоторые острословы называют «мешком с картошкой», переобувается в шлепанцы — и производит сенсацию как в модной индустрии, так и в женском сознании.
Суть в том, что женщины стали толковать свою собственную сексуальность так, как им удобно. Для одних «удобно» — это просторные многослойные тряпки, для других — платье, больше похожее на купальник. И даже само слово «сексуальность» — уже о другом.
Оно не о том, что женщина как бы намекает «займись со мной сексом (а потом женись)», а о том, что женщина чувствует себя красивой, свободной, энергичной, возбужденной.
Современной женщине все так же нужен мужчина — но лишь как партнер, как друг, а не как благодетель. Поэтому нет больше никакой борьбы за самца лучшего качества — есть только личный уникальный выбор, и он может очень отличаться от тех идеалов, за которыми неслись, ломая каблуки, наши мамы.
Сейчас женщина сама по себе — поэтому она и придумывает правила, а не следует тем, которые общество сочинило в худшие годы сексизма и патриархата.
Ты можешь быть голой, можешь быть одетой как монахиня — и это ни на что не намекает, ни на распущенность, ни на фригидность, это исключительно вопрос внутреннего комфорта и эстетических предпочтений. А любой, кто с этим не согласен, просто-напросто либо боится своих желаний, либо боится женщин.
