Цивилизация
Называть ли Венецианскую биеннале на спортивный лад «олимпиадой искусства» или язвительно «ярмаркой тщеславия» — смысл события от этого не меняется уже много лет. Вернее, с течением десятилетий как раз меняется многое: нетрудно догадаться, что с 1895 года, когда здесь прошла первая международная художественная выставка, огромные изменения претерпело буквально все, от списочного состава стран-участников до стиля самого искусства, однако метаморфозы чаще всего были связаны с развитием арт-процесса, а не с чьими-то неудовольствиями и антипатиями. Сколько угодно можно заявлять, что биеннале не отражает полного спектра и всяческих нюансов, тем не менее выставка от раза к разу все более глобализируется. В том числе и за счет прибавления новых «членов клуба»: в нынешнем году свои национальные павильоны демонстрируют 88 стран, 10 из них впервые — упомянем хотя бы Анголу, Багамские и Мальдивские острова, Кувейт, Парагвай, Косово.
Пожалуй, самым неожиданным из новичков стал Ватикан: при папе Франциске клирики вдруг решили, что негоже им оставаться в стороне от современного искусства.
Художественными контрагентами Святого престола выступают миланская группа Studio Azzurro, чешский фотограф Йозеф Куделка и американский художник Лоуренс Кэрол, которые показывают свои работы на темы «Создание», «Разрушение» и «Преобразование» (в качестве источника вдохновения им предлагалась Книга Бытия).
Ватиканская «миссия» выглядит особенно символичной на фоне того, что на сей раз куратор биеннале Массимилиано Джони (к слову, 39-летний содиректор Нового музея в Нью-Йорке, итальянец по происхождению, стал самым молодым из всех, кому оргкомитет биеннале доверял формировать основной проект) внес на повестку дня идею так называемого энциклопедического дворца. Если вкратце, именно так именовался проект итало-американского художника-самоучки Марино Аурити, который в 1955 году попробовал запатентовать концепцию музея, вмещающего в себя образцы всех изобретений и достижений человечества с доисторических времен до наших дней. Понятное дело, утопический замысел тогда не получил никакого воплощения, но спустя более полувека идею «Энциклопедического дворца» взял на вооружение Джони.
Применительно к религии это может означать, что и ей найдется место на параде-алле, но только на равных с любыми другими придумками и умопостроениями.
Впрочем, возведение временного «энциклопедического дворца» стало актуальной задачей прежде всего для самого куратора, поскольку девиз имеет отношение главным образом к основному проекту, традиционно расположившемуся в здании Арсенала и в центральном павильоне, что в садах Giardini Pubblice. Национальные же павильоны воле главного куратора формально подчиняться не обязаны. Однако худрук биеннале обычно проводит предварительные консультации насчет того, что и как будут показывать страны-участницы, а те, в свою очередь, имеют склонность общий девиз мероприятия принимать в расчет. Посему элементы «дворцовости» или «энциклопедизма» проглядывают в большинстве здешних проектов. Интернациональную прессу уже пускают знакомиться с биеннальскими выставками — еще до официального открытия. Обзор увиденного мы дадим в следующем материале из Венеции (чтобы посетить хотя бы на бегу наиболее занимательные экспозиции, требуется дня два, не меньше), а сейчас расскажем о проекте, который демонстрирует павильон России.
Главные действующие лица в этой истории определились довольно давно.
Второй раз подряд комиссаром нашего павильона назначена Стелла Кесаева, глава фонда Stella Art Foundation, которая пригласила стать «фигурантом» известного художника, лауреата премии Кандинского Вадима Захарова, а тот, в свою очередь, рекомендовал на роль куратора реальную звезду международного арт-небосклона — Удо Киттельмана, директора Национальной галереи Государственных музеев Берлина.
Никогда прежде выставками в российском павильоне не заведовал заграничный специалист, но надо же с кого-то начинать. В сегодняшнем художественном мире это не менее привычная практика, чем, скажем, в футболе.
