Цивилизация
Журналист Вадим Нестеров выпустил книгу «Лес и степь» — первую часть трилогии «Люди, принесшие холод», посвященной российским участникам Большой игры — глобального противостояния Российской и Британской империй в Центральной Азии в XIX веке. Книга доступна для бесплатного скачивания на сайте, созданном автором для этого проекта. По просьбе «Газеты.Ru» автор подготовил для нашего издания несколько фактов, посвященных Большой игре, ее игрокам, большим и маленьким, а также географии событий.
Название
Термин «Большая игра» (Great Game) впервые появился в письмах английского офицера Артур Конолли, одного из самых знаменитых участников этого конфликта Российской и Британской империй в Центральной Азии. Но всемирно известным его сделал великий скальд империи Редьярд Киплинг, воспевший Большую игру в своем самом знаменитом романе «Ким». Помните пророческие слова одного из героев романа: «Только когда все умрут, кончится Большая игра»? Конолли права на копирайт не предъявлял: к моменту издания «Кима» прошло уже более полувека с того трагического для Британии дня, когда на главной площади Бухары полковнику Чарльзу Стоддарту и капитану Артуру Конолли, просидевшим в зиндане более года, отрубили их кишащие вшами головы.
Русские же обычно именовали Большую игру Турниром теней — так назвал эту многолетнюю схватку засекреченных агентов, дерзких полевых разведчиков и внешне невозмутимых дипломатов тогдашний министр иностранных дел Российской империи граф Карл Нессельроде.
Иранское казачество
Во время борьбы за влияние в Персии в Тегеране в 1879 году была создана Персидская казачья бригада (в 1916 году она стала дивизией). Командовали «иранскими казаками» русские офицеры и урядники, личный состав на начальном этапе комплектовался большей частью из так называемых мухаджиров — потомков кавказских горцев, прежде всего черкесов, эмигрировавших после завоевания Россией Кавказа в соседние мусульманские страны. Впрочем, не только ими. Одним из самых знаменитых «казаков» был чистокровный перс Реза-хан, начавший службу рядовым казаком и дослужившийся до генерала. В силу этой особенности своей биографии основатель династии Пехлеви свободно говорил по-русски, а в беседах с советскими дипломатами бывший пулеметчик, а ныне иранский шах очень любил красиво, по-казацки завернуть отборным русским матом.
Вертикальный взлет
Большая игра помимо всего прочего оставила нам пример едва ли не самой стремительной карьеры в истории русской армии. Причем карьеры честной и выслуженной, без всяких протекций влиятельных родственников и высокопоставленных покровителей. Речь идет, конечно, о знаменитом генерале Александре Абрамове. Он родился в небогатой дворянской семье в Новгородской губернии. Небогатой настолько, что даже образование Абрамов получил не домашнее, а в дворянском полку, откуда в 1854 году и был выпущен на службу прапорщиком артиллерии.
Тихо и неприметно служил, пока в 1862 году не был переведен на службу в Среднюю Азию.
Да и там вроде как служба не очень задалась: в том же году при штурме кокандской крепости Пишпек прапорщик Абрамов был тяжело контужен в голову, настолько тяжело, что до конца своих дней вынужден был прикрывать голову небольшой кожаной шапочкой. Но остался в строю, и дальше без Абрамова не обходилось практически ни одно горячее дело в немирном тогда Туркестане. Как следствие, в 1868 году Абрамов получает звание генерал-майора и назначается начальником вновь образованного Заравшанскаго округа. Такие вот зигзаги судьбы: восемь лет просидеть в прапорщиках, а потом за полных шесть лет взлететь до генеральских чинов.
История с географией
Центральная Азия была одним из самых последних белых пятен на карте мира. Уже изрядно изучившая даже дебри Африки и Амазонки Европа после начала Большой игры с удивлением обнаружила абсолютно неисследованный регион в самом центре родного материка. Самая большая проблема была в том, что белому человеку изучать те места было крайне проблемно. Местное население отличалось простотой нравов, и головы «гяурам» резало (именно резало, а не рубило), особо не рефлексируя. Поэтому основными агентами у англичан были так называемые пандиты — подготовленные в специальной разведшколе индийцы. Русские же решили для этих же целей приспособить жителей недавно присоединенного Туркестана.
Многолетний участник Большой игры, матерый волк разведки, русский консул в Кашгаре Николай Петровский составил специальный опросник для своих агентов.
Кстати, удивительный был человек. В молодости — политзэк, солидный срок просидевший «за политику» в казематах Петропавловской крепости. На склоне жизни — человек, которого знало и уважало все высшее руководство страны, включая императора, кавалер изрядного количества орденов, причем не только российских. Один из мозговых центров Игры, сидя в богом забытом Кашгаре, он был, как писали его противники англичане, «одним из самых осведомленных в нюансах мировой политики людей». Британцы, кстати, вообще пугали Петровским начинающих разведчиков. Так вот опросник этот содержал 50 вопросов, ответы на которые надлежало получить у местных жителей.
