Цивилизация
23 июля 2011 года в своем кэмденском доме от остановки сердца умерла Эми Уайнхаус. Официальной причиной смерти было названо алкогольное отравление. Всего через несколько месяцев режиссеру Азифу Кападиа, автору блистательного документального фильма «Сенна», предложили сделать картину о жизни и смерти Уайнхаус. На производство картины ушло три года. Кападиа не только подбирал из обширного семейного видеоархива подходящие кадры.
Он искал спикеров, которые по понятным причинам не слишком хотели рассказывать о певице, старался их разговорить, найти правильные вопросы, ответы на которые сложатся в стройную историю.
С историей здесь были отдельные проблемы. Герой предыдущего фильма Кападиа Айртон Сенна был еще при жизни признан великим, гениальным гонщиком. Уайнхаус же появилась в смутные и бедные на безусловный талант нулевые. Разумеется, обладательница без скидок уникального голоса моментально была вознесена на поп-олимп, но параллельно там же оказалась, например, Адель и еще некоторое количество ныне живых артистов.
В связи с этим все вопросы связанные с тонкими материями вроде масштаба таланта, «Эми» оставляет где-то в стороне, сосредотачиваясь на исследовании обстоятельств, которые привели героиню к трагедии.
Как и в предыдущей картине, Кападиа сознательно избегает превращения фильма в традиционную для документалок череду «говорящих голов», которые со значением смотрят в камеру и произносят заученные тексты. Вместо этого поверх зернистых кадров совершенно не киношного качества он пускает обрывки своих чуть ли не диктофонных разговоров с героями. У зрителя таким образом создается ощущение известной спонтанности повествования. Впрочем, комфортным это чувство назвать не выйдет — на большом экране кадры выцветшего домашнего видео провоцируют клаустрофобию, а сменяющие друг друга за кадром свидетели в какой-то момент создают эффект судебного заседания по делу о том, кто подставил Эми Уайнхаус, в котором три основных обвиняемых.
Первый — самый непримиримый критик «Эми» Митч Уайнхаус — отец певицы, бросивший семью в детстве и вернувшийся к дочери, когда ту настигла слава.
Митч уже успел написать собственную книгу «Эми, моя дочь» и снять по ней одноименный фильм (кадры из него есть в картине Кападиа). За последние четыре года он охотно вжился в образ любящего папаши непутевой звезды, но на деле именно он в критические моменты отговаривал Уайнхаус сбавить обороты и отправиться на лечение. Один из самых душераздирающих моментов в «Эми» — отказ Митча отправить Эми в реабилитационный центр для лечения алкоголизма и булимии, которой певица страдала с раннего детства. Именно на этом эпизоде Кападиа акцентирует внимание, устами сразу нескольких героев называет его точкой невозврата.
Второй обвиняемый — самый очевидный --это муж Эми Блейк Филдер-Сивил, подсадивший ее на наркотики и сам по себе ставший главной и самой болезненной зависимостью певицы. Впрочем, Блейк из тех персонажей, на которых, что называется, клеймо негде ставить — разве что после фильма он поостережется клясться мертвой супруге в вечной любви, все равно никто не поверит.
Ну и наконец, не последнюю роль в гибели певицы сыграло окружение — в самом широком смысле. Как ни банально, но не успевшая повзрослеть Эми очень быстро стала заложницей общества, истосковавшегося по сжигающим себя звездам шоу-бизнеса. Ярчайшей иллюстрацией этому в фильме Кападиа становятся зарифмованные эфиры вечернего шоу Джея Лено, который сперва превозносит Уайнхаус, а потом, спустя всего пару лет, увлеченно шутит про ее опасные привычки.
«Я чувствовал, что она стала жертвой обстоятельств», — говорит охранник Эми, и эта фраза вполне могла бы стать слоганом картины.
Причем важно, что режиссер отнюдь не выставляет Уайнхаус невинной жертвой — она была, что называется, непростым и, вероятно, не всегда приятным человеком. Другое дело, что, взлетев быстро и высоко, она очень быстро ушла в настолько крутое пике, что свойства характера вообще перестали играть какое-либо значение. Неслучайно во второй половине картины Уайнхаус присутствует скорее номинально — смотрит мимо камеры, говорит невпопад, плачет за сценой после провала на фестивале в Белграде.
Единственным личным пространством для Эми остается музыка, но и ей она почти лишена возможности заниматься — мешает турбулентность, которая несла ее к неизбежному финалу. В том, как точно и беспощадно фиксирует все эти процессы Кападиа, пожалуй, и есть его главная ценность для тех, кто никогда не питал сердечной привязанности к песне «Rehab». Потому что если режиссер и говорит о чем-то напрямую, так это о том, что такого финала не заслуживает никто.