Цивилизация
В субботу, 20 февраля, на Первом канале стартует третий сезон конкурса «Голос. Дети» — версии популярного шоу «Голос», в котором соревнуются юные исполнители. Наставниками команд будут Дима Билан и Пелагея, которые выступали в этом качестве и в прошлом году, а на место Максима Фадеева пришел Леонид Агутин — и теперь на детском «Голосе» собралось трое судей первых трех сезонов взрослого «Голоса». Первые выпуски «Голос. Дети» будут посвящены слепым прослушиваниям — наставники будут набирать команды, не видя конкурсантов, а только слушая их пение, затем начнется этап отсева, а через два месяца состоится финал. Вести программу по-прежнему будет Дмитрий Нагиев вместе с новой ведущей Валерией Ланской. Перед стартом шоу «Газета.Ru» поговорила с Леонидом Агутиным об отличиях детской и взрослой версий «Голоса».
— Леонид, вы работали на взрослом «Голосе», теперь судите детский. Есть различия между двумя версиями шоу?
— Самое главное отличие — дети поют хуже, чем взрослые, просто потому, что они дети. Спеть песню на самом деле хорошо, чтобы исполнение было по-настоящему интересным, чтобы захотелось плакать и смеяться, — для этого нужно все-таки иметь некий багаж за спиной, жизненный опыт. Ну и технику, навыки и многие другие вещи, которые приходят с возрастом, со временем, которое ты тратишь на свое обучение. Однако именно маленькие дети, без взрослого опыта, взрослых амбиций и расчетливости, по-своему очень интересны. И конечно, судить «Голос. Дети» сложнее: зрителям больше нравятся очень маленькие дети, они им больше сопереживают, умиляются и так далее. Но чем ребенок младше, тем хуже он поет. Хотя, конечно, встречаются и феномены. Очень редко. В общем, я поворачиваюсь к хорошим голосам, интересным характерам и мастерскому пению, а такими чаще всего бывают дети постарше, лет 12–14, которые уже выступают более или менее профессионально и которые могут скоро перейти во взрослую лигу. Мои более опытные в детском «Голосе» коллеги ждут в основном самые маленькие голоса. Оно и понятно. Карапузы вызывают восторг аудитории. Я и сам не против, но хорошо поющие малыши в природе встречаются редко.
— А что еще пытаются определить наставники по голосу, не видя выступающего?
— Удовольствие. Музыка не только исполняется ради удовольствия слушателя, а еще и ради удовольствия самого исполнителя. Если сам не кайфуешь, то и передать не сможешь. Важно, когда искренние эмоции сочетаются с точным попаданием в ноты.
— Но у взрослых конкурсантов есть амбиции, некоторые из них уже состоявшиеся певцы.
— Со взрослыми проще делать именно музыкальную часть шоу, меньше тратишь времени. Им задачу поставил — они сами все сделали, если профи, и пришли уже готовые. А пробиваться сквозь взрослые амбиции не нужно — знаете, пока конкурс идет, все участники лояльны.
— Потом начинается?
— Да, после конкурса. А во время — от наставников все-таки многое зависит. Я не помню, чтобы у меня были серьезные конфликты. Ко мне обычно с доверием относились.
— А в чем сложности с детьми?
— С детьми проще, потому что они сами по себе интересные и искренние. И зрители всегда будут удовлетворены. Но в профессиональном смысле их тяжело готовить, потому что это дети, у них еще мало навыков.
— А как, на ваш взгляд, различаются артисты, которые приходят на взрослый «Голос» и на детский «Голос», их задачи и цели, которые они перед собой ставят?
— Задачи близкие. Кроме того, есть же родители, они смотрят на тенденции, которые были в предыдущих сезонах. Ведь некоторые дети уже выступают, гастролируют — и всем хочется так же. Начать выступать, гастролировать, испортить ребенку детство, жизнь испоганить.
— Такое раннее начало карьеры портит детей?
— Конечно. В школе надо учиться. Выступать можно, но у себя в школе, в районе, где ты живешь. Для ребенка самодеятельный уровень — это вполне нормально.
— Вы тоже начинали в школьном возрасте?
— Я тоже, да. Но выступал всегда на уровне самодеятельности, в большом хоре пел, был солистом. Но это не было работой, не было гастролями. Как только начинаются гастроли — все, детства у тебя больше нет. Это как когда дети на войну уходили, извиняюсь за сравнение. Все, детства у человека больше нет — он познал что-то по-настоящему взрослое и циничное, то, что развенчивает его романтические представления об окружающем мире.
— Характер так можно сломать?
— Да. Во время профессиональной работы над музыкой нужно вызывать, если потребуется, грусть или радость. И надо быть готовым к такому циничному отношению к жизни, нужно пройти все необходимые романтические стадии. Не до глубокой старости, конечно, но, на мой взгляд, хотя бы лет до 17–18 надо просто пожить обычной жизнью, получить образование.
