Цивилизация
В прокат выходит вестерн «Одинокий рейнджер» с Джонни Деппом и Арми Хаммером, снятый создателями «Пиратов Карибского моря» — режиссером Гором Вербински и продюсером Джерри Брукхаймером. По сюжету герой Арми Хаммера (он известен по фильму «Социальная сеть» Дэвида Финчера, где сыграл близнецов-гребцов по фамилии Винклвосс) прибывает на Дикий Запад в качестве прокурора-идеалиста, но сталкивается с коррупцией и бандитским беспределом. Напарником законника становится чудаковатый индеец Тонто с чучелом ворона на голове — его сыграл Джонни Депп. Корреспондент «Газеты.Ru» встретился с Вербински, Брукхаймером и Хаммером и поговорил о параллелях с «Мертвецом» Джима Джармуша, сочетании комедийного и жестокого, пользе оружия, перфекционизме Дэвида Финчера, влиянии Джона Форда и Серджио Леоне, ненависти к Прекрасным Принцам и разнице между вестерном игровым и мультипликационным.
— Критики вовсю обсуждают связь между «Одиноким рейнджером» и «Мертвецом» Джима Джармуша, в котором Джонни Депп сам играл человека, который встретил странного индейца и совершил путешествие на ту сторону смерти. Был ли у вас такой умысел?
Гор Вербински: В общем-то, умысла не было никакого. Забавно, но до того, как мы приехали в Россию, никто ничего подобного про наш фильм не говорил и не спрашивал.
— У нас «Мертвеца» любят очень.
Г.В.: Правда? Это прекрасный фильм. Но мы вообще о нем не думали и ничего такого не имели в виду. При этом я готов признать, что в фильме есть большое количество отсылок к другим вестернам. Я всегда был фанатом «За пригоршню динамита» Серджио Леоне. А ключевым ингредиентом «Одинокого рейнджера» можно назвать фильм Джона Форда «Человек, который застрелил Либерти Вэланса». Помните, как Джимми Стюарт (исполнитель главной роли адвоката Рэнсома Стоддарда. — «Газета.Ru») идет вниз по улице, и в этот момент решается все? Он знает, что у него нет шанса, но он должен сделать то, что он должен сделать. Одинокий рейнджер проявляет себя похожим образом, но появление рядом с ним такого персонажа, как Тонто, превращает драму в комедию.
— И Арви Хаммера на главную роль позвали потому, что он смешной в «Социальной сети» Дэвида Финчера, а в сказке «Белоснежка: Месть гномов» Тарсема Сингха еще смешнее?
Джерри Брукхаймер: А «Белоснежку» я, кстати, не смотрел — увидел Арми в «Социальной сети» и сказал Гору и коллегам со студии, что этого парня надо брать. Гор снял пару проб с ним — и стало понятно, что он нам подходит. Арми — отличный актер: очень привлекательный, высокий, с редким комедийным талантом и чувством ритма, может равно убедительно дурачиться и быть серьезным.
— Арми, вы же и правда похожи на архетипического Прекрасного Принца — работаете на разрушение этой видимости?
Арми Хаммер: Я был в восторге от возможности сыграть Прекрасного Принца в «Белоснежке», потому что мечтал поработать с Тарсемом — он удивительный режиссер. Но я никогда больше не сыграю ни одного принца, я вам торжественно это сейчас обещаю: никогда в своей жизни! Никакого веселья, это даже не актерская игра — просто стоишь истуканом и задаешься вопросом: «Ну и что я должен делать?» А тебе говорят: «Просто будь симпатичным». Как же я это ненавижу. Это скучно, никто не любит сладеньких принцев — их всегда меняют на плохих парней. На пробах «Одинокого рейнджера» я так расстарался, пытаясь показать, каким могу сделать своего персонажа: «Он должен быть таким! Еще он будет делать так!» И все в таком духе, а они такие: «Ну да, ну да, мы так его себе и представляем, хорошо, достаточно». И мне повезло. Борьба с собой и обстоятельствами делает Джона Рида многослойным героем — ведь в телесериале он был просто хорошим парнем, а здесь ему приходится искать свой путь в непростых условиях: тут и трагическая любовь, и престранный компаньон, и множество смертей, и веселья в избытке.
— Начинается все с чистой комедии про немного неуклюжего законника в пижонском костюме, который отказывается браться за пистолет, предпочитая томик философа Джона Локка в одной руке и сборник правовых норм в другой.
