Цивилизация
Середина и вторая половина пятидесятых годов в СССР была отмечена началом оттепели — времени смягчения нравов, надежды на светлое будущее и расцвета искусств. Одним из главных фильмов этого времени стала музыкальная комедия Эльдара Рязанова «Карнавальная ночь», которую посмотрела вся страна — общее число проданных за год билетов достигло 48 млн, а исполнившая главную роль дебютантка Людмила Гурченко проснулась всенародной звездой. Успех фильма был столь оглушителен, что начинающая артистка сразу же стала своего рода лицом страны — ее стали приглашать на международные встречи и выпускать за границу.
«В этом же году у меня была первая поездка за границу. Я была в делегации московских комсомольцев, поехавших в ГДР по приглашению молодежи Большого Берлина. И надо же, чтоб так совпало: первая поездка — и в Германию… При слове «немец» у меня внутри навсегда засело чувство страха. Мы жили в гостинице «Адлон» около Бранденбургских ворот. Нам сказали, что в ней останавливался Гитлер. Гитлер, немецкая отрывистая речь — как это далеко… И все равно я боялась, что все это будет действовать угнетающе…» — вспоминала она в книге «Мое взрослое детство».
Однако официальное разрешение на контакты с иностранцами обернулось для 22-летней девушки давлением со стороны КГБ.
«В Москве назревал Всемирный фестиваль молодежи, и сама мысль, что в нашу закрытую страну нагрянут тучи иностранцев — да что вы, это ж ужас! Я в своем Харькове вообще мало что знала. Я о 37-м годе узнала только в институте! А тут началась вербовка красивых девочек и мальчиков», — рассказывала она в интервью для биографической книги «Людмила Гурченко. Танцующая в пустоте».
Народная артистка России Лия Ахеджакова в разговоре с «Газетой.Ru» призналась, что Гурченко никогда не рассказывала о роли КГБ в своей жизни.
«Вы знаете, я тогда была молода и про завербовки ничего не слышала. Это же скрывалось все. И Люся никогда со мной об этом не делилась… Она была довольно скрытный человек, не сильно доверчивый, хотя человек очень мощный, интересный, со своей судьбой», — отметила актриса.
С ней согласился писатель и сценарист Рустам Ибрагимбеков — по его словам, даже в период их активного общения незадолго до смерти Гурченко не касалась этой темы и не раскрывала подробностей своей жизни.
Как вспоминала сама Гурченко, пережившая оккупацию Харькова в годы Великой Отечественной войны, в детстве она «страдала, что не мальчик» и не может воевать за родину, и даже проверяла свою собственную выдержку — после того, как узнала историю Зои Космодемьянской, стала по вечерам пробовать ходить по морозу босиком.
«Вот так я готовила себя: стреляйте, вешайте, а я люблю Родину! Но с вербовкой до той поры не сталкивалась. И вот она началась — прямо из общежития куда-то повезли. Какие-то люди в черном. Я и там говорила, как я люблю Родину, — ну ничего не понимала, куда они клонят!» — говорила она.
Актрисе сделали предложение — за «помощь» в налаживании контактов с иностранцами на фестивале молодежи в Москве пообещали квартиру и курс программы по обучению языкам при условии, если она сохранит в тайне факт сотрудничества.
«Тогда, в гостинице «Москва», я от предложений этих людей в черном отказалась. Так и сказала: я люблю Родину, но вот этого — не могу. И пошла сниматься в «Девушке с гитарой». Но этот отказ мне еще аукнулся», — отмечала Гурченко.
Формальным поводом для кампании в СМИ, вылившейся в травлю, стали заработки звезды. По словам Гурченко, гонорар за съемки в «Карнавальной ночи» составил 8 тысяч рублей.
«Выслала денег папе с мамой на отдых. Себе купила часы-крабы, два костюмчика. И все. Даже чулки для выступлений приходилось занимать у пианистки. И вдруг предлагают поехать с концертами и обещают за три песни 45 рублей официально плюс 300 — в конверте. Со мной должны выступать знаменитые артисты — ну, думаю, наступает звездная жизнь!» — рассказывала она.
Актриса, которую сняли со стипендии и которой еще не оформили эстрадную концертную ставку, согласилась.
«Меня использовали ловкие люди, пугали статьями, приглашали и забывали где-то посередине, переставляя меня, как шахматную фигуру, делавшую погоду в данный момент на шахматной доске сборов и популярности. И по всем законам жизни это должно было рано или поздно кончиться», — писала Гурченко.
Сначала ее вызвали в «Комсомольскую правду», где редактор «пожурил» ее за подработку и взял с нее слово больше не участвовать в подобных концертах. Однако за разговором последовал фельетон Ильи Шатуновского «Чечетка налево», эффект от которого был уже гораздо сильнее.
«Еще год назад комсомольцы Института кинематографии предупреждали увлекшуюся легкими заработками Людмилу Гурченко. Ее партнеров наказали тогда очень строго, с Людмилой же обошлись мягко: все-таки талантливая, снималась в главной роли, неудобно как-то. Снисходительность товарищей не пошла молодой актрисе впрок. Для виду покаявшись, она вскоре снова отправилась в очередные вояжи», — писал Шатуновский.
