Цивилизация
Подход нового худрука Миндаугаса Карбаускиса к реформированию Театра Маяковского поначалу казался слишком мягким. Он почти не изменил состав труппы, не снял ни одного из спектаклей прошлого руководителя театра Сергея Арцибашева. Первые премьеры при Карбаускисе выглядели робкими – так, на прошлогодних «Талантах и поклонниках» ему удалось найти общий язык с труппой и раскрепостить её актёров, но на фоне самых удачных его опытов казались большой уступкой и долго пребывавшему в спячке театру, и его весьма консервативному зрителю.
Однако так Карбаускис завоевал полное доверие и расположение коллектива театра, что дало ему карт-бланш на дальнейшие действия.
С этого сезона его заместителем стала драматург, лауреат «Золотой маски» Саша Денисова, много работающая в документальном театре. А новым штатным режиссёром «Маяковки» — Никита Кобелев, ученик Олега Кудряшова. В прошлом сезоне Кобелев выпустил спектакль «Любовь людей», в котором чуть ли не впервые в истории труппы со сцены зазвучала ненормативная лексика, и была рассказана история из жизни постсоветской провинции.
Первым совместным проектом Кобелева и Денисовой в театре стал документальный спектакль-капустник «Девятьподесять» к юбилею театра. Понятно, что постановка по мотивам одной из главных пьес Генрика Ибсена на большой сцене, с актёрами всех поколений труппы – задача несопоставимого масштаба, с которой Кобелев и Денисова столкнулись впервые.
Но в итоге получилась одна из самых убедительных, внятных, современных и актуальных работ большой формы молодого режиссёра в Москве за последнее время.
С пьесой Ибсена Денисова проделала очень cложную операцию. Речь не о простой её актуализации и не о капитальном переписывании в духе последних спектаклей Константина Богомолова, а скорее о попытке переосмыслить с точки зрения сегодняшнего дня, понять, как сегодня бы выглядели те же герои, и к какому исходу привела бы такая же ситуация (истории доктора-одиночки, борющегося за правду против городских властей, сейчас случаются сплошь и рядом). Каждому персонажу Денисова оставила его профессию, только чуть-чуть изменив формулировки.
Так, правитель города Петер Стокман превратился в «мэра курорта федерального значения», директор кожевенного завода Мортен Хиль стал заслуженным работником промышленности, а владелец типографии Аслаксен – главой ассоциации малого и среднего бизнеса.
Важно, что при вроде бы прямом переносе действия в Россию 2013 года имена героев не меняются – так в спектакле возникает доля условности, которая, с одной стороны, уберегает его от совсем уж лобовой прямоты, с другой — даёт абстрагироваться от реальности и не впасть в буквальное её копирование.
«Враг народа» Кобелева больше похож на антиутопию, в которой все проблемы российского общества гипертрофированы, а само оно расколото на две неравные части с гораздо большей явностью, чем на самом деле.
Удивительно, до какой степени оказываются нам близки ибсеновские реалии; порой можно подумать, что, если бы текст звучал в изначальном виде, все его обстоятельства были бы не менее узнаваемы. Например, само словосочетание «кожевенный завод» сегодня кажется, на первый взгляд, чем-то из далёкого прошлого – но
всего три недели назад в Каргаполье Курганской области разразился скандал из-за точно такого же завода, из-за слухов о выбросе сточных вод в речку Поцелуйка.
То есть события пьесы Ибсена, где из-за заводских отходов оказывается загрязнена лечебная вода, привлекающая туристов со всей страны, сегодня очень возможны – настолько, что какой-нибудь случайный зритель вполне мог бы счесть спектакль Кобелева и Денисовой документальным.
Впрочем, приметы документальности во «Враге народа» возникают сплошь и рядом. Дочь доктора Стокмана, Петра, ведёт видеоблог об экологии, пытается спасти от вырубки лес, сообщает всем о загрязнении воды, как только её отец о нём узнаёт, и призывает юзеров к лайкам и перепосту. Она сама признаёт, что компания в защиту леса (митинги и другие акции) ни к чему не привела – но зато «все услышат правду», а в город приедут камеры федеральных каналов. Позже, когда доктор впадает в немилость и лишается всего, её просят уволиться из школы, где она преподаёт экологию — «по собственному желанию», а по факту – «за нетрадиционную гражданскую позицию» (хотя наедине директриса признаётся, что поддерживает активистку). Здесь тоже можно вспомнить всплывавшие в последнее время истории с увольнением учителей за участие в митингах.
