Цивилизация
Спецпроект Театра Наций «Шекспир. Лабиринт» существует в самом сложном и необычном жанре современного театра — это спектакль-путешествие, где зрители перемещаются по множеству разных пространств вместе с актерами и постоянно так или иначе вовлекаются в действие. В России таких постановок крайне мало, хотя первые подобные опыты были еще в 80-е годы (например, «Бесы» Анатолия Васильева). Самый масштабный проект даже вошел в Книгу рекордов Гиннесса — в Школе драматического искусства ученик Васильева Игорь Яцко поставил и показал всего один раз «Улисса» Джойса, спектакль, который шел непрерывно 24 часа и игрался во всех уголках здания.
За последние годы в Москве было всего несколько театральных работ, сделанных в подобном жанре, но ни в одном из них эта идея не была воплощена в чистом виде, и ни один не шел в репертуарном театре. Теперь же самые разные театры одновременно заявили о таких проектах, а осенью в Россию впервые приедет знаменитая английская группа Punchdrunk, которая для многих является эталоном так называемого променад-театра.
Театру Наций посчастливилось оказаться первопроходцем, и именно с их «Шекспиром» теперь все будут сравнивать будущие проекты.
Особенность спектакля в том, что это не линейное действие с единым сюжетом, а серия восьми мини-спектаклей с краткими интермедиями между ними. Своего рода путешествующая версия «Театрального альманаха» — проекта Ксении Орловой и Сабы Лагадзе, в котором разные режиссеры ставят отрывки на заданную тему.
Авторы идеи «Лабиринта», худрук Театра Наций Евгений Миронов и театральный критик Роман Должанский, решили собрать вместе лидеров молодого поколения русского театра и предложить каждому из них высказаться на тему Шекспира в любом формате.
Главным режиссером проекта стал Филипп Григорьян, а его участниками — Алексей Жеребцов и Liquid theatre, создатель театральной группы Le Cirque De Charles Tannes Юрий Квятковский, руководитель театра Post Дмитрий Волкострелов, режиссер-художник Вячеслав Игнатов (театр «Трикстер»), танцевальная компания «Диалог Данс» и лауреат спецприза «Золотой маски» Тимофей Кулябин. В итоге в спектакле показаны все виды театра — от драматического и оперы до «театра художника».
От Шекспира все режиссеры уходят, естественно, очень далеко, используя его сюжеты и героев только как источник вдохновения.
Открывается спектакль выставкой от Музея современного искусства — несколько художников представили инсталляции на шекспировские мотивы, впрочем, не все из них получились удачно. Самый интересный объект — придуманная Ириной Кориной голова Шекспира, в которую может войти любой зритель, тем самым приведя ее в движение. Самый глобальный — целая стена с разными предметами из произведений Шекспира, которыми можно воспользоваться. Например, пострелять из лука в спрятанные под париками кочаны капусты, продегустировать яды или кровь разных героев Шекспира.
Это все, конечно, забавно, но не выходит за рамки милого прикола.
Выставка проходит на Малой сцене, и именно оттуда начинается путь зрителей. Дорогой управляют «люди в черном» — работники театра, которые ведут за собой публику и общаются с ней с помощью картонных табличек. Каждый зритель получает бумажную маску Шекспира и наушники — в некоторых сценах звук идет только из них, а между эпизодами голоса Сергея Чонишвили и Виктора Вержбицкого рассказывают множество фактов о Шекспире.
Затем зрителям приходится пройти через еще одну выставку — экспозицию художницы Галины Солодовниковой «От рождения к вечности». Вдоль лестницы, по которой спускается публика, слушая биографию Шекспира, развешаны бумаги, предметы и детали, как-то связанные с его жизнью. Приводится даже статистика — всего известно 84 кандидата в Шекспиры (те, кого подозревают в написании его пьес), а за свою жизнь «Великий Бард» исписал 1230 перьев от 61,5 гуся (и с рисунка на нас весело глядят полторы птицы). Все эти объекты хочется изучить подробно, но, к сожалению, администраторы торопят слишком внимательных зрителей и не дают осмотреть все. Это обидно — но за полтора часа действия это был, пожалуй, единственный технический недочет.
Мини-спектакли сильно отличаются не только по жанру и стилю, но и по темам и по своему художественному уровню.
