Цивилизация
В среду, 5 февраля, на заседании Октябрьского районного суда Санкт-Петербурга искусствовед, специалист по русскому авангарду Елена Баснер была отправлена под домашний арест на два месяца. На это время будут строго ограничены любые контакты Баснер с внешним миром.
В первую очередь со свидетелями, проходящими по делу, которое стало причиной ее ареста в начале февраля. Следственный комитет задержал Елену Баснер по делу о продаже поддельной картины русского авангардиста Бориса Григорьева «В ресторане» — ее обвинили в мошенничестве, поскольку именно она проводила экспертизу этого полотна. Несколько дней Баснер содержалась под стражей. От дальнейшего пребывания в СИЗО ее спасли заступничество представителей культурной элиты и онлайн-петиция, собравшая за два дня 2400 подписей.
Елена Баснер — один из самых серьезных авторитетов в мире современного искусства. До 2003 года она курировала отдел искусства XX века в Русском музее, а последние годы являлась консультантом шведского аукционного дома Bukowskis. Ей принадлежит несколько серьезных научных работ; так, она разработала изотопный метод датировки картин. Именно Баснер установила, что Казимир Малевич фальсифицировал датировку нескольких своих полотен.
История, увенчавшаяся громким арестом, началась в 2009 году, когда Баснер выступила экспертом в сделке по приобретению картины Григорьева «В ресторане», датируемой 1913 годом. Картину желал приобрести известный петербургский коллекционер Андрей Васильев. Искусствовед дала положительное заключение, после чего Васильев через посредника Леонида Шумакова приобрел картину за $250 тыс., пишет издание «Fontanka.ru».
Однако вскоре после заключения сделки выяснилось, что в запасниках Русского музея хранится картина Григорьева «Парижское кафе», похожая на покупку Васильева до степени смешения. Таким образом, в руках коллекционера явно оказалась либо неизвестная ранее авторская копия, либо искусная подделка.
Кроме того, у «Парижского кафе» прослеживался вполне четкий провенанс (в музей она попала из собрания известного коллекционера Бориса Окунева, который приобрел ее в антикварном магазине в 1946 году). А вот «В ресторане», купленная Васильевым, столь четкой «биографии» не имела. Предыдущим владельцем якобы являлся некий гражданин Эстонии — человек, с миром искусства никак не связанный.
В 2011 году Васильев написал заявление в полицию. Разбирательство шло неспешно, хотя Елена Баснер уже тогда привлекалась к делу — в качестве свидетеля. 1 февраля 2014 года она была задержана, на этот раз уже в качестве подозреваемой. Как рассказывала в своем интервью агентству «Росбалт» адвокат Лариса Малькова, представляющая интересы Баснер, Васильев якобы задействовал все свои связи, и в августе 2013 года вопрос обсуждался на личном приеме у главы СК Александра Бастрыкина.
Насколько можно судить, логика следователей примерно такова. Для изготовления качественной подделки необходим доступ к оригиналу. Елена Баснер в бытность сотрудником Русского музея, вероятно, такой доступ имела. А следовательно, якобы могла тогда организовать изготовление фальшивки, а в 2009-м — ее сбыт.
Русский музей дал официальные разъяснения своей позиции еще в 2012 году. В тексте сообщения, размещенного на сайте музея, говорится следующее: «В Русский музей работа Григорьева с названием «Парижское кафе» (внешне похожая на принадлежащую г-ну Васильеву картину «В ресторане») поступила в 1984 году из коллекции Бориса Николаевича Окунева. Он, в свою очередь, приобрел ее в 1946 году в антикварном магазине. Что происходило с этой работой с 1913 года (год ее создания) до 1946 года (год приобретения Окуневым), кто и когда мог ее скопировать и был ли вообще такой факт – это пока не ведомо никому. Теоретически за это время ее могли скопировать много раз».
При этом в нынешней ситуации с Еленой Баснер музей занял максимально отстраненную позицию, ограничившись информацией о том, что она не является сотрудником учреждения уже десять лет.
Зато в культурной среде Петербурга арест искусствоведа произвел эффект разорвавшейся бомбы. Сложно вспомнить какое-либо еще дело, не имеющее никакой политической подоплеки и при этом породившее подобный резонанс.
В результате 5 февраля, к заседанию суда, на котором решался вопрос о мере пресечения, на стол судье Елене Федоровой легла большая пачка писем в поддержку задержанного искусствоведа. Их подписали заслуженный деятель искусств РФ Александр Боровский, директор Государственного института искусствознания Наталья Сиповская, историк и культуролог Лев Лурье, народная артистка России Анна Алексахина и многие другие; коллективные письма поступили от сотрудников Третьяковской галереи, Государственного музея истории Санкт-Петербурга.
Кроме того, размещенная в интернете петиция с короткой формулировкой «просим избрать меру пресечения, не связанную с лишением свободы» всего лишь за два дня широко распространилась по социальным сетям и собрала 2400 подписей (на момент начала судебного заседания — 2000).
С резким осуждением помещения Баснер под стражу выступил и директор Государственного Эрмитажа Михаил Пиотровский. «Я считаю, что это оскорбление всей интеллигенции. Такие меры, когда женщину гуманитарной профессии сажают в тюрьму, — это плевок всей интеллигенции России», — заявил он в эфире одного из петербургских телеканалов.
Пока что никто из искусствоведческого сообщества Петербурга не рискнул публично предположить, что Елена Баснер может быть действительно замешана в мошенничестве. Сторонниками Баснер известие о том, что она помещена под домашний арест, было воспринято как победа, пусть и промежуточная.
«Я знаю Елену Вениаминовну 30 лет. В то, что Баснер дала заведомо ложную экспертизу, да еще и с целью наживы, я не поверю никогда, — заявила «Газете.Ru» ведущий научный сотрудник отдела новейших течений Русского музея, доктор искусствоведения Ирина Карасик. —
Никаких доказательств этому нет. Допустить экспертную ошибку, конечно, можно. Но ошибку может допустить кто угодно».
Кроме того, специалисты антикварного и художественного рынка высказывают опасения, что «дело Баснер» может нанести удар по всей системе экспертной оценки произведений искусств как таковой. Если каждого эксперта, давшего ошибочное заключение о подлинности, будут привлекать к суду в качестве соучастника преступления, то резко сократится как количество выдаваемых положительных заключений, так и количество самих экспертов. Ведь профессия теперь будет находиться в «зоне повышенного риска».