Доктор Стокман и его семья — из породы честных и потомственных интеллигентов-либералов, ходивших на все митинги на Болотной и постоянно обсуждающих на кухне судьбы родины.
У Ибсена этот борец за справедливость поначалу казался маленьким человеком, но порой вырастал до исполинских масштабов. У Кобелева Стокман (Алексей Фатеев) – человек совершенно обыденный, такой же, как все. Он не умеет повышать голос, всегда тихий, тонкий и ласковый, не обладает навыками борьбы и не умеет ни бороться, ни добиваться — человек из серии «мухи не обидит». Он не хочет бунтовать, просто оказывается в чрезвычайной ситуации — и не сомневается, что по его призыву её тут же разрешат.
Как и у Ибсена, во главе города брат Стокмана, а женат доктор на дочери владельца завода (правда, в первоисточнике она была приёмной): власть и оппозиция сращиваются до взаимозависимости друг от друга, как родственники оказываются по разные стороны баррикад. Вместе с тем, это обстоятельство пьесы Ибсена, часто остающееся почти незамеченным, тоже кажется словно пришедшим из российской действительности, где круговая порука становится главным законом, а бизнес и власть в каждом втором регионе сосредоточены в руках одной-единственной семьи.
В первом действии спектакль Кобелева выглядит, возможно, чересчур серьёзным и пафосным, кажется, что его создателям чуть не хватает иронии. Зато второй акт превращает действие в фарс.
Вместо сходки, на которой ибсеновский Стокман читает свой доклад, у Денисовой — дебаты на политическом ток-шоу. На стороне властей – пять человек, включая ведущего. На стороне доктора Стокмана – только доктор Стокман.
Зрители участвуют в интернет-голосовании с ловко поставленным вопросом «Стоит ли закрыть водолечебницу из-за непроверенных слухов?», и ответ «нет» побеждает всухую. Сам же доктор Стокман одет в противогаз и похож в нем на шута. Сняв свой головной убор, в ответ на долгие и витиеватые обороты своих противников, пытающихся объяснить, что леса всегда вырубали, а вода на самом деле чистая и от неё ещё никто не умирал, Стокман твердит снова и снова одну и ту же фразу: «Вода отравлена. Вода отравлена. Вода отравлена».
Нелепо? Жалко? Но разве эта сцена чем-то отличается от знаменитого мема «Вы сурковская пропаганда»?
Доктор здесь напоминает Капитана Очевидность, вынужденного повторять одну и ту же прописную истину, которую никто так и не услышит. Свой пламенный изобличительный монолог он будет говорить прямо в зал при включённом свете – но телемагнаты быстро вдарят на полную мощь музыку Чайковского, которая заглушит его речь без остатка.
В пьесе Ибсена дом Стокмана забрасывали камнями. В спектакле Кобелева-Денисовой доктор приходит в свою квартиру в новостройке с проломленной головой и рассказывает, как его побили с криками «Враг народа!». Идеалист Ибсен верил в силу духа своего героя и заключал пьесу словами: «Самый сильный человек на свете — это тот, кто наиболее одинок!». В Театре Маяковского эта фраза тоже звучит, вот только потом на экране появляется Петра и сообщает, что о смерти её отца все узнали из её блога, и пост прочитали миллионы.
8 апреля в Химках умер журналист Михаил Бекетов, так и не оправившийся после жестокого избиения, которое сделало его инвалидом. Неизвестно, повлияла ли его гибель на финал спектакля, но очевидно, что это не просто параллель и не случайное совпадение.
«Враг народа» Кобелева стал чуть ли не первым в Москве прямым и внятным спектаклем-высказыванием на большой сцене о том, как в России начала 2010-х годов любой протест оборачивается фарсом, а завершается смертью.
