Цивилизация
Сериал о жизни двух молодых гениев-физиков, Шелдона Купера и Леонарда Хофстедтера, приключениях астрофизика Раджеша Кутраппали и инженера Говарда Воловица, а также их подруги, актрисы и официантки Пенни, продюсер и сценарист Чак Лорри придумал вместе с коллегой Биллом Прэди в 2007 году. С тех пор телефильм — а точнее, ситком, снимающийся перед зрительным залом, — выдержал более десятка сезонов. Чак Лорри рассказал «Газете.Ru» о том, в какую сторону развивается самый научный из юмористических ситкомов и его авторы.
— Я знаю, что вы немного говорите по-русски. Это правда?
— (Говорит по-русски). Здравствуйте! Очень плохо, очень.
— Не волнуйтесь, будем говорить по-английски. Итак, недавно стало известно, что «Теорию Большого взрыва» продлили еще на два сезона — 11-й и 12-й. Вы могли представить, что у сериала будет такая долгая история, когда начинали?
— Когда мы начинали, то не могли подумать даже о том, что будет второй сезон, что уж говорить об 11-м и 12-м. Так что я безумно счастлив и благодарен, что все обернулось именно так.
— Чего нам ждать от новых серий? Десятый сезон закончился на том, что Шелдон наконец-то сделал предложение Эми, значит, новый начнется со свадьбы?
— Но ведь она еще не сказала «да», так что посмотрим, все может быть. Вообще к одиннадцатому году накопилось много еще не разрешенных проблем. Например, Кутраппали по-прежнему блуждает во мгле в поисках настоящей любви. Воловицу предстоит привыкнуть к роли мужа и отца. Да и отношения Пенни с Леонардом полны сложностей — они все-таки очень, очень разные люди.
— Как вы думаете, почему зрителям все еще интересно наблюдать за этими героями?
— Мне сложно говорить за зрителей, их очень много, и я не уверен, что имею право высказываться от их лица. Так что могу только предполагать. Мне кажется, все дело в героях и в актерах, которые их играют. Их жизнь на экране стала неотъемлемой частью жизни поклонников, люди переживают за персонажей, им интересно, что же с ними будет дальше, даже несмотря на то, что это все выдуманная история.
Чак Лорри
Phil McCarten/Reuters— Спустя столько времени нет ли у вас ощущения, что герои изменились до неузнаваемости и вы снимаете уже совсем другой сериал?
— Думаю, что эти изменения и являются причиной того, что сериал продержался десять лет и будет идти еще два года и все еще интересен публике. Каждую неделю мы, по сути, снимаем новое шоу. Персонажи развиваются, меняются. С другой стороны, в этом главная сложность работы. Не хочется потерять те прекрасные черты характеров, за которые зрители полюбили героев, но, если они останутся такими, какими были с самого начала, в какой-то момент пропадет интерес, станет попросту скучно за ними наблюдать.
Так что где-то посередине находится та магическая точка, в которой они меняются, растут, не теряя изначального обаяния.
— Как появилась идея спин-оффа «Молодой Шелдон»? Чем для вас интересен этот проект?
— Для меня это невероятная возможность — рассказать историю детства Шелдона. Историю его взросления в Техасе, с очень религиозной мамой, отцом — футбольным тренером, сестрой и братом — обычными, в сравнении с Шелдоном, детьми. Сам по себе интересен тот факт, что в такой семье родился столь удивительный ребенок. Как ему жилось в таком окружении и как семья принимала его, как взрослые родители и брат с сестрой, будучи еще детьми, реагировали на столь необычного и выдающегося мальчика?
Одним словом, много историй, которые предстоит рассказать, чтобы понять, почему юный Шелдон вырос в того Шелдона, которого мы все знаем.
— Сложно было найти исполнителя главной роли с учетом существования уже сложившегося образа Шелдона? И насколько юный Шелдон похож на взрослого?
— Мы объявили национальный кастинг, по всем Соединенным Штатам, отсмотрели сотни заявок и в итоге нашли замечательного мальчика, Иэна Армитеджа (актер снимался в роли Зигги Чапмена, сына героини Шейлин Вудли в мини-сериале «Большая маленькая ложь» — «Газета.Ru»). На самом деле ему не нужно было знать и делать то, что делает исполнитель роли Шелдона Джим Парсонс в «Теории Большого взрыва». Потому что в девять лет герой по определению должен быть другим, более чувствительным, более наивным, чем во взрослом возрасте, — даже если речь о таком персонаже, как Шелдон.