Интрига заключалась отнюдь не в приглашении иностранца, а в том, что ни концепция, ни содержание проекта не разглашались до последнего момента.
Сюрпризы, как известно, бывают всего двух видов — приятные или не очень. Рискнем утверждать, что в данном случае вышло первое. Хотя недовольные найдутся всегда, но если судить объективно, то проект «Даная» как минимум эффектен и драматургически выстроен, что очень даже значимо для вхождения в группу лидеров. Формат интерактивного шоу на Венецианской биеннале вообще популярен, поскольку здесь не принято забывать про широкую публику. А когда к аттракционной модели добавлен глубокий метафорический смысл, то позитивно реагируют и профессионалы — художники, арт-критики, музейщики, галеристы. Не возьмемся прогнозировать исход голосования жюри: «Золотые львы» лучшему художнику и лучшему национальному павильону выдаются, как правило, по весьма затейливому сценарию, предугадать который гораздо сложнее, чем, скажем, расклад в конкурсе Венецианского кинофестиваля — хотя бы из-за куда большего числа претендентов и некоторой спонтанности их появления. Однако внимание арт-общественности к российской «Данае» наверняка будет привлечено.
Античный миф о том, как аргосский царь Акрисий, поверив в предсказание, что примет он смерть от руки собственного внука, заключил единственную дочь в медную темницу — и что из этого вышло, нет нужды пересказывать подробно. Эпизод с золотым дождем, в результате коего Даная зачала сына Персея аж от самого Зевса, многократно обыгрывался в мировой культуре, вспомнить хотя бы знаменитую и многострадальную картину Рембрандта.
В случае с нашим павильоном любопытен поворот интерпретации: взамен эротической подоплеки и темы рока вдруг возникает мотив глобального денежного обращения.
Мифический золотой дождь превратился в дождь из монет, специально отчеканенных накануне биеннале (на аверсе значится номинал «one danae», реверс украшен надписью «trust, unity, freedom, love»). Монеты сыплются с потолка на первый этаж сквозь квадратное отверстие, прорубленное в полу этажа второго. Зрители внизу, укрывшись приготовленными зонтами, зачерпывают ладонями монеты из груды и пересыпают их в ведро, которое обученный персонал с помощью веревки поднимает на срединный ярус, дабы переложить груз на лоток конвейера, отправляющего монеты обратно в поднебесье… Внимание, пикантный момент: «закрома Данаи» доступны только женщинам, о чем письменно уведомляют таблички и устно — вежливые смотрители. Мужчины имеют лишь право созерцать происходящее сверху.
А чуть в стороне верхом на потолочной балке сидит некий мудрец в костюме менеджера — живой актер, лузгающий арахис и сбрасывающий скорлупу на пол.
В проекте обнаруживаются и дополнительные детали. Он вообще не очень поддается однозначной трактовке, но интерактивной живости ему не занимать. Аллегорий тут набирается даже не на дождь, а на водопад, и все-таки образ проекта получается довольно цельным. Относительно денег человеческое сознание частенько раздваивается или, наоборот, сужается до коридора — эту схему Вадим Захаров и визуализировал в динамике. Отношения между полами — тоже сюжетец будь здоров, он здесь явственно присутствует. А суммарно набирается на метафору всей современной цивилизации.
«Даная» обошлась российской казне в 24 млн рублей, примерно столько же потратили спонсоры.
Пожалуй, это самый дорогостоящий наш проект на Венецианской биеннале, по крайней мере в постсоветский период. Но жалоб на разорительную дороговизну экспозиции ни от кого из соотечественников, с кем довелось пообщаться, как-то не слышно. Вот и министр культуры Владимир Мединский, заглянувший в павильон России с экскурсией/инспекцией, вроде бы остался доволен. Если к его мнению присоединятся тысячи других посетителей биеннале, значит, золотой дождь в этом месте изливался не зря.