Первый же вопрос наглядно показывает степень изученности региона: «Как называется ваша страна?»
Меж тем идея создать полноценную агентурную школу, как Петровский неоднократно предлагал, в итоге не нашла поддержки в высших кругах, все так и осталось на кустарном уровне. Что, впрочем, не отменило существования талантливых русских агентов-самородков.
Тригонометрия против географии
Поскольку ни MI6, ни ГРУ тогда еще не существовало, деятельность русских и английских разведчиков координировали совсем другие организации, иногда с самыми неожиданными названиями. Так, одним из главных центров Большой игры с английской стороны была организация под названием «Большая тригонометрическая съемка Индии», начальник которой майор Монтгомери и создал, по сути, систему британской разведки. С российской же стороны помимо ожидаемых Главного штаба военного министерства и Азиатского департамента МИДа важнейшую партию в Большой игре вело Императорское Русское географическое общество (РГО). Бог его знает, как так получалось, но почему-то практически все наши знаменитые «путешественники в погонах» вроде Николая Пржевальского или подзабытого Бронислава Громбчевского непостижимым образом оказывались со своими экспедициями в самых узловых точках Большой игры и именно тогда, когда значение той или иной точки резко возрастало.
Информационные войны
Один из главных английских «ястребов», руководитель военной разведки Чарльз Макгрегор в середине 1880-х годов написал книгу «Оборона Индии». Содержание этого труда вполне понятно из ее неофициального названия — «Библия английских русофобов». Достаточно сказать, что книга была издана в считаном количестве экземпляров, официально предназначенных только для членов Совета Индии и высших правительственных и военных руководителей. Однако автор самовольно расширил список, отправив несколько экземпляров с аршинной надписью «Конфиденциально» на титульном листе тщательно отобранным политическим деятелям.
Но осторожность не уберегла его от скандала: ознакомившись с содержанием, английское правительство схватилось за голову, по распоряжению вице-короля дальнейшую рассылку копий документа поспешно приостановили, уже разосланные копии отозвали, а Макгрегору объявили выговор.
Прошло несколько лет, скандал забылся, пришли другие заботы. Международная обстановка накалена, в самом разгаре так называемый Памирский кризис. Английского разведчика Френсиса Янгхасбенда, которого вчистую переиграл вышеупомянутый Бронислав Громбчевский, русские выкидывают с Памира как нашкодившего щенка. Великобритания рвет и мечет, топает ногами, требует крови и немедленных извинений, в противном случае, как говорилось в ноте, «вопрос примет очень серьезные международные масштабы». Империи фактически на грани войны, подразделение индийской армии в Кветте уже приведено в полную боевую готовность…
И тут русские заявляют, что действия России на Памире были спровоцированы не кем иным, как британским правительством, решившим сокрушить центральноазиатскую империю России.
А в доказательство предъявляют книгу Макгрегора, уже любезно переведенную на русский язык и изданную военной типографией Главного штаба. Каким образом русская разведка добыла экземпляр и кто сумел провести эту поистине блестящую операцию, и по сей день остается одной из многочисленных загадок Большой игры.
Большие люди
В Большой игре принимало участие изрядное количество больших людей. Правда, в основном в молодости: в туркестанских степях и на скалах Тянь-Шаня и Гиндукуша обычно и начинался их взлет. Знаменитый белый генерал Михаил Скобелев и многолетний военный министр империи Алексей Куропаткин сдружились и получили первую славу и первые ордена именно в Туркестане. Будущий казахский просветитель, а пока поручик Чокан Валиханов под видом азиатского торговца ходил в опаснейшие нелегальные рейды в Кашгар. Будущий создатель независимой Финляндии Карл Густав Маннергейм, тогда полковник русской армии, два года жизни отдал своей знаменитой исследовательской экспедиции через всю Азию, из Ташкента в Западный Китай. Николай Юденич, которому еще только предстояло стать одним из вождей Белого движения, во время «схватки на Крыше мира» был начальником штаба Памирского отряда.
Среди последнего поколения игроков особенно выделялись два лихих капитана.
