Цивилизация
«Гоголь-центр» уже не первая в этом году столичная площадка, представляющая проект в жанре променад-театра, или, проще говоря, бродилки. Подобно предшественникам из «Шекспира» Театра наций и «Норманска» Центра им. Мейерхольда, авторы «Сталкера» обжили в здании «Гоголь-центра» каждый уголок. Зрителей ведут с места на место, на входе выдают «защитные» комбинезоны и, разумеется, наушники (аксессуар, ставший уже почти обязательным в новом российском театре). Правда, здесь они просто вместо динамиков — в коридорах и подсобках акустика очень так себе, но с наушниками все слышно прекрасно.
В основе спектакля — сценарий братьев Стругацких «Машина желаний», написанный на раннем этапе работы с Андреем Тарковским, но мало похожий на последнюю версию, по которой снимался его «Сталкер».
Спектакли по сценариям — важное направление в «Гоголь-центре»: пройдясь по знаковым сюжетам европейского кино («Братья» по Висконти, «Страх» по Фассбиндеру, «Идиотов» по Триеру), Кирилл Серебренников предложил своим магистрантам адаптировать советскую классику.
Нина Белиницкая и Нели Иванчик, соответственно драматург и художник постановки, уговорили кино- и театрального режиссера Евгения Григорьева («Павлик мой бог») делать «Сталкера».
Режиссер-документалист и выпускник ВГИКа, он не хотел, по собственному признанию, «спорить с Тарковским» и согласился не сразу.
Ранняя, малоизвестная версия сценария помогла избежать совсем уже прямой полемики с оригиналом.
Возник и дополнительный сюжет — официально премьера называется «С.Т.А.Л.К.Е.Р.», и это не памятник закону об авторском праве, а отсылка к серии компьютерных игр S.T.A.L.K.E.R.:
сегодня, по словам режиссера, широкая публика знает о вселенной романа «Пикник на обочине» больше по этим играм, чем по картине Тарковского.
Поэтому в спектакле кроме фантастической истории есть бытовая — люди, увлеченные игрой и попутно решающие какие-то житейские проблемы:
краденый смартфон со S.T.A.L.K.E.R.'ом то и дело меняет хозяев, и в сценарии Стругацких время от времени возникают современные герои, придуманные драматургом Ниной Беленицкой.
Наличие в источниках видеоигры задало спектаклю тон. Появилось насилие в больших дозах: иногда герои постреливают по мутантам, самоселам и заблудившимся во времени ликвидаторам аварии — которых, естественно, в сценарии «Машина желаний» не было.
Да и сама Зона стала похожа на компьютерную локацию: стены и пол очерчены неоновым скотчем, а потолок сканируют лазеры.
Но можно распознать и фильм: те же персонажи — Сталкер, Писатель, Профессор, временами — диалоги, вошедшие в окончательный сценарий, скажем, знаменитые дискуссии героев отчасти были прописаны уже в «Машине желаний».
Одно из самых ощутимых различий — фигура заглавного персонажа и связанная с ним тема, которой нет в спектакле Григорьева.
Брутальный Сталкер (Александр Голубков) — полная противоположность чувствительному герою его тезки Александра Кайдановского: грубый циник и в то же время отчаявшийся отец, который собирается пожертвовать доверчивыми спутниками, чтобы дойти до цели и выпросить здоровья для дочери (дети сталкеров рождаются с отклонениями).
По фильму проводники не могут быть просителями — по крайней мере, этого правила придерживался главный герой. Драма Сталкера в картине Тарковского другого толка:
все его клиенты теряли веру даже на пороге его святая святых и отказывались от своих желаний.
Писатель, напомним, приходил к убеждению, что Зона исполняет только сокровенные — читай, неконтролируемые — желания, а поскольку все люди хотят одного, то ничего, кроме кучи денег, они здесь получить не смогут. Профессор, опасаясь, что это место станет доступно разного толка экстремистам и фанатикам, собирался его взорвать портативной бомбой. В мире, где люди научились верить только в худшее, Сталкер оказывался ненужным.
В ранней версии сценария — где утрата людьми надежды и веры занимает героя несоизмеримо меньше, чем собственный интерес, — нет места для конфликта мировоззрений. Этот вариант — без идеалистов и святых — возможно, даже современнее, хотя и несколько проще, чем окончательный сценарий фильма. Выбор материала был убедителен. Чего не скажешь о других решениях режиссера.
Проблема «Сталкера» — в самоопределении: это не аттракцион, не адаптация компьютерной игры и не диалог с Тарковским, а все сразу и по чуть-чуть.
Комбинезоны для зрителей, разные клубные эффекты — лазер, неоновый скотч, ультрафиолетовый свет — скорее элементы энтертеймента, а, допустим, использование эстрадной песни Ротару на звучащие в фильме стихи Тарковского-старшего — это претензия на высказывание: вот как, дескать, со времен той картины все опопсело. Отсылки к игре и даже отдельный сюжет с геймерами тоже мало помогают понять и собрать воедино замысел авторов:
просто они напомнили, что похождения сталкеров не только содержание романа и фильма, но и сценарий популярного шутера.
Кстати, компьютерная игра — один из возможных прототипов жанра променад-театра: многие режиссеры приближают зрителя к ситуации игрока, который сам выбирает себе маршрут и сценарий.
Но это в любом случае не о спектакле «Сталкер» — у него только один вариант прохождения, а публика не более свободна, чем если бы она расположилась в зале. «Сталкер» мог бы стать театральным исследованием, эдаким современным комментарием ко вселенной «Пикника на обочине» (включающей в себя и картину Тарковского, и видеоигры), но мог бы состояться и как аттракцион, как еще одна адаптация этой вселенной. Однако в этом направлении он тоже проигрывает —
зрителю здесь не дано пережить ничего, даже близко похожего на вылазку в Зону.
Зеленый свет, неоновый скотч и дым — последнее, что может в этом помочь. Что впереди? — вопрос, который, казалось бы, не должен оставлять ни на минуту человека в Зоне, да хотя бы и зрителя, пришедшего на спектакль о Зоне. «Сталкер» дает однозначный ответ: впереди еще одно служебное помещение, оклеенное флуоресцентной лентой. В пространстве нет интриги, внимание зрителей приковано только к актерам, находящимся на расстоянии вытянутой руки, и практически никогда не распространяется ни на дальний конец коридора, ни на соседнюю комнату.
Это не Зона, живущая своей жизнью, а камерная постановка, которая перемещается вместе с публикой. «Сталкер» не оправдывает ни формата променад-спектакля, ни выбора конкретных площадок в интерьере театра. Даже не хочется думать, что изменилось бы, если бы все то же самое зрители смотрели на малой сцене, а не в десяти одинаковых коридорах, десять раз подряд окружив артистов на очередном пятачке.