А.Х.: Мы отлично провели время на съемках и хотели, чтобы и зритель тоже отлично провел время. А что может быть лучше для хорошего времяпрепровождения, чем эффектная комедия? Джон Рид является зрителю этаким наивным идеалистом, неофитом, который не понимает, как устроен мир. Он разгуливает по экрану, гордо закинув голову, и на каждом шагу восклицает что-нибудь вроде: «Я полагаю, что система правосудия — это будущее общества, которое основывается на законе, порядке, уважении...» — Пыщ! — «Вот дерьмо, да тут стреляют!» И вот он уже хватается за первый попавшийся кольт. Это история метаморфозы, превращения Джона Рида в одинокого рейнджера. От полного отрицания оружия он приходит к осознанию того, что в случае необходимости и в определенных условиях пистолет может оказаться эффективным инструментом.
— Прямо-таки республиканская речь в защиту ношения оружия.
А.Х.: Нет-нет-нет! Это только одна из граней тех перемен, которые происходят с моим героем. Он хотел быть честным и прямолинейным юристом, но столкнулся с запредельным уровнем коррупции. Как быть частью закона, когда законом владеет твой противник? Или вот взять того парня: его не осудят, потому что он кузен копа! Это уже не про наш фильм, но ситуация похожая: герой не может добиться правосудия от системы, поэтому вынужден вершить его самостоятельно.
— Были готовы к тому, что Вербински снимает очень интенсивное кино? У него же, как в мультфильме, постоянно что-то крутится-вертится, погони на паровозах, верховая езда, стрельба с двух рук в галопе и так далее.
А.Х.: На съемках экшен приходится вкалывать, это очевидно, но по причинам, ранее мне неизвестным. Значительную часть экранного времени мы с Джонни проводим, будучи скованы одной цепью. Так вот, чтобы показать эту сцепку всеми способами, которыми придумал Гор, мы делали невероятное количество дублей и дополнительных кадров: «Теперь цепь должна ударить в пол: направляем камеру в пол, а вы роняйте цепь. Нет, не так, еще раз. Уже лучше, но еще раз, и вот так. Н-н-н-нет, еще раз. Ок, снято! Так, а теперь направим камеру сюда, а вы держите друг друга, как будто один второго поднимает с пола...» И это десятки дублей не целой сцены, а того, что они называют «перебивками». Я и представить себе не мог, сколько «перебивок» нужно снять для экшен, — до фига! Съемочный период «Одинокого рейнджера» длился девять месяцев — съемки «Джея Эдгара» уложились в 21 день. «Белоснежки» — в три-четыре месяца, ну, может, пять, но не думаю, что дольше.
— Ну, вы с Финчером работали — он тоже много и долго снимает.
А.Х.: «Социальную сеть» мы сняли за два-три месяца. А ведь Финчер снимает больше дублей, чем кто бы то ни было из тех, кого я знаю. И он, кстати, не сумасшедший, хотя все постоянно говорят об этом. Просто он очень требователен к результату, к тому, чтобы снятое идеально соответствовало придуманному. Он заходит в комнату, где собирается снимать дубль, и четверть часа занимается занавеской, чтобы каждая складка лежала именно так, как ему нужно, чтобы свет падал ровно так, как задумано. Он расставляет предметы, чтобы они образовали нужный порядок, или, напротив, устраивает бардак, но это ровно такой бардак, который он сам себе вообразил. Он придает огромное значение деталям и может переснять эпизод 75 раз, пока не добьется того, чтобы взаимодействие этих деталей (вещи, актеры, камера, пространство) воплощало его замысел. Это совсем другой случай.
— А что вы все думаете об идеальном трио: продюсер Джерри Брукхаймер, режиссер Гор Вербински и актер Джонни Депп?
Д.Б.: Я думаю, что Гор невероятно одарен — он настоящий визионер. И то же самое можно сказать про Джонни: блестящий актер, который создает прекрасных персонажей. Оба они к тому же славные люди, в чьем обществе приятно находиться и чьи симпатии дорогого стоят. Все это очень важно для меня.
А.Х.: Я уже на прослушивании был поражен тем, насколько Гор умен. У него потрясающий интеллект: он может не смотреть на тебя во время разговора, но это не признак отсутствия интереса, — просто его мозг развивает скорость в тысячу миль в час, обрабатывая ежесекундно всю возможную информацию, а потом: бум! И он говорит что-то, а ты думаешь: «Боже, это самая умная вещь, которую я слышал в своей жизни». Во время проб он мог в какой-то момент отвернуться и закрыть глаза, чтобы не смотреть, а только слушать, но я следил за ним неотрывно, потому что понимал: «Вот образец для подражания, вот кого надо копировать». А оказаться партнером Джонни по фильму — это лучший рождественский подарок, какой только можно вообразить. В мире, быть может, есть два-три актера его уровня. Оказаться с ним на одной площадке — это то же самое, что для хоккеиста играть с Владиславом Третьяком и забрасывать шайбы в его ворота. Представьте мою реакцию: «Ого, нас сковали одной цепью — горяченькая ситуация. Что будем делать?» И мы как-то сразу поладили — я был поражен тем, насколько нормальным он оказался. Мне довелось поработать с разными актерами, которые и близко его уровня не достигали, но вели себя как эгоманьяки.
