Цивилизация
Фильм «После тебя», премьера которого состоялась в конкурсе «Кинотавра», Сергей Безруков называет своим дебютом в авторском кино. Картина рассказывает о драматической судьбе артиста балета Алексея Темникова, которому из-за давнишней травмы грозит паралич. После представления картины «Газета.Ru» задала Безрукову несколько вопросов.
— Я так понимаю, вы принимали очень активное участие в разработке проекта с самого начала. Расскажите, как он возник?
— Аня увидела меня на сцене в спектакле Миндаугаса Карбаускиса «Похождение», я там играл Чичикова. Вся роль была построена на пластике: много музыкальных акцентов, мой герой очень много двигается без слов, я придумал там очень интересный пластический рисунок. В общем, Аня обратила внимание на то, как я слушаю музыку и двигаюсь, и спросила, использовал ли это кто-нибудь в кино. Я честно ответил «нет», и у нее возникла идея написать историю про танцора. Аня придумала персонажа — сейчас моего Алексея Темникова многие тщетно пытаются найти в интернете, хотя это полностью вымышленный герой (смеется). Это первый в моей биографии сценарий, написанный специально для меня.
— Насколько вам близок этот герой с его высокомерием и брезгливостью по отношению к окружающим?
— Вообще не близок, это роль на сопротивление — этим она и интересна. Я очень рад, что Аня подарила мне эту роль.
— В «После тебя» действительно очень многое построено на пластике героя. Как вы готовились к этой роли?
— Да, у Темникова балетная осанка, как натянутая струна, которая того и гляди лопнет. Спина, походка… С другой стороны, я занимался танцами в Школе-студии МХАТ, балета в моей жизни, конечно, еще не было, но было много народных танцев.
Какой-то навык, в общем, был — про опыт, конечно, смешно говорить, я драматический артист.
Но этого и не требовалось, была нужна просто физическая раскрепощенность. Было много репетиций с Раду Поклитару, особенно это касается финального танца. Вообще, с Раду было невероятно интересно работать. Мы с ним когда встретились, он посмотрел на меня и говорит: «Руки хорошие». А я говорю, дай бог, чтобы не только руки. Очень нервничал, не хотел пользоваться дублером. Но Раду после первой репетиции сказал, что буду танцевать я сам: кроме прыжков классических, этим надо с детства заниматься. И это правильно, мне кажется. Любой танец — это нерв, эмоция. Все великие танцоры живут в танце.
Я, например, боготворю Михаила Барышникова.
Недавно видел его посвящение Майе Плисецкой — владение телом в его годы невероятное, но главное — это эмоции, это глаза. Неслучайно ведь великие танцоры балета — Плисецкая, Годунов, Барышников — в кино всегда очень точны.
— Вы можете как-то определить принципиальную разницу между драматическими артистами и балетными?
— Я тут все-таки любитель, со стороны смотрю, так что трудно сказать… У нас и в фильме этого балетного мира почти нет. Единственное исключение — сцена, в которой герой приходит в Большой театр. Там становится понятно, что в этом мире все непросто, ну а в каком просто?
— Я, когда смотрел, не мог понять, удалось ли вам снять в Большом театре или там зал все-таки дорисован на постпродакшене…
— Да, снимали, я договорился с Владимиром Уриным. Хочу сказать огромное спасибо и Мариинке, и Большому за то, что позволили. Сначала снимать, конечно, не разрешали, но я лично пошел на встречу с Уриным, объяснил историю и рассказал, почему это так важно.
Там, конечно, можно было снять любое закулисье, но без выхода на сцену Большого — невозможно.
Мой герой ведь был звездой — начинающий, наглый, молодой, как ему было не вернуться на эту сцену? Мы снимали ночью, там шел разбор декораций — все правда, в реальном времени. Мы только попросили свет в зале включить. Можно подумать, что это мелочь, что можно было снять все на хромакее, но у нас не было таких денег, а главное, было очень важно показать реальную сцену Большого.
— Вы называете «После тебя» своим дебютом в авторском кино. Можете сформулировать, в чем для вас различие авторского и остального кинематографа?
— Я почему-то никогда не снимался в авторском кино, очень странно — я всегда открыт. Меня всегда интересовала хорошая идея, персонаж… Что касается разницы между авторским и коммерческим, то она в том, что в первом случае главный человек — это режиссер. Это его видение, его взгляд. Если ты согласен, то ты принимаешь участие в творческом процессе, становишься единомышленником и соратником художника, который проводит свой взгляд на мир.
Все, что мы смотрим на «Кинотавре», — это художник, его уникальное видение.
Все остальное — продюсерское кино. Там делается скидка на то, что это будут смотреть в кинотеатрах, а там свои законы. Что такое зрительское кино? Большое количество спецэффектов и развлечений на минуту экранного времени. Ведь чем у нас живет прокат? Фильмы-развлечения, фильмы к датам, картины патриотического содержания — это то, что сейчас является трендом, то, что приносит деньги. Но там, где деньги… Деньги и авторское кино — это разные вещи. Хотя есть и противоположные примеры — например, фильм «Выживший». Но они только иллюстрируют общую закономерность.
— У вас, кстати, уже есть прокатчик?
— Есть предложения. Сейчас главное — выбрать самое достойное. Хочется, чтобы наше отечественное авторское кино все-таки нашло свое место в широком прокате. Но не в ущерб качеству. Мы хотим выпустить картину такой, какая она есть. Самое страшное, когда говорят: «Мы знаем законы рынка, давайте резать». Хочется, чтобы люди привыкали к тому, что с ними не только в бирюльки играют, но иногда и разговаривают по-серьезному, как со взрослыми.
— Будете продолжать работать в этом направлении?
— Да, у нас с Аней много интересных проектов, я сейчас не буду раскрывать карт, но там тоже роли, которые я еще не играл, будет интересно. Недавно мы, например, для «Кинопоэзии» сняли новеллу на стихотворение «Храни меня, мой талисман». Получилась такая, знаете, пятиминутная жизнь — про нашего летчика времен Первой мировой, который идет на таран.
— То есть тем, кто привык к вам в ролях великих людей и песням про березки, лучше не рассчитывать на возвращение в этот образ?
— Слушайте, ну это какое-то клише, которое возникло помимо меня, совершенно независимо. Какой-то образ, существующий отдельно. Я же еще и бандитом был — попробуйте скажите что-нибудь такое про Сашу Белого, у меня лично язык не повернется. А если вы среди простых пацанов это скажете, то я за вас вообще не ручаюсь.
Саша Белый у них до сих пор культовый персонаж, бригадир всея Руси.
Я всегда делал то, что мне было интересно, и буду продолжать.