— Иэн Армитедж смотрел оригинальное шоу? Было ли знакомство с «Теорией Большого взрыва» обязательным условием для съемок в «Молодом Шелдоне»?
— Конечно, он смотрел «Теорию Большого взрыва» и в курсе всех событий. К тому же Иэну очень повезло, что Джим Парсонс является исполнительным продюсером «Молодого Шелдона», а значит, присутствует на съемках и помогает ему.
— Сейчас вы в качестве продюсера работаете на четырьмя проектами: помимо уже идущих «Теории Большого взрыва» и «Мамаши», в этом году в эфире появятся «Молодой Шелдон» и «Раскосяченные». Как это вообще возможно?
— Это сложно, но очень весело. Все эти сериалы очень разные, абсолютно не похожи один на другой. Но их объединяет то, что в каждом — невероятные актерские составы, выдающиеся команды сценаристов. Что касается меня, то я стараюсь быть максимально полезным и одновременно не мешать людям делать их работу — надо уметь вовремя уйти с дороги.
— Вам лично нужно присутствовать на съемках?
— Что касается «Теории Большого взрыва», то к 11-му сезону шоу стало совершенно самостоятельным, хотя мне нравится быть его частью, так что я стараюсь присутствовать на съемках по мере возможностей. Это же очень весело! Каждый вторник мы снимаем серию перед живой аудиторией, и это невероятное развлечение. И до сих пор есть ощущение, что все происходит как в первый раз, то есть спустя 10 лет сериал все еще выглядит чем-то свежим и оригинальным.
— Насколько в этом случае вы контролируете процесс съемки? Допускаются ли, к примеру, импровизации, и как вы к этому относитесь?
— Импровизация не особо допустима, все очень подробно и детально прописано с точки зрения сценария. С другой стороны, у актеров, конечно, есть свой взгляд на персонажей, свой подход к материалу и к тем, кого они играют. Это необходимо, чтобы в каком-то смысле срастись с героем, сделать его своим. На мой взгляд, попытка контролировать абсолютно все неизбежно ведет к провалу.
— Расскажите про «Раскосяченных» — еще один ситком? Или нечто новое?
— Этот сериал удивит многих, я думаю. Мне кажется, он получился безумным, но при этом совершенно великолепным. Одну из главных ролей играет Кэти Бейтс («Мизери», «Долорес Клейборн», «Титаник»), что само по себе не нуждается в лишних комментариях.
Ее героиня вместе с помощниками, в том числе вместе с сыном, выращивает марихуану и, будучи адвокатом, всю дорогу борется за ее легализацию и надеется однажды открыть специализированный магазин.
Благодаря моему соавтору Дэвиду Джавербауму шоу, как мне кажется, станет совершенно новым словом в жанре «ситком». Мы снимаем «Раскосяченных» в студии перед живой аудиторией, так же как и все мои сериалы, но в остальном это абсолютно другая история — новый подход к хорошо знакомому жанру. Сериал будет постоянно удивлять зрителя нетрадиционным взглядом на комедию положений.
— В ваших шоу совсем нет политики, хотя сами вы в традиционных «карточках», которые появляются после каждой серии в ваших шоу, нередко высказываетесь на злобу дня, шутите, например, про Трампа. Почему этого не делают ваши герои?
— Я не хочу, чтобы мои сериалы застревали во времени, стараюсь, чтобы они не были привязаны к какой-то конкретной эпохе. Мне кажется, что если вы посмотрите «Теорию Большого взрыва» через десять лет, она будет такой же актуальной и понятной, в ней не будет бесконечных привязок и отсылок к настоящему времени, так что можно будет получить такое же наслаждение, как сейчас, надеюсь. Я именно так отношусь к комедии в целом. Слишком много всего происходит в мире, все слишком быстро меняется, и если телевизионные шоу будут постоянно отзываться на реальные события, то их будет тяжело смотреть в будущем.
— Разве юмор не может влиять на ситуацию в мире, не является своего рода оружием против несправедливости и недостатков общества?
— Если это и оружие, то очень слабое. Пытаться изменить мир юмором — это как атаковать танк с помощью банана.