Статью сопровождала карикатура, изображавшая вылупившуюся из яйца Гурченко «в виде краба с многочисленными щупальцами, которые со всех сторон сгребают деньги» — возможно, так отозвалась ей покупка часов-крабов с первого гонорара.
«Только вместо головы краба художник вмонтировал лицо героини из веселого фильма, где она добро и искренне желает людям всего хорошего. Ну, как после этого должны ко мне относиться, если я сама себя возненавидела! Сломалась, сломалась совершенно. Надломился хребет. А без него никакие подпорки, никакие костыли не помогут. Говорят, такие травмы только время излечивает», — добавляла звезда.
После этого народная любовь сменилась народным же презрением — земляки из Харькова обвиняли ее в том, что своим поведением актриса позорит их город, по почте потоком приходили письма, полные злых слов и оскорблений, а ее родители звонили и рассказывали о травле со стороны знакомых.
«На улицах швыряли камни — все было. А однажды прямо со съемок, вот как была в платьице, меня привезли на улицу Куйбышева. И там министр культуры Михайлов сказал: сотрем с лица земли, фамилии такой не будет — ясно? На том и закончилась моя первая жизнь в кино — я не снималась 10 лет. То есть снималась в ролях, о которых великая Фаина Раневская сказала: сняться в таком — как плюнуть в вечность», — рассказывала Гурченко.
Она вспоминала, что в этот период всерьез раздумывала о самоубийстве из-за нехватки сил выдерживать такое давление. Причин для столь тяжелых мыслей хватало — от дворянского происхождения матери до брака с Борисом Андроникашвили, сыном расстрелянного по сфабрикованному обвинению писателя Бориса Пильняка (мать специально оформила ему свою фамилию, чтобы отвести возможную опасность).
«Казалось, что я никому уже не нужна. И я соглашалась на все выступления. Однажды меня спрашивают: «Можете поехать в Ногинск?» — «Конечно!» Беру легкое платьице, а это, оказывается, Норильск. И я с этим платьицем уже лечу на Север: один аэропорт, другой, уже под крылом не деревья, а кустарники, вечная мерзлота, а я со своим платьицем. В общем, где я только не выступала — даже в тюрьмах, пела в трамвайный микрофон, через который остановки объявляют. Все прошла!» — говорила звезда.
Анализируя свой тяжелый опыт травли, Гурченко обращала внимание и на то, что актеры нового поколения подобные испытания проходили уже совсем по-другому из-за изменений в общественном сознании сограждан.
«Сейчас растет стойкое поколение. Поколение интересное. Если ругают фильм, спектакль — значит, надо его обязательно посмотреть и иметь свою точку зрения. Если любимого кумира задевают в статейках — его популярность пуще прежнего возрастает. Все наоборот», — отмечала она.
Для нее же в 1958 году ситуация дошла до того, что, по собственному признанию, актриса была готова «поставить точку» после первого публичного выступления, состоявшегося после скандала: «После всего это была первая встреча с публикой. Теперь я смотрю на себя со стороны: на сцену, опустив голову, медленно выходит девушка с грустным лицом. Я боялась улыбнуться. Я просто боялась «тех» улыбок, «тех» песен, боялась себя «той». Романс из фильма «Девушка с гитарой». Я спела две строчки. В зале раздался робкий одинокий свист. Потом по залу пронесся гул — с самого заднего ряда до самого первого. И все смолкло. В зале была тишина гробовая. Я сказала: «Извините». И медленно пошла за кулисы. Я понимала, что теперь всю жизнь буду обливаться холодным потом, вспоминая тот краткий миг».
Однако именно годы простоя, по словам Гурченко, оказались отмечены самыми острыми впечатлениями, переживаниями и снами, «которым потом суждено вылиться на экране в ролях женщин, прошедших испытания жизнью».
«Хотелось жить! Теперь меня поражает, какая же это была сила — сила, бьющая через край! Когда это разрывает тебя, ты не задумываешься, какие силы где-то там хотят растоптать твое желание радоваться жизни. И пусть между двумя волнами моей жизни лежит долгий, бесконечный отлив. Но именно эти годы долгого отлива заслуживают внимания», — делилась она, уже достигнув непререкаемого статуса звезды.
Такая оценка тяжелейшего периода в собственной жизни отзывается и в словах Рустама Ибрагимбекова в разговоре с «Газетой.Ru».
«В жизни любого человека такой долгий перерыв в творчестве — это трагическое испытание. Но она за это время написала замечательную книгу о своей жизни. Помимо того, что это очень интересная личность, это еще и высокое качество прозы», — отметил он.
Лия Ахеджакова в беседе с «Газетой.Ru» призвала не доверять слухам вокруг имени актрисы. По словам Ахеджаковой, после смерти Гурченко появилось множество «странных людей», которые взяли на себя роль ее «душеприказчиков», поэтому делать поспешные выводы о личности и судьбе артистки, не стоит.
