Почище Янтарной комнаты

В Юрмале стартовал фестиваль «Новая волна». Среди гостей оказалось немало друзей покойного мультимиллионера Шабтая Калмановича. Господин Калманович родился в Литве, но и с Латвией его связывает немало: в 1997 году он женился на гражданке Латвии, вел в этой стране дела. В банке «Риетуму» у него был даже свой кабинет, и, когда надо было произвести впечатление, он принимал там посетителей.

У Шабтая Калмановича в Юрмале была квартира, где находилась коллекция латвийского фарфора. На этом же курорте проживает мать любимой дочери Шабтая Даниэллы — Анастасия Калманович (та самая гражданка Латвии, на которой он женился в 1997 году). Старшая дочь Шабтая Лиат так и не отдает Даниэллу матери: Анастасия Калманович проиграла в Израиле все суды. Новый суд будет 30 сентября, но уже в Латвии. Этот суд — о принудительном возвращении гражданки Латвии — шансов выиграть тоже очень мало, потому что органы опеки Латвии заняли нейтральную позицию в данном деле. Каждый день Анастасия Калманович выходит на променад вместе с маленьким сыном и новым мужем, диджеем Федором Фоминым, и каждый день ей приходится отчитываться перед любопытными гостями фестиваля о ходе процесса.

Тем временем на светских приемах Юрмалы можно встретить совладельцев крупнейшего латвийского банка «Риетуму» и самых влиятельных в Латвии финансистов Леонида Эстеркина и Аркадия Сухаренко. Правда к ним с вопросом, куда провалились деньги Шабтая, никто приставать не решается. Но тем не менее в период «Новой волны» пересуды на тему Калмановичей в светской тусовке обострились. И на сцене появилась новая фигура, тоже с латышскими корнями, «форбс» Петр Авен. По мнению Анастасии Калманович, он приобрел часть имущества господина Калмановича, не вошедшую в официальную опись.

После показательного расстрела Шабтая никто из его жен и детей не вступил в наследство: завещание покойного отправлено на экспертизу. Но, каковы бы ни были ее результаты, координат финансовых потоков Шабтая Калмановича в завещании нет. Где таятся основные деньги покойного — загадка почище Янтарной комнаты. Господин Калманович был из тех, кто перехитрит сам себя, финансовые дела он вел очень запутанно, все было не на нем, и, похоже, даже секретарши знают о его деньгах больше, чем жены и дочери.

В какой-то момент общественное мнение склонялось к тому, что Шабтай был банкротом, много проигрывал, жил в долг, живых денег от него не осталось, лишь квартира в панельке на улице Макеева, квартира в Санкт-Петербурге в Толстовском доме на улице Рубинштейна и коллекция императорского фарфора, хранящаяся там же. Но на самом деле финансовые дела его не могли быть столь плачевны. Да, он тратил колоссальные деньги на азартные игры и женский баскетбол. На последние матчи к нему прилетал покойный президент Абхазии Багапш, и, кстати, вполне возможно, что господин Калманович имел с ним какие-то дела. Но незадолго до смерти Шабтая он (вместе с тремя своими партнерами) продал свой могучий медицинский бизнес. Деньги на выходе были колоссальные, но вот, куда он мог их запузырить, вряд ли узнают его женщины.

Конечно, финансовый «жир» господина Калмановича был в офшорах. Однако основные финансовые потоки покойного шли все-таки через латвийский банк «Риетуму»: там лежали деньги всей его семьи. Банк оперирует финансами самых разных россиян — от Владимира Преснякова и Владимира Винокура до очень крупных политических фигур и других убежденных сторонников идеи «деньги любят тишину». «Риетуму» дает высокий годовой процент, сохраняя высочайшую (выше, чем в Швейцарии) лояльность к специфическим капиталам. Это значит, что банк никогда не раскроет наследницам тайны офшорной финансовой империи Шабтая Калмановича.

Шабтай Калманович был собирателем фарфора. Императорский фарфор хранился в Петербурге. Он издавался в книжке, и продать эту часть коллекции без решения наследственных споров нельзя. Петр Авен еще при жизни Калмановича предлагал купить часть питерских экспонатов, но Шабтай отвечал, что по частям ничего продавать не будет.

Но была и другая составляющая коллекции — латвийский фарфор. В 30-е годы в Латвии был как раз его расцвет. Петр Авен насобирал и латвийских художников середины 20-х годов и, как утверждают на пляжах Юрмалы, купил часть латвийской коллекции фарфора Шабтая Калмановича до того, как ее успели описать. Всезнайки говорят, что посредником при сделке был некий Игорь. В латвийской коллекции были хорошие вещи стоимостью от 50 000 до 100 000 евро. Как полагают светские знатоки, общая стоимость сделки примерно 600 000 евро.

Сам Петр Авен категорически отказывается подтверждать эту информацию: «Я не покупал да и не мог купить латвийскую часть коллекции, потому что она арестована, — говорит банкир. — Да, я был в юрмальской квартире Шабтая после его смерти, но вдова сказала, что все арестовано и коллекцию купить нельзя, иначе бы я взял всю эту коллекцию. Я купил у знакомого дилера несколько экспонатов, которые предназначались для коллекции Шабтая, но которые он не успел взять. Стоили они на несколько порядков ниже, чем вы предполагаете».

«Это неправда, — считает Анастасия Калманович, — арест на имущество Шабтая до сих пор не наложен. Квартиры опечатаны, но с целью непроникновения, а не по аресту. По моим сведениям из компетентных источников, в достоверности которых я не могу сомневаться, большая часть латвийской коллекции фарфора все-таки была приобретена Петром Авеном до описи. И именно это объясняет наличие средств у «той стороны» (старшая дочь Шабтая Лиат Калманович — прим. «Газеты.Ru»), которые они тратят, чтобы заполучить богатую наследницу Даниэллу, мою дочь. Иначе им брать деньги неоткуда: до окончания прений по завещанию закрыто абсолютно все».

Как стало известно «Газете.Ru», вопрос вступления в права наследников Шабтая Калмановича на территории Латвии и Литвы вообще приостановлен: все будет определяться в России. А слухи о покупке Авеном латвийской коллекции Калмановича светская хроника «Газеты.Ru» слышала от людей, с Анастасией Калманович вообще не знакомых. Доказать преждевременную покупку Авеном коллекции очень трудно: часть латвийской коллекции не издавалась и нигде не была напечатана. Но если продажа действительно была, то она значительно уменьшила стоимость наследственный массы Шабтая Калмановича. И если по суду удастся доказать, что продажа состоялась с ведома вдовы и старшей дочери, то это может осложнить их вступление в наследство. Самому же Петру Авену в этой ситуации ничего не грозит: он в любом случае добросовестный приобретатель.