Цивилизация
Одной из главных премьер телесезона на канале HBO и сервисе «Амедиатека» стал новый сериал «Винил», который придумали и спродюсировали Мартин Скорсезе, Теренс Уинтер (сценарист «Волка с Уолл-стрит») и Мик Джаггер. Картина рассказывает о Нью-Йорке семидесятых — эпохе панк-рока, подарившей меломанам The New York Dolls, Television, Патти Смит и многих других музыкантов, которые стали и героями картины. Центральным персонажем стал Ричи Финестра (Бобби Каннавале) — глава небольшого рекорд-лейбла, на собственной шкуре познающий все прелести рок-н-ролльного образа жизни. Его супругу Девон сыграла Оливия Уайлд, которая рассказала «Газете.Ru» о работе над сериалом.
— Мы пока совсем недолго видели вашу героиню, но она уже вызвала у всех много вопросов. Что для вас было в ней самым интересным?
— Ну, прежде всего то, что мы придумали ее все вместе — я, Бобби, Терри и Марти. Когда мне прислали сценарий, она была несколько другой, и я предложила добавить несколько деталей, которые и сделали ее такой загадочной и интересной — и для меня в том числе. Помните, там есть сцена, когда она плюет виски в лицо Бобби? Этого эпизода в оригинальном сценарии не было: я просто заходила, смотрела на него пьяного и уходила. Но я поняла, что этого недостаточно. Дело в том, что — вы сами видите — они настоящие друзья. Девон с пониманием относится к тому, что муж шляется черт знает где и иногда не ночует дома, — полное доверие. Но есть негласный договор — оставаться трезвыми. И позднее вы узнаете, что у них были очень серьезные причины для этого уговора. Поэтому когда Бобби его нарушает, она впадает в бешенство, мне было важно это показать. Правда, я никому не говорила, что собираюсь плюнуть в Бобби, — просто вошла в кадр, сделала как задумала, для всех это было полным шоком. Марти из-за камеры заорал «Снято!», повисло молчание, и я уже мысленно смирилась с тем, что уволена. Но оказалось, что я на площадке, где можно экспериментировать, пробовать разные идеи — причем на протяжении всего сезона.
— По-моему, главное, что в этой сцене понятно, что Девон тоже есть что рассказать о своем прошлом…
— Абсолютно верно. Они с Бобби очень разные, но при этом они настоящие друзья и Девон единственный человек, с которым он может быть честен. В их отношениях есть уважение и страсть, они всегда возвращаются друг к другу, и, конечно, у них есть общее прошлое.
— Насколько вам близок Нью-Йорк семидесятых? Как хорошо вы знали о том, что там творилось?
— Мне казалось, что я как следует в теме, но на деле оказалось, что мои знания весьма поверхностны. Мне казалось, что я много чего знаю про историю рока, но выяснилось, что не знаю ничего — как и о принципах работы музыкальной индустрии. Я совершенно не представляла себе, как лейблы обходятся с артистами, какой властью обладали диджеи на радио. Короче, я каждый день узнавала что-то новое и думала: «Боже мой, как же так!» На самом деле именно тогда родилась наша современная культура, погружение в семидесятые помогает понять, почему мы такие, какие есть. И я понимаю, почему Мику так хотелось рассказать об этом, объяснить людям, на что все это было похоже в реальности.
— А как актерам помогала работа с Джаггером?
— Прежде всего он помогал добиться аутентичности, достоверности происходящего. Его участие для «Винила», конечно, подарок судьбы. То есть у нас не просто трое продюсеров, а трое продюсеров, двое из которых выросли в Нью-Йорке семидесятых, а еще один — помнит все его самые темные закоулки. У нас всегда был человек, по которому можно было сверяться, правильно ли я все делаю.
Мик Джаггер на премьере сериала «Винил» в Нью-Йорке
Evan Agostini/Invision/AP— И при этом он — человек из The Rolling Stones…
— (Смеется.) Да, верно. Я, конечно, постоянно смущалась, когда Мик был на площадке. Время от времени я буквально старалась спрятаться и ничего не говорить. В 12 лет я была конченой фанаткой The Rolling Stones, благодаря им я узнала, что такое блюз… Это, кстати, перекликается с тем, что, как мне кажется, дает людям «Винил». Это не просто круто написанное сексуальное шоу, это фильм, из которого действительно можно многое узнать. Помню, когда я смотрела «Безумцев», то едва ли не больше всего меня захватывала история рекламного бизнеса — как это работает, как заключаются сделки. То же самое было и с «Кланом Сопрано» — рутина мафиозного семейства была для меня страшно захватывающей. Примерно то же «Винил» делает с музыкальной индустрией в частности и нью-йоркской жизнью в один из самых насыщенных периодов в истории.
— Зрители могут рассчитывать на то, что и Девон станет в какой-то момент героиней мира Энди Уорхола?
— Разумеется! И довольно скоро. Девон была музой Энди — в этом смысле она отчасти списана с Эди Сэджвик, но с темпераментом Марианны Фейтфул. Девон и Энди будут очень близки, и нам хотелось показать другую сторону Уорхола — более дружелюбного, трогательного Энди.
— Как вы готовились к съемкам — помимо общения с Джаггером и Скорсезе, конечно?
— Я много читала — например, о Брюсе Спрингстине и Патти Смит, которые были просто ребятами из Нью-Джерси, хотевшими добиться успеха. Но самое поразительное в том, что ночи, которые сегодня считаются историческими, были для жителей Нью-Йорка просто окончанием еще одного дня. Сейчас объясню. У нас есть сцена, в которой на сцене играют Боб Марли и The Wailers, а в зале ошиваются одновременно никому не известный Спрингстин и Джон Леннон. Я спросила у продюсеров, не слишком ли нарочитая концентрация звезд в одном кадре, и получила ответ, что конкретно эта сцена написана на абсолютно достоверном материале. Просто никто из участников событий в тот момент не думал, как все повернется. Возможно, нечто подобное происходит и сейчас.
— Как вам кажется, насколько важно, что Нью-Йорк был не самым приятным местом для жизни? Атмосфера распада, заброшенные здания в аварийном состоянии и при этом бешеная энергия — это связанные вещи?
— Разумеется. Из большого несчастья приходит великое искусство. Я считаю, что нищета и прочие лишения располагают к занятиям искусством, — так всегда было. Забавно, кстати, как изменились места, в которых происходит действие «Винила». Мы, например, не смогли снимать в Вест-Виллидж — там ничего не осталось с тех времен. Зато много снимали в Бруклине и Северном Гарлеме.
— Теренс Уинтер уже не в первый раз пишет сценарии о том, как рушатся империи. Как вам кажется, почему этот процесс так удачно подходит для сериала?
— Потому что это всегда неизбежно в случае с империями — со времен римлян крах неизбежен. У Терри при этом отлично получается поймать и показать момент, когда систему настигает кризис, приводящий к необратимым последствиям. Это происходит всегда в момент, когда ставки невероятно высоки, а значит, и смотреть за этими процессами страшно увлекательно. Кроме того, все мы знаем о том, что любая власть — это колосс на глиняных ногах: чем больше власти, тем более неустойчивы на самом деле позиции ее обладателя. С другой стороны, в случае с историей Ричи важно и противопоставление его небольшой компании и гиганта, мечтающего ее купить. Это вроде как выгодное предложение, но имеет ли оно смысл, если дело, которому Ричи посвятил всю жизнь, станет лишь одним из периферийных центров огромной корпорации? Есть ли смысл жертвовать чем-то небольшим, но важным для тебя ради увеличения прибыли? Отвечать на эти вопросы всегда интересно.