Есть и попытка политической сатиры, и абстрактный танцевальный дуэт по мотивам «Гамлета», и эпизод в буфете, в котором зрителям предлагается испить стакан крови и отведать пирожки неизвестно с чьим мясом. Остановимся на самых интересных фрагментах.
Квятковский в «Редколлегии» предложил каждому из зрителей самому побыть Шекспиром. Специально заснятый якобы «сюжет» телеканала «Дождь» рассказывает о внезапно обнаруженной неизвестной пьесе драматурга, после чего актер, возглавляющий тайное общество его последователей, предлагает зрителям ее написать. Принимаются любые их идеи, впрочем, довольно шаблонные, сочиняется сюжет, пока вдруг в зеркальном столе не зажигается свет и не обнаруживается ворочающийся в гробу классик.
Работа Квятковского — ловкая театральная шутка, пародия сразу и на радикальных художников, и на чересчур ревностных охранителей традиций.
Еще один шутливый отрывок сделал Филипп Григорьян. Сначала зрители попадают в гримерку, где певица в парадной одежде совсем не изысканным языком препирается с художницей по гриму, а затем вслед за ней попадают в зал. И когда она выйдет на сцену, контраст будет налицо. На фоне проекции с розами, в окружении гигантских бумажных красных цветков, она споет арию Офелии из оперы французского композитора Шарля Тома — нежным переливчатым голосом, имеющим все признаки божественности.
А чтобы градус «мимишности» зашкаливал, мимо зрителей первого ряда пронесут корзинку с живыми котятами, предлагая погладить их всем желающим.
Дмитрий Волкострелов тоже решил поупражняться над «Гамлетом, и объектом его внимания стал Фортинбрас — но не шекспировский, а из стихотворения Варлама Шаламова. Принц, одиноко бродящий по опустевшему Эльсинору и преследуемый жуткими кошмарами. Стихи звучат в наушниках, в темноте перед зрителями — только экран с мигающей надписью «Фортинбрас».
Больше ничего не происходит.
Вроде бы вполне привычная картина для спектакля Волкострелова, но, к сожалению, в этот раз чуда не случилось, нужная атмосфера не возникла, и «Фортинбрас» остается всего лишь радиотеатром.
Единственный из режиссеров, решившийся всерьез обратиться к трагедии Шекспира, — Тимофей Кулябин, который выбрал своей героиней леди Макбет. Но и ее зрителям приходится довольно долго искать, идя туда, куда указывают тянущиеся по полу красные шланги. Кулябин объединил самую жестокую героиню Шекспира с самой несчастной — обесчещенной Лавинией из «Тита Андроника», которой насильники отрубили руки. Лишенная верхних конечностей Леди Макбет в роскошном вечернем платье с трудом, мучаясь и испытывая физическое отвращение, ртом подберет руки и положит в раковину, но ничто не сможет растворить зловещие красные разводы. Леди Макбет у Кулябина попала в собственный ад и, словно Сизиф, будет повторять одно и то же бесполезное действие целую вечность, без надежды на прощение.
Завершается «Шекспир. Лабиринт» вполне предсказуемо — «Бурей», последней пьесой драматурга, к которой, впрочем, еще одна работа Квятковского имеет уже совсем опосредованное отношение.
Зрители попадают на верхний ярус пустого большого зала театра и слышат в наушниках голос Лии Ахеджаковой, которая спрашивает, кто режиссер, и просит посмотреть программку. Потом прямо перед ними загорается огромная театральная люстра, и выясняется, что именно она и произносит монолог, рассказ о своем любимом спектакле — «Буре» Николая Синельникова, шедшей в 1901 году в Театре Корша, том самом, в здании которого теперь находится Театр Наций.
В какой-то момент этот спектакль начинает разыгрываться на сцене, но на ней вместо актеров только лучи прожекторов и клубы дыма. Просперо — столп света, а Калибан — вон тот черный сгусток. Театр окончательно теряет свою плоть и растворяется в непостижимой иллюзорности, ведь на самом деле пьеса Шекспира во многом именно об этом. Квятковский как бы переводит на театральный язык одну из главных ее фраз: «Мы сотканы из вещества того же, что и наши сны, и сном окружена вся наша маленькая жизнь».
«Шекспир. Лабиринт» — серия безумных сновидений, в которых от текстов Шекспира не осталось почти ничего, но по их лабиринтам блуждает его едва уловимый дух — если повезет, вы сможете увидеть его лукавую улыбку.