— Недавно вашей дочери исполнилось 17 лет. Вы учили ее музыке?
— Она сама учится. Но я пытаюсь, наоборот, уговорить ее поступить в университет, потому что считаю, что надо получать образование в разных областях. Она, конечно, уже не хочет, говорит: все, я музыкант, мне это образование не надо сто лет. А что такое музыка? В 18 лет кажется, что только ее достаточно и больше ничего не надо. Я сам такой же был и так думал. А сейчас я счастлив, что окончил режиссерский факультет, что научился еще чему-то.
Ноты сами по себе не работают, их всего двенадцать. Важно, кто эти ноты исполняет, поэтому нужно становиться человеком. Я вот сейчас детям, которые пришли на шоу, это объясняю. Говорю им, чтобы они не реагировали серьезно ни на что, ни на победу, ни на поражение. Это же шоу, все по воле случая — просто именно вы не подошли именно для этих правил игры, именно в этом формате, и именно сегодня. Вы можете стать другим человеком уже через год, вы растете, все меняется очень быстро.
— Но победа в детском «Голосе» все равно победа…
— Те, кто выиграл, не должны обнадеживать себя. Через пять лет кто-то из нынешних конкурсантов может стать на голову выше всех остальных, а кто-то вообще перестанет заниматься музыкой. Неизвестно, что будет дальше, победа — просто этап в жизни.
— Правила в детском «Голосе» мягче, чем во взрослом?
— Мы пропускаем один этап в детском «Голосе». На слепых прослушиваниях наставники отбирают по 15 человек, из них получается пять троек. И потом из каждой тройки остается один человек, в следующий этап выходят только пятеро. Потом эти пятеро поют песни со слепых прослушиваний — и наставник из них должен выбрать двоих. То есть трое из этой пятерки, которые только что победили каждый в своей тройке, тут же, ничего не сделав, не спев новую песню, никак себя больше не показав, проиграли. Это нечестно, на мой взгляд.
— В чем несправедливость такого подхода?
— Потому что дальше и пройдет тот, у кого была более эффектная песня во время слепых прослушиваний. Во время слепых прослушиваний я на эффектность песни не обращаю внимания, слежу за другим. И если участник для первого этапа выбрал не очень выигрышную песню, а потом ему с ее помощью нужно бороться с девочками, у которых и диапазон, и мощные фестивальные песни… Бесполезно, шансов нет.
Но я очень надеюсь, что руководство Первого канала в этом году, как и в том, введет дополнительный тур для трех выбывших в каждой команде, чтобы зрители выбрали из них одного лучшего и он присоединился бы к финалистам.
— Сотрудничество со старыми коллегами по «Голосу» получилось?
— Мы были счастливы друг друга увидеть. Это такая тройка, без самого взрослого, но тем не менее наша. Ведь совсем немного времени прошло, всего год, но ощущение, что нас, «стариков», собрали опять. Как когда-то на самом первом выпуске.
— Чем была, на ваш взгляд, вызвана замена состава наставников на «Голосе» в прошлом сезоне?
— Я понимаю задумку Первого канала. Бывает, что артист спел в одном и том же стиле несколько шлягерных песен. К этому стилю начинают привыкать, но он понимает, что надо что-то совсем другое, надо двигаться вперед.
— Нужно было сломать стереотип?
— Да, поломать. Так и с «Голосом» получилось. Александра Борисовича Градского оставили для гарантии, что какие-то вещи, которые уже были, будут соблюдены. Пригласили очень талантливых и замечательных моих коллег. А что будет дальше — время покажет. У программы хороший запас настоящей популярности, сам формат очень интересный, так что передача все равно будет существовать.
— А в детском «Голосе» этот формат чувствуется?
— Очень многое зависит от артистов, от певцов, очень многое. Будущее программы, думаю, зависит исключительно от того, будут у нас новые поколения хороших голосов рождаться, выучиваться и приходить на программу. Потому что, хотя и говорят, что популярность зависит от наставников, это все только разговоры. Если не будет хороших певцов, интересных, никакой передачи «Голос» не будет.
— На взрослом «Голосе» вы поворачивались чаще своих коллег, даже когда уже набрали команду. Почему?
— Не знаю. Иногда просто было неудобно не отметить участника. Система слепых прослушиваний немного несовершенна. Выходит певец, выступает очень достойно. А не набрал всю команду только один наставник, который будет ждать, вдруг еще лучше выйдет. И получается, что к достойному артисту никто не поворачивается, а он, может быть, думает, что плохо спел. И мне хочется объяснить ему или ей, что у него все хорошо, просто команда уже набрана.
— Сейчас вы увидели хороших певцов?
— Есть, слава богу. Пока есть. Есть на кого посмотреть, кого послушать.