Г. В.: Мы с Джонни не просто делаем свою работу — нам интересно открывать новое, раздвигать границы, расти, учиться, делать что-то, что мы не делали раньше, что-то, возможно, не слишком удобное, разрушающее наш комфорт. Джерри обеспечивает нас всем для этого необходимым и защищает от внешних воздействий: любой режиссер мечтает о продюсере, который бы защищал его от студийного вмешательства.
— То есть Джерри не вмешивается в процесс?
Г. В.: Он очень уважительно относится к нашей работе.
Д.Б.: Ну не то чтобы совсем не вмешиваюсь. Я приобрел права, сидел над оригинальным сценарием с Тедом Эллиоттом и Терри Россио (соавторы всех частей «Пиратов Карибского моря», а также мультфильмов «Шрек» и «Аладдин». — «Газета.Ru»), нанял писателя Джастина Хэйта (сценарист «Дороги перемен». — «Газета.Ru») для полировки текста, привлек к проекту Гора, работал с Джонни Деппом над его героем, почти постоянно присутствовал на съемочной площадке, а теперь путешествую с фильмом — мне нравится быть вовлеченным во все аспекты кинопроизводства. У футбольной команды есть тренер, а есть менеджер, который нанимает тренеров, нанимает игроков, делает все, чтобы команда была командой, — это про меня. Я не владею командой, ею владеют другие люди, но я работаю с тренерами, то есть с режиссером и авторами, и работаю с игроками, то есть с актерами.
— На тренерскую позицию, в режиссерское кресло, не тянет?
Д.Б.: Мне терпения не хватит. Чтобы работать режиссером, нужно обладать феноменальным терпением, а мне необходимо все держать под контролем, каждую секунду знать, что происходит. Предпочитаю нанимать талантливых людей, которые делают все, чтобы и я в итоге выглядел молодцом. Тогда все думают, что я знаю, что делаю, хотя кто его знает. Мне повезло найти талантливых людей, поэтому я за них и держусь.
— Бывают вестерны суровые, как те, что с Клинтом Иствудом, бывают более похожие на игру в вестерн, как «Быстрый и мертвый». Вы с Вербински, кажется, тяготеете ко второму типу: сначала мультипликационный «Ранго», теперь вот «Одинокий рейнджер»?
Д.Б.: Думаю, Гор просто всегда любил тот Запад, про который за предыдущую историю кино было снято множество прекрасных фильмов, и захотел стать членом клуба, внести свою лепту. Я тоже фанат: у меня «Дикая банда» — один из любимых фильмов. Но мне нравятся разные вестерны: люблю, когда меня развлекают, но получаю удовольствие и от серьезных историй.
— А есть какая-то формула баланса месту жесткостью и комедией?
Г. В.: Я бы не описывал это как баланс. Скорее речь идет о миграции: в фильме есть грустные и пугающие моменты, есть абсурдные и смешные, есть романтичные. Дело не в балансе, а в навигации, умении прокладывать маршрут от одних моментов к другим, выдерживать нужную длительность, соблюдать ритм.
— Не было разногласий по поводу продолжительности фильма? Все-таки два с лишним часа довольно интенсивного действия.
Г. В.: Мы не устанавливаем заранее временные рамки, а тратим столько времени, сколько нужно, чтобы рассказать историю. Я каждый раз поражаюсь, когда захожу в монтажную и фильм начинает диктовать мне, каким он хочет быть.
— После мультипликационного вестерна «Ранго» снимать вестерн с актерами, площадками и прочим реальным миром было сложнее?
Г. В.: Намного, просто изнуряюще трудно. 90 процентов этого фильма были сняты в реальных условиях на открытом воздухе: песок в глазах, в еде, везде. Еще эта гравитация, которую невозможно подчинить: в мультфильме я могу вытворять с героями, с предметами, с поездами все, что угодно, а тут приходится прикладывать совсем другие усилия. С другой стороны, магия работы в игровом кино заключается в том, как ты соединяешь элементы и ждешь, что возникнет момент подлинности, и тогда ты поймаешь его в свою сеть, как только он появится. В анимации приходится этот момент производить на станке, продумывать и прорабатывать то, что должно произрастать само, органически. Когда ты прорисовываешь каждый кадр, ничто в кадре не происходит случайно.
— Но «Ранго» вышел отличный, — может, оно того стоит?
Г.В.: Если мне будет обеспечен полный творческий контроль, как это было с «Ранго», я готов снимать и мультфильмы.