Один был сама интеллигентность: он пришел в армию после математического факультета Санкт-Петербургского университета и факультативного обучения в консерватории. Другой был классическим «кухаркиным сыном»: выросший в захолустье казахской степи сын казака и крещеной калмычки едва не завалил поступление в Академию Генштаба из-за незнания иностранных языков. Первый рано проявил уникальные способности к военной стратегии, второй, пользуясь азиатской внешностью и свободным владением тюркскими языками, нелегалом ходил за кордон снимать план афганской крепости Дейдади. Ко всеобщему удивлению, они крепко сдружились и даже породнились: второй стал крестным отцом родившихся у первого сыновей-близнецов. Оба отдали Большой игре большую часть жизни, оба дослужились до генеральских чинов, но после революции разошлись навсегда. Первый, Андрей Снесарев, стал в итоге одним из крупнейших советских военных теоретиков, начальником Академии Генштаба Рабоче-крестьянской Красной армии, и одним из главных вдохновителей «советского Ренессанса» Большой игры.
Судьба второго, которого звали Лавр Корнилов, известна всем: один из самых популярных генералов империи, несостоявшийся диктатор России, зачинатель Белого движения.
Впрочем, не одних военных выпестовала Большая игра. Заметный след в ее истории оставили лингвист Владимир Даль, художники Василий Верещагин и Николай Рерих, выдающийся ученый и писатель-фантаст Владимир Обручев, да и известный мистик Елена Блаватская в Индии, похоже, не только свет истины постигала. Достаточно вспомнить, что через созданное ею Теософское общество прошли едва ли не все будущие организаторы Индийского национального конгресса, свергнувшего англичан. В том числе и юный Мохандас Карамчанд Ганди, которому еще только предстояло стать Махатмой.
Маленькие люди
Но гораздо больше, конечно, было людей, имена которых канули во тьме веков, а подвиги безвестны. Биографию одного из них будущий создатель словаря живого великорусского языка и пока чиновник для особых поручений в Оренбурге Владимир Даль записал со слов одного из лучших наших агентов в Афганистане — бывшего польского повстанца Яна Виткевича:
«Похождения одного из этих бродяг довольно занимательны. Он уроженец города Оренбурга, служил в каком-то пехотном полку во время Турецкой войны 1828–1829 гг.; передался туркам, был взят в плен вместе с гарнизоном Исакчинским, узнан, прошел сквозь строй и отправлен в Литовский корпус. При открытии Польской войны 1830–1831 гг. передался он мятежникам; был в шайке Матусевича, потом, когда кавказские линейцы Матусевича разбили, попал к Станевичу, который соединился с Гельгудом; перешел с его шайкой в Пруссию, воротился и стал разбойничать по лесам; когда же стали преследовать строго разбойников, то пробрался в Вильно, явился и сказался вышедшим из плену башкирцем 9 Кантона, приняв имя убитого им лично башкирца, которого он взял в плен, будучи еще в шайке Матусевича. В Вильно он в ожидании справки прислуживал плац-адъютанту.
По получении из Оренбурга удостоверения, что такой-то башкирец действительно находился в полку и взят в плен, отправили его, татарина, в Оренбург; на пути он бежал из Черноречья, скрывался у отца в Оренбурге с неделю, украл на Линии у калмыков добрую лошадь и ушел в степь.
Там жил он у дюткаринца Тляулия, но поссорился с сыном его из-за лошади, которую тот хотел у него отнять, и сын Тляулия выдал его султану Юсупу, а этот препроводил в Оренбург. Здесь он сказался беглым солдатом, был прогнан сквозь строй и отправлен в Финляндский корпус. Дорогою, сколько он ни собирался бежать, не было к тому случая; ослабив кандалы и выжидая время, пришел он наконец в С.-Петербург.
Когда он со многими другими арестантами стоял в Ордонанс-гаузе, в С.-Петербурге, то кандалы с одной ноги свалились; это было в сумерки; он выскочил за дверь, отбил кандалы вовсе и, несмотря на шум и погоню, ушел. За городом познакомился он с каким-то цирюльником, попутчиком, украл у него суму с бритвами и прибором и пришел благополучно в Троицк, исправляя по пути должность цирюльника; он пускал в деревнях кровь, лечил и сказывался башкиром, который был отдан в столицу в науку и теперь едет домой. Из Троицка бежал он сам-пят, с четырьмя солдатами, татарами, и доехал с ними, не видав ни души, до Тургаев. Здесь явился к Марал-Ишану, святоше киргизского рода, отдохнул, откормил лошадей и отправился с товарищами далее. За Куваном ограбили их кайсаки, избили до полусмерти, бросив нагих. Они в свою очередь напали ночью на путников, увидав огонь, отняли пару лошадей и верблюдов, прибыли на них в Бухару.
Ныне этот искатель похождений записан ханом в воины, в сипаи, но жалуется, что не кормят, не одевают, и намерен уйти в Персию в русский батальон».
Но о «русском батальоне», тогдашних «вежливых людях», об осаде Герата, где оборонявшимися афганцами командовал приблудившийся английский лейтенант, а осаждавшими персами — самоуправствующий русский граф, я расскажу как-нибудь в другой раз. Скорее всего, в новой книге.
