Цивилизация
Лет десять-пятнадцать назад в творческой среде было модно воспринимать прежнюю советскую империю как своего рода Атлантиду, скрывшуюся от потомков в пучине вод. Дескать, хорошо ли там было или плохо — уже не разобрать, да и не столь важно. От империи остались лишь преданья старины глубокой да фрагменты материальной культуры — весьма подходящие детали для игры в реконструкцию. Якобы мы ничего толком не знаем о той цивилизации и пытаемся оперировать находками из «культурного слоя», дабы получить хоть приблизительное представление об исчезнувшем мире.
Дань этой постмодернистской концепции отдали многие художники.
Правда, вскоре выяснилось, что СССР и все, что с ним связано, рано переквалифицировали в исторический миф: «наследие Атлантиды» оказалось на редкость живучим.
И даже способным катализировать острую злободневную полемику, что в очередной раз было продемонстрировано на днях, когда отмечалась годовщина Победы над Германией. Так что сейчас не самое подходящее время для иронических интерпретаций советского прошлого — того и гляди оскорбишь чьи-нибудь благородные чувства. Извинением для Гриши Брускина могут служить два обстоятельства.
Во-первых, с тоталитарной идеологией и культурой в качестве «исходника» он работает уже лет сорок, не меньше, и посему его трудно уличить в намерении подлить масла в огонь именно теперь. С чего вдруг «теперь» стало менее подходящим моментом, нежели «вчера» или «позавчера»? Во-вторых, Брускин над минувшей эпохой ничуть не глумится: при желании (правда, очень настойчивом) в его нынешнем проекте можно обнаружить даже оттенок скорби по утраченной империи. Так немолодой натуралист, подобрав пожелтевший листок с экзотического дерева, вздохнет ненароком, вспомнит буйное весеннее цветение и вклеит находку в свой пухлый гербарий.
В таком лирическом сравнении явствен перебор с сантиментами, но уподобить Гришу Брускина натуралисту-коллекционеру вполне позволительно.
Он и сам говорит о себе в подобном духе, поминая, впрочем, бабочек. Начиная со знаменитого живописного полиптиха «Фундаментальный лексикон», проданного в 1988 году на московском аукционе Sotheby's за умопомрачительный по тем временам (да и по нынешним, если говорить о современном российском искусстве) миллион долларов, этот художник неотступно развивает тему советских типажей, олицетворяющих мироустройство по нашу сторону «железного занавеса». Набралась действительно обширная коллекция, причем в разном технологическом исполнении: кроме живописи можно припомнить и гобелены, и фарфоровые тарелки в агитационном стиле, и фарфоровые же статуэтки.
В прошлом году Брускин получил премию Кандинского за скульптурную инсталляцию «Время Ч»,
где персонажи советских плакатов по гражданской обороне не только обретали трехмерность, но и разыгрывали апокалиптическое действо, по своему символизму далеко выходящее за границы любой «чрезвычайной ситуации».
Нынешнюю «Коллекцию археолога» следовало бы счесть своеобразным продолжением «Времени Ч», однако хронологическая последовательность тут обратная. Поскольку автор задумал преподнести соцреалистическую культуру в виде обломков, выкопанных из недр через тысячи лет после расцвета оного направления в искусстве, то двинулся он по нетривиальному пути: сначала вылепил модели скульптур, потом их разрушил, собрал заново, отлил в бронзе и закопал на три года в Тоскане — так сам художник описывает процесс. В 2009 году патинированные, изрядно подувядшие скульптуры были изъяты из благодатной итальянской почвы и подвергнуты тщательному изучению на предмет их похожести на подлинные археологические артефакты.
Специалисты вынесли вердикт: да, признаки «античности» налицо.
И вот теперь проект впервые экспонируется в «Ударнике», здание которого культурный фонд «Артхроника» во главе с Шалвой Бреусом намерен переделать в музей современного искусства. Пока идет выбор архитектурного бюро и подрядчика для реконструкции, пространство будет открыто для публики (после «Коллекции археолога» обещают показать выставку номинантов премии Кандинского-2013 и ретроспективу Нико Пиросмани), затем перерыв на строительные и реставрационные работы. Надолго ли он затянется, предсказывать не возьмемся, но хозяева бывшего кинотеатра обещают в итоге нечто оригинальное и эксклюзивное.
Пока же очертания кинозала остаются весьма узнаваемыми. Именно эту структуру «самого большого в стране звукового кинотеатра» обыгрывает архитектор выставки Борис Бернаскони, разместивший инсталляцию в экс-партере. Сначала зритель попадает на балкон, откуда в полутьме открывается вид на подсвеченный «раскоп»: прямоугольные земляные зоны с «археологическими объектами» перекрыты стальными мостками, по которым передвигается публика.
Кто бывал на реальных раскопках, сразу уловит неестественность ряда деталей, но, вообще-то, это зрелище стоит расценивать по законам театральной декорации.
Спустившись вниз, посетитель получает возможность рассмотреть все в подробностях. Среди экспонатов обнаруживаются пограничник без рук и ног и его верный пес, не менее руинированный; пионерка-инвалид, торс спортсмена, полтуловища зэка в телогрейке, более или менее целый автомат Калашникова и медаль «За победу над Японией» с профилем Сталина.
Художник с архитектором уместили в инсталляцию 33 довольно крупных объекта — по числу букв русского алфавита. Мораль: все уже сказано, осталось расставить буквы в нужном порядке, но, каков этот порядок, поди узнай. Для любителей технологических изюминок добавим, что все скульптуры бронзовые, но имитируют обломки мрамора или известняка — для пущего драматизма. А что касается «идейного содержания», то Гришей Брускиным использован прием, который вроде бы несложно распознать, однако предугадать его восприятие в будущем, даже недалеком, трудно.
Видно же сразу, что тут пародия на соцреалистическую монументалку, причудливая перверсия, временами откровенный стеб, но видно, судя по всему, не каждому.
Автор, похоже, решил разыграть новое поколение: его представители догадаются, конечно, что археология тут поддельная, но могут купиться на эстетику «а-ля соцреализм». Мол, и впрямь бывали при Сталине подобные изваяния, и художник пользуется готовыми прототипами для своей сценографии. Признаться, розыгрыш пока не выглядит убедительным: все-таки хватает подлинного соцреализма и в московском метро, и, скажем, на ВДНХ или вокруг Речного вокзала. Хочется верить в наблюдательность хипстеров и прочей продвинутой молодежи. Но вот за следующие поколения поручиться уже нельзя: пожалуй, проглотят брускинскую мистификацию ровно наполовину — как и было задумано. И это станет триумфальной гибелью соц-арта, всячески изгалявшегося над большевистскими символами. Пародия сольется с объектом критики, проиллюстрировав гегелевский тезис насчет единства и борьбы противоположностей.
Так говорил Гриша Брускин.
